Хозяйственное оживление в России, несмотря на всю его слабость, остается предметом оптимистических восторгов. Протекционизм сообща с соседями тоже внушает добрые надежды. Эпидемия «экономии» в ЕС не воспринимается всерьез, хотя она приближает катастрофу, несмотря на временные выигрыши для корпораций. Уже начавшийся рост цен на продовольствие грозит стать мощным негативным фактором для экономик планеты. Но даже оставив его за скобками, есть, что сказать о кризисе завтрашнего дня.
После обвалов апреля-мая рынки сохраняют стабильность, демонстрируя лишь некоторые колебания. Цены на нефть изменяются в границах между 70-76 долларами за баррель. Стоимость тонны алюминия остается на уровне 2000 долларов. Биржевые котировки изменяются слабо. Утешительные разговоры политиков о победах над кризисом стали более осторожными. Однако приводимые чиновниками данные по экономике России действительно подтверждают наличие некоторого оживления. Работодатели, как считается, почти перестали урезать зарплаты. Отмечается повышение продаж на потребительском рынке. Особенно активным выглядит спрос на российские автомобили. На этом фоне министр финансов РФ Алексей Кудрин делает партии власти намеки об опустении казны. Сведения об этом засекречены для граждан. Все это заставляет задуматься о том, на какой стадии экономического кризиса реально находится Россия и мировое хозяйство.
Крупный бизнес в России продолжает постепенно успокаиваться. Весенний страх почти прошел и кажется, что «восстановление экономики», длившееся до апреля, возвращается. Дела компаний изменяются к лучшему главным образом из-за финансовой помощи правительства. Имеет место также перераспределение выгод от большого бизнеса к среднему. Докризисная рентабельность, конечно, будет восстановлена.Но случится это уже после переформатирования компаний и реального преодоления кризиса. И здесь встает вопрос о государственной политике расширения рынка, чего еще нет и в помине. Российский бизнес оживает после ужасов и опасений первых двух лет кризиса, даже не замечая, насколько сужается глобальная база стабильности.
Европа не случайно стала информационным источником падения рынков в апреле и мае. Но совсем не то, что вызывало биржевую панику, является угрозой для мирового рынка. Президент США Обама, а с ним миллиардер Джордж Сорос и экономист Пол Кругман не случайно потребовали от Германии прекратить вакханалию экономии в ЕС. Распространяющиеся от Греции к другим странам призывы к сокращению социальных расходов, повышению налоговой нагрузки на трудящихся и урезанию их прав грозят нанести серьезный урон второму потребительскому рынку планеты – Евросоюзу. Успехи греческой экономии таковы: к июлю платные дороги подорожали на 28,4%, электричество – на 6,3%, медицинские услуги – на 3%, аренда жилья – на 2,5%, питание дома и в столовых – на 3,5%, одежда и обувь – на 2,4%. Бензин подскочил в цене на 42,2%. Сигареты подорожали на 19,8%. Водоснабжение и канализация поднялись в цене на 2,4%. Рост расходов трудящихся совпал с сокращением оплаты труда. Не удивительно, что правительство смогло похвастать за первое полугодие 2010 года ростом доходов в 7,5%, а не 11%, как планировалось.
Но власти Соединенных Штатов и американские деловые круги беспокоит не печальная судьба европейских пролетариев, а стремлением европейской буржуазии пожертвовать собственным рынком во имя удешевления рабочей силы и поддержания экспорта (в том числе и в США). План Обамы по спасению американской экономики во многом строился на аналогичных действиях. Успех его зависит от готовности других государств не повторять действий США. Но именно этого не может произойти. Даже страны с очень низкой оплатой труда стремятся ужесточать эксплуатацию рабочих. Все это играет на изменение отраслевого баланса и помогает разрушению старых торговых связей. Некоторое российское оживление на таком фоне выглядит совсем уж хрупким. В подобном положении находятся и азиатские страны, рассчитывающие, что переключение западных трудящихся на более дешевые товары дает им шанс нарастить производство и экспорт.
Долго ли сможет продлиться стабилизация с экономией? Получая субсидии других стран, США за счет накачки корпораций деньгами создали в 2009 году основание для оживления без устранения причин кризиса. Казалось, неолиберальный план спасения мировой экономики начал работать. Первоначальное охлаждение деловых изданий к экономистам, враждебным идеям «свободного рынка», сменилось почти полным игнорированием их мыслей. Обвалы рынков в апреле и мае снова посеяли тревогу. Российский миллиардер Олег Дерипаска в начале июня заявил, что производство алюминия при нынешних ценах становится убыточным для 70% заводов планеты. Он предупредил о возможном закрытии многих предприятий.
Вес сырьевого сектора серьезно возрос накануне кризиса. Ошибка – думать, будто ликвидация старых предприятий станет неисправимой катастрофой. Для роста мировой экономики нужно дешевое сырье. Чтобы его получить необходима новая научно-техническая революция. Значение сырьевого бизнеса должно вновь понизиться. С капитализацией компаний (восстановления которой так ждет бизнес) все будет сложнее. Ее взлет накануне кризиса явился не столько признаком успеха компаний, сколько продемонстрировал ограниченные возможности выгодного инвестирования капиталов в реальный сектор. Биржевой взлет 2006-2007 годов был предвестником неминуемого обвала.
Накануне кризиса можно было наблюдать перенакопление капитала. Сейчас понесенные бизнесом потери возмещает государство. И это во многом препятствует естественному оздоровлению рынка: экономика планеты искусственно возвращена в докризисное положение, с учетом куда как более слабого потребительского рынка в мире. Новые мощные обвалы неминуемы. Более того, сведения, на которых фондовые рынки растут, должны их обваливать. Декларации о переходе стран ЕС к жесткой экономии по греческому образцу рассматриваются сегодня в основном как положительные новости. В реальности – это сообщения обратного порядка. Для России в них заключено предупреждение о предстоящем снижении спроса на газ, металлы и другие виды сырья.
Рентабельность сырьевого сектора, наличие гарантированных внешних рынков для его отраслей сделали РФ после ликвидации СССР сырьевой державой, а не гигантом микроэлектроники и авиастроения. План Обамы и план Меркель (уже показавший себя в Греции) направлены на сохранение экспорта – сбыта на старых внешних рынках. Но создавать новые рынки невозможно. Теоретически это было возможно в России и в начале 1990-х годов. Хозяйственный обвал в последнем десятилетии XX века носил во многом искусственный, спланированный характер. Перед бюрократическими верхами стояла задача реставрировать капитализм. Интересы трудящихся в расчет не шли. Ими жертвовали, а с тем обваливались целые отрасли или сегменты рынка на них ориентированные или ранее обслуживавшие общественные потребности. Либеральные реформаторы не были «наделавшими ошибок» идиотами: они заранее знали, куда приведут их преобразования. Издержки их не интересовали.
Вопреки либеральным представлениям, экономические явления естественны, так же как и искусственны. Они не подобны законам природы. Они создаются людьми и являются продуктом общественного развития. Рынки не обязательно возникают сами по себе в результате хозяйственной эволюции – они могут создаваться и искусственно (что не обязательно означает планово). Так Великая французская революция создала обширный рынок для французской промышленности в результате появления мелких земельных собственников. США в 1850-1870 годах рост фермерских хозяйств на новых землях обеспечил целую армию потребителей промышленной продукции. В 1868-1873 годах это стало основой общемирового экономического подъема. Однако нечто подобное всегда определяется расстановкой классовых сил и диктуется их интересами.
В начале 1990-х годов на постсоветском пространстве в развитии внутреннего потребления или даже поддержании его на прежнем уровне были заинтересованы только трудящиеся, а они никакого влияния на события оказывать не стали. Технически развитие или создание (для определенной продукции) рынков возможно. Но это предполагает перераспределение доходов в пользу трудящихся и поддержание обширного госсектора, социальных и научных программ. В начале 1990-х годов в России и других странах бывшего СССР все обстояло как раз наоборот. Сегодня неолиберальные режимы также пытаются перераспределять богатства от трудящихся. Но это не опирается на некие внешние гарантированные рынки.
Протекционистские меры российских властей дали результат, пускай и ограниченный. Он незамедлительно вдохновил русских либералов из правительства на превращение временных заградительных пошлин на ввоз подержанных иностранных автомобилей в постоянные. Начал оформляться таможенный союз России с соседями. Однако успехи в деле протекционизма достигались в 2009-2010 годах не расширением рынка, а его переделом.
Главной положительной новостью первой половины 2010 года и новостью самой заметной являются успехи в деле строительства Таможенного союза России, Казахстана и Беларуси. Согласование Таможенного кодекса, дающего общие правила для стран Союза, создает условия для дальнейшего формирования единого экономического пространства. На этом пути надлежит идти дальше, к чему подталкивает глобальный кризис. После роста фондовых и товарных рынков в 2009 и начале 2010 годов в апреле-мае последовал их обвал. Ничего хорошего не обещает российскому экспорту и политика экономии в ЕС, убивающая европейских потребителей. Поэтому начало интеграции с соседними странами и стало столь значимым шагом вперед.
Вторая половина 2010 года и 2011 год обещают новые трудности в мировой экономике. Кризис явно углубляется в Евросоюзе. Зоной нестабильности также становится третий мир. Россия должна быть готова защищать свой рынок, а его защита сообща с соседями позволяет надеяться на совместное проведение курса его развития. Серьезной проблемой остается неолиберальная политика экономии (сокращение социальных статей бюджета, экономия на науке и образовании), ослабляющая покупательную силу трудящихся России, Беларуси и Казахстана, а также сужающая базу для необходимой экономической модернизации. Недавнее техническое банкротство Межпромбанка ставит еще один вопрос. Приближается момент, когда российские банки должны платить по иностранным займам, а государству все сложнее субсидировать «эффективных собственников».
В ближайшие полгода стоит ожидать новых технических дефолтов. Банковский сектор вполне созрел для первой серьезной волны банкротств. Возможно, что государство попытается избежать неприятных инцидентов, поощряя поглощения и слияния. Однако главным препятствием банкротств в банковском секторе остается финансовая помощь властей. Если государству хватит денежных средств, сокращение числа банков в России будет вновь отложено. Однако в перспективе Россию все равно ждет радикальное сокращение числа банков. Вероятно, с рынка исчезнет более 300 кредитных институтов. Дефолт грозит очень многим российским банкам, включая крупнейшие и браво демонстрирующие свою устойчивость. Из больших банков ВТБ можно назвать одним из наименее надежных. Характерно, что многие отечественные банки отчаянно изыскивают сейчас заемные средства (в том числе через еврооблигации) для покрытия расходов.
Как только правительство потеряет последнюю финансовую возможность поддерживать status quo в банковском секторе, последует первая волна разорений банков.
Чтобы выжить в условиях продолжающегося глобального спада России придется развивать собственное производство, замещать импорт и создавать новые отрасли. В противном случае в 2011 году не стоит надеяться на прочные хозяйственные улучшения. Скорее всего, нас ждет еще немало экономических проблем, прежде чем курс на новое экономическое развитие станет твердым, а Таможенный союз перестанет рассматриваться как база для вступления в ВТО и превратится в основу глубокой интеграции с соседними странами. Целью ее должно стать образование обширного общего рынка с едиными правилами и правами для граждан, предприятий и товаров.
Разговоры о больших и малых признаках перехода от хозяйственного падения к оживлению вынуждают понять, на какой фазе кризиса мы находимся. Ясно, что мощного спада нет, ясно, что подъема тоже нет. Есть скромные признаки оживления, не более того. Но у этого оживления мощные преграды на пути перерастания в фазу подъема. Эти преграды – результат неразрешенности противоречий, вызвавших кризис. Вероятнее всего это означает, что мы в фазе ложного оживления, за которым последует не долгожданный подъем, а новый обвал. Падение рынков весной показало, насколько все непрочно. Скрыто накапливающиеся проблемы могут вызвать во второй половине 2010 года обвал большей силы, чем имел место в апреле-мае. К этому подталкивает новое исчерпание средств у банков-спекулянтов. Как продемонстрировали июнь и июль, за весенним обвалом последовал не новый взлет, а слабое, частичное восстановление.
Сокращение доходов рядовых потребителей в ЕС, США, да и в России влечет смещение их в пользу более дешевых товаров. Но выигрыши экономик промышленной периферии мира в этом случае сомнительны. Падает спрос на текстильную продукцию и изделия для дома. Разумеется, китайские производители могут делать оптимистические (для себя) прогнозы. В результате компании способны поднимать спрос на сырье, оборудование и энергоресурсы. Этим создается атмосфера оживления – ложного оживления. Его основа – это иллюзии, а не перспектива долговременного расширения сбыта.
На Западе (в ЕС уже почти всюду) проводится курс «экономии», понижающий реальные доходы потребителей и повышающий на них налоговую и рыночную (сокращение социальной сферы) нагрузку. В итоге еще до перехода ЕС к более жесткой протекционистской политике создаются условия для обвала рынков, результат чего можно было наблюдать в апреле и мае. Приближаются новые торговые войны между европейскими экономиками и странами периферии, которые могут оказаться тем жестче, чем дальше зайдет ЕС и его соседи в деле сокращения цены рабочей силы. Единственная преграда для подобных войн в настоящее время – это вопрос о том, как вообще можно воевать со своими компаниями, работающими заграницей? Однако священная корова «свободной торговли» даже в Западной Европе пойдет под нож. Вопрос только в том, как скоро?
И не стоит забывать еще об одном – о неурожае, грозящем затронуть Европу, Азию и Америку. Рост цен на продовольствие не улучшит положения трудящихся, а для производителей промышленной продукции хлеб вдруг может оказаться самым враждебным конкурентом. Но все это не станет самостоятельной бедой, а лишь наложится на общий процесс развития мирового спада.