Когда Таможенный Союз только образовался, многие его поклонники в оптимистическом запале предрекали ему едва ли не беспрестанное расширение. Им виделось включение в эту организацию не только всех постсоветских стран, но даже Индии и Ирана, с последующим превращением ТС в некую альтернативу ВТО. Как показало время, процесс интеграции оказался не таким уж мобильным, как ожидалось. Лишь две страны — Армения и Киргизия — оказались в числе реально желающих получить членский билет ТС. Причем с последней тоже пока не все понятно.
С одной стороны, для любого мало-мальски грамотного человека, объективно оценивающего возможности киргизкой экономики, ясно, что не вступить в Таможенный Союз республика просто не может. Причиной тому — зависимость этой страны от российских ГСМ, сегодня поступающих в Киргизию по нулевым таможенным ставкам, обеспеченным двухсторонними договоренностями между Бишкеком и Москвой. В КР отлично понимают, что отказ данного среднеазиатского государства от присоединения к ТС автоматически приведет к тому, что углеводороды начнут поступать в Киргизию уже совсем по другой системе — проще говоря, с них будет взиматься пошлина, которая в свою очередь неизбежно обеспечит удорожание и бензина и дизеля внутри страны. Однажды такое уже имело место. Речь идет о 2005 годе, когда бывший президент Киргизии Курманбек Бакиев сначала договорившись с россиянами о том, что он уберет с территории КР американскую военную базу, расположенную в аэропорту «Манас», спустя какое-то время пересмотрел свое решение и вместо того, чтобы указать янки на дверь, продлил срок их пребывания.
Подобное двуличие стало для Бакиева фатальным. Пошлины на ГСМ заработали в полную мощь, горючее, а как следствие и значительная часть продуктов питания подорожали. Это вкупе с бездарной экономической политикой самого Бишкека, повышением тарифов и очевидной для всех подготовкой Максима Бакиева (сына президента) к занятию первого поста в государстве привело к апрельской революции. В результате оной режим Бакиева пал, оставив после себя испорченные отношения с Россией, окончательно добитую экономику, межэтнический конфликт на юге страны и прочие «прелести».
Осознают сегодняшние киргизские власти и количество трудовых мигрантов, работающих в России. По сравнительным сведениям официальных статистических органов КР и независимых экспертов, Киргизии поставила на российский рынок труда около 1 млн своих соотечественников. Иными словами, примерно 1/5 своего населения. При этом, хотя есть серьезные основания считать, что присоединение Киргизии к ТС обеспечит ей рост рабочих мест внутри самой республики, ее руководство предпочитает надеяться на сохранение самой сути текущего положения дел. Проще говоря, Бишкеку выгодно, чтобы те кыргызстанцы, которые нынче покинули Родину и уехали на заработки в РФ, там и оставались. Отчасти это избавляет Бишкек от лихорадочного поиска мест для их трудоустройства внутри республики, хотя самое главное — это, конечно, страх, что вернувшиеся в родные края киргизы могут самым бессовестным образом потребовать у своих депутатов и министров создания аналогичного уровня жизни и зарплат, коим они были свидетелями в России. Очевидная невозможность обеспечить выполнение этих требований создаст в стране революционную ситуацию.
На официальном уровне вышесказанное облекается, конечно, в гораздо более симпатичные формулировки, вроде той, что высказал намедни премьер-министр Киргизии Джоомарт Оторбаев, пообещавший, что после того как КР сначала станет членом ТС, а потом и Единого экономического пространства, ее граждане при найме на работу будут пользоваться теми же правами, что и граждане России, Беларуси и Казахстана. По сути, глава правительства признался в том, что интеграционное сотрудничество с Россией для Бишкека будет означать в первую очередь не ликвидацию трудовой миграции и создание рабочих мест в стране, а лишь улучшение уже сложившегося положения дел.
Однако это, разумеется, не означает, будто самой республике членство в ТС ничего, кроме улучшения положения ее сограждан, ставших трудовыми мигрантами, не несет. Перспективы для местной экономики действительно многообещающие, но проблема состоит в том, что все они имеют долгосрочный характер, в то время как негативные последствия вступления КР в Таможенный Союз дадут знать о себе почти сразу. В первую очередь речь, безусловно, идет о товарах из Китая, от которых население страны зависит очень и очень сильно. Особенно это касается таких позиций, как бытовая техника, мебель, одежда и обувь. Как только Бишкек получит членский билет ТС, весь китайский импорт сразу же подорожает. Россия и Казахстан от этого, само собой, выиграют, так как ощутимо уменьшатся объемы реэкспорта китайских товаров на их рынки. Население Киргизии же испытает от подобных перемен серьезные неудобства, которые вкупе с предстоящим глобальным повышением тарифов на свет, тепло и воду рискуют сделать жизнь рядового кыргызстанца просто невыносимой.
Естественно, этим могут воспользоваться противники киргизско-российской интеграции и сыграть на народном недовольстве, что в случае успеха их усилий не приведет ни к чему другому, кроме как к еще более глубокому погружению Киргизии в экономический и социальный тартар.
Но является ли подобный расклад однозначно безальтернативным? Нет. Многое сейчас зависит от доброй воли членов Таможенного Союза, у которых Киргизия просит временных преференций. Другим словом, разрешения сохранить текущие таможенные ставки по ряду товаров, поступающих в Киргизию из Китая, дабы не допустить роста социальной напряженности. Если верить словам министра экономики КР Темира Сариева, то КР будет просить преференций аж по 460 товарным позициям. Кроме того, стране нужно еще 115 млн долларов на реконструкцию пограничных пунктов пропуска товаров по стандартам Таможенного союза плюс еще несколько миллионов на создание современных лабораторий, для сертифицирования киргизского экспорта по нормам ТС. Если Бишкеку помогут, то он, вероятно, сможет без потрясений пройти переходный период вхождения в ТС и даже улучшить экономику, а сама эта организация серьезно укрепит свой авторитет, показав на примере Киргизии пользу данного интеграционного объединения для экономически слабых постсоветских республик.
