Президент Ирана Махмуд Ахмадинежад за четыре года пребывания у власти успел стать знаковой фигурой мировой политики. Для либералов, ведущих политиков США, ЕС и Израиля, а также части левых он – пугало для сторонников и избирателей. Для консерваторов, другой части левых и многих антиглобалистов – если и не предмет для восхищения, то, по крайней мере, политик, достойный уважения. Как бы то ни было, и те, и другие вынуждены учитывать очевидный факт: 12 июня в Иране состоялись президентские выборы, и Махмуд Ахмадинежад стал победителем. По официальным данным, его поддержало более 62,63 % пришедших на участки избирателей. Так что ближайшее время мировым лидерам вольно или невольно придется провести в его компании.
Открытый бой или схватка под ковром?
«Скандал» – вот ключевое слово для описания завершившихся президентских выборов в Иране. К борьбе за президентское кресло было допущено четыре кандидата (как известно, для допуска к участию в выборах в этой стране кандидат должен быть утвержден Советом стражей Конституции, состоящем из 6 представителей духовенства, назначаемых духовным лидером страны, и 6 юристов, назначаемых парламентом).Кроме действующего главы государства, пользующегося репутацией радикального консерватора, в выборах приняли участие умеренный консерватор генерал Мохсен Резаи и реформаторы – бывший премьер (1980–1988) Мир Хосейн Мусави и бывший член Совета экспертов Мехди Карруби (иногда в русских изданиях его фамилия пишется и как Кярруби).
Впрочем, на деле предвыборная гонка во многом свелась к противостоянию сил, поддерживающих Ахмадинежада, с влиятельным политиком-тяжеловесом, главой Совета экспертов, одним из богатейших людей Ирана – Али Акбаром Хашеми Рафсанджани. Рафсанджани открыто выразил поддержку Мусави (в штабе этого кандидата работала младшая дочь Рафсанджани, Фатима, депутат парламента, выступающая за либерализацию законов в отношении женщин). Но в то же время считается, что он поддерживает и двух других оппозиционных кандидатов – Рафсанджани вполне одобрительно отзывался о Резаи, а в штабе Карруби работают многие представители близкой к нему партии «Каргозаран». Кроме того, на выборах 2005 года Карруби выступал в одной команде с Рафсанджани и был одним из самых ярких критиков Ахмадинежада, даже обвинял его и духовного лидера Хаменеи в фальсификациях результатов голосования.
Чтобы оценить влияние и масштаб личности 74-летнего Рафсанджани, достаточно вспомнить, что он был одним из учеников имама Хомейни и одним из видных деятелей Исламской революции. Это человек, как сказали бы в США, «сделавший себя сам», родился в бедной семье, но в итоге стал богатейшим человеком в Иране (даже попал в свое время в список «Форбс») и крупным религиозным деятелем. Недаром он известен под прозвищем «шах Акбар». При шахском режиме он пять раз оказывался в тюрьме за антиправительственную деятельность. Рафсанджани был первым главой парламента Исламской республики (меджлиса). Именно с его именем связывают прекращение ирано-иракской войны. Восемь лет он занимал президентский пост (в 1989–1997 годах), а в 2005 году пытался вернуться в президентское кресло снова. Тогда он набрал наибольшее число голосов в первом туре, но во втором неожиданно проиграл молодому мэру Тегерана Махмуду Ахмадинежаду, даже не принадлежащего к духовенству – что весьма редко для крупного политика Исламской республики. Появление «темной лошадки» – тегеранского мэра – и его неожиданную победу связывали с позицией сил, формально стоявших вне схватки: Корпуса стражей исламской революции (сочетающего функции важного военного формирования, «гвардии режима аятолл» и спецслужбы), чьи руководители решили реализовать свое растущее влияние в ходе президентских выборов, и духовного лидера страны (рахбара) аятоллы Хаменеи, который не хотел допустить Рафсанджани к президентскому креслу.
Интересно, что Рафсанджани уже однажды сыграл роковую роль в истории Стражей революции. К 1988 году руководство «стражей» приобрело большое влияние на ход войны с Ираком, в результате чего возрос и авторитет Корпуса в государстве. Этого стали опасаться в руководстве страны. К тому же методы ведения войны, использованные военачальниками от «стражей», несмотря на большие человеческие жертвы, перестали приносить победы. Тогда руководство Корпуса было принуждено взять на себя ответственность за неудачи в войне (главнокомандующего Рафик-Дуста вынудили принести публичное покаяние по телевидению), прежде самостоятельное министерство по делам «стражей» объединили с министерством обороны, а исполняющим обязанности главы Корпуса на время стал Рафсанджани. Выборы 2005 года вполне можно считать историческим реваншем Стражей исламской революции.
Однако и выборы 2009 года вполне могли стать реваншем Рафсанджани. Ведь выборы в Совет экспертов и органы местного самоуправления в 2006 году ознаменовались поражением сторонников Ахмадинежада. Многие называли их победой Рафсанджани. К тому же именно Экспертный совет выбирает духовного лидера страны. Слухи о не лучшем состоянии здоровья действующего духовного лидера Али Хаменеи порождали другие – что именно Рафсанджани в недалеком будущем станет новым рахбаром. 74-летний Рафсанджани, конечно, старше 69-летнего Хаменеи. Но стоит помнить, что имам Хомейни возглавил страну в 79-летнем возрасте и управлял ею еще 10 лет. А то, что именно рахбар, а не президент, является в Иране главой государства, показывает, насколько Рафсанджани близок к успеху.
Там, где существуют сильные структуры, так или иначе стоящие над публичной политикой – как бюрократический аппарат во многих постсоветских государствах или многочисленные структуры вокруг духовного лидера в Иране, – борьба внутри этих структур часто имеет не меньшее значение, чем публичные баталии. И президентские выборы в Иране вполне можно считать противостоянием поддержавшего Ахмадинежада рахбара Хаменеи и главы Совета экспертов Рафсанджани. Некоторые попытки атак на Хаменеи были видны даже в публичных дискуссиях прошедшей предвыборной кампании – скажем, предложение кандидата Мусави переподчинить полицию президенту, а не рахбару. Но справедливости ради стоит отметить, что и Совет экспертов не выпадает из публичной политики – ведь он избирается населением. Да и отношения между Хаменеи и Ахмадинежадом в последние годы далеко не всегда были безоблачными, чтобы считать президента абсолютными ставленником рахбара.
На пути к «цветной революции»?
Итак, пока в иранском политическом закулисье шла борьба за влияние, в публичном пространстве разворачивалась одна из самых скандальных предвыборных кампаний в истории страны. Оппозиционеры решили осадить действующего президента сразу с двух сторон. С одной стороны его атаковали реформаторы, с другой – часть голосов пытался оттянуть на себя консерватор Мохсен Резаи. К тому же противники Ахмадинежада применили несколько предвыборных ходов вполне на поле консервативных ценностей. Так, цветом сторонников Мусави стал зеленый – традиционный цвет ислама. А в ходе предвыборной кампании все три оппозиционера уместили один из главных упреков Ахмадинежаду в одно слово – «ложь».
Дело в том, что ложь для персов – не рядовой порок. Как известно, исламское завоевание Ирана не погубило древнюю персидскую культуру. Напротив, эта культура оказала немалое влияние на ислам. Ложь – один из наиболее осуждаемых пороков в доисламском Иране. Демон лжи, Друдж, считался одним из главных спутников олицетворения зла, Анхра-Манью, в зороастризме, доисламской религии страны. А по данным древнегреческого историка Геродота, среди обвинений, брошенных спартанцам персидскими послами перед началом персидского вторжения в Элладу, одним из самых тяжелых был упрек в том, что у греков в стране есть рынки, где люди беспрестанно обманывают друг друга.
Так вот, во лжи Ахмадинежада упрекали постоянно (оппозиционная пресса объявила, что в ходе теледебатов президент солгал 40 раз). Ему ставили в вину и невыполнение предвыборных обещаний – ведь иранская экономика не вышла из стагнации, а бедняки не стали жить лучше. И ложь в предвыборной агитации – попытка действующего президента представить графики и статистические данные, которые должны были доказать хорошее состояние экономики страны, уже через день были опровергнуты Мусави, который представил гораздо более пессимистичные данные Национального банка Ирана.
В свою очередь, Ахмадинежад вскоре перешел к резкой критике семей Мусави и самого Рафсанджани. Своему сопернику по нынешним президентским выборам он поставил в упрек докторскую степень его жены Захры Рахнавард, по словам Ахмадинежада, незаслуженно полученную. А Рафсанджани напомнили о процветании коррупции в годы его президентства. Стоит напомнить, что, например, сын политика Мехди в 1997 году оказался в центре скандала с французской компанией Total, которая якобы передала ему 80 миллионов долларов за право нефтяных разработок на шельфе Ассалуйе. Все это оказалось разбавлено слухами о якобы готовящемся покушении на Ахмадинежада.
Кроме того, пропагандистским ответом действующего иранского президента стали новые обещания в духе социального популизма. Что неудивительно – ведь в тех странах, где левые силы исключены из публичной политики, социальная риторика становится прерогативой именно радикальных консерваторов. Так, Ахмадинежад пообещал серьезно увеличить субсидии на продукты питания для малоимущих. Небольшой реверанс действующий президент сделал даже в сторону реформистски настроенных избирателей, публично призвав «полицию нравов» сделать контроль над жизнью людей не столь строгим.
Скандальная предвыборная кампания не могла не завершиться скандальным финалом. По официальным данным, подсчет голосов после 12 июня выявил безусловную победу Ахмадинежада, получившего 62,63 % голосов. На втором месте оказался Мусави с чуть более 33,7 %, на третьем и четвертым – Резаи и Карруби, чьи результаты находятся в зоне статистической погрешности. Однако штаб Мусави обвинил власти в фальсификациях итогов голосования, и вскоре по стране прокатились выступления противников Ахмадинежада.
Действительно, есть немало оснований считать итоги выборов в Иране подозрительными. Обычно высокая явка в этой стране приносила победу реформаторам, а не консерваторам. Национальные окраины обычно поддерживали реформаторов, а не консерваторов, но на этот раз именно последние побеждают в этих регионах, причем со значительным перевесом (включая провинцию Восточный Азербайджан, несмотря на то что Мусави – этнический азербайджанец). Наконец, в самом Тегеране на муниципальных выборах 2006 года сторонники Ахмадинежада потерпели сокрушительное поражение, но теперь даже в столице разрыв между президентом и оппозиционными кандидатами оказался не очень большим.
В связи с этим некоторые журналисты заговорили о возможной «цветной революции» в стране. Действительно, Иран занимает заметное место в предыстории «цветных революций». Одним из первых примеров такой «революции» считают «боксерское восстание» августа 1953 года в Тегеране, организованное при поддержке ЦРУ и свергнувшее правительство доктора Мосаддыка, который пытался национализировать нефтяную индустрию Ирана. Кроме того, термин «тюльпановая революция», которым часто обозначают «цветную революцию» 2005 года в Киргизии, впервые был применен именно к Исламской революции в Иране.
У поствыборных событий в Иране действительно есть немало общего с «цветными революциями». Это заявления оппозиции о фальсификации выборов и распространение через интернет собственной версии итогов выборов (где Мусави занимает первое, а Ахмадинежад – лишь третье место и получает всего лишь около 10 % голосов). Значительную часть сторонников Мусави составляет молодежь. Наконец, у оппозиции есть весьма влиятельные союзники в среде правящей элиты (вспомним фактор Рафсанджани).
Однако вряд ли все же июньские события в Иране выльются в «цветную революцию». Поддержавший Ахмадинежада рахбар Али Хаменеи контролирует два важнейших инструмента внутренней политики – телевидение и силовые структуры. Достаточно прочны в бюрократическом аппарате и позиции самого президента, за четыре года своего правления проведшего активные чистки в самых разных учреждениях, в том числе на местах, и расставившего там своих людей. Опыт подавления довольно масштабных студенческих выступлений у иранских силовиков уже имеется. А протесты оппозиции и обвинения победителей и самого рахбара в использовании административного ресурса сопровождали и предыдущие президентские выборы. Вспомним, что тогда в упрек Ахмадинежаду ставили массовое голосование в его поддержку «басиджей» (по сути резервистов), организованное военным руководством страны. А протесты нынешнего кандидата в президенты Мехди Карруби четыре года назад привели к его помещению под домашний арест.
А велика ли разница?
Часто можно услышать, что разница между Ахмадинежадом и его соперниками на выборах просто огромна. Мол, Ахмадинежад – фанатик, строящий свою политику исключительно на эмоциях, крайний консерватор, приведший свою страну к конфронтации со всем миром. А его соперники – это прогрессисты и «голуби мира», которые поведут Иран по рациональному пути развития.
Различия между ведущими иранскими политиками действительно есть, но они не так глубоки, как кажется. Действительно, все оппоненты Ахмадинежада (включая консерватора Мезаи) ратуют за расширение прав женщин, ограничение прав «полиции нравов», появление в стране частных телекомпаний. Однако они не подвергают сомнению власть теократии, являясь вполне системными политиками в рамках режима аятолл. К тому же их приход к власти будет скорее поворотом не в сторону демократизации, а в сторону роста влияния крупного бизнеса (часто связанного с духовенством) в противовес бюрократии и спецслужбам.
Еще меньше, чем кажется, эти различия во внешней политике. С одной стороны, международно-политические успехи Ахмадинежада совсем не так скромны, как может представляться на первый взгляд. Именно при нем сильно возросло влияние Ирана на Ближнем Востоке – за счет тесной работы с движением ХАМАС и успешному противостоянию Израилю со стороны «Хизбаллы» в Ливане. При нем улучшились отношения Ирана с Турцией и продолжилась активная работа в Закавказье. У Ирана появились новые союзники за пределами мусульманского мира – например, в Латинской Америке. Были сделаны попытки по улучшению взаимоотношений с Саудовской Аравией, причемна первых порах далеко не безуспешные. Не так уж бессмысленны для Тегерана оказались даже резкие заявления Ахмадинежада на Конференции по борьбе с расизмом в апреле 2009 года. Скажем, поддержка некоторых идей иранского президента, высказанная представителями Ватикана, чуть было не привела к срыву визита Папы Римского в Израиль и срыву переговоров между Тель-Авивом и папским престолом.
С другой стороны, большинство этих шагов не являются каким-то революционным прорывом Ахмадинежада. Поддержка зарубежных исламских движений (включая «Хизбаллу»), попытки укрепить влияние в сопредельных регионах и сложные отношения с арабскими странами Персидского залива – все эти черты отличали иранскую внешнюю политику и раньше, включая времена пребывания в высших эшелонах исполнительной власти Мусави или Рафсанджани. Кстати, последний тоже в свое время говорил об «уничтожении Израиля». Что касается ядерной программы, стоит вспомнить, что бывший секретарь Высшего Совета национальной безопасности Ирана Хасан Рухани в ходе прошедшей выборной кампании выступил с заявлением, в котором обвинил Ахмадинежада в присвоении себе всех достижений в продвижении этого проекта, забыв о больших заслугах прежнего президента-реформатора Хатами. В этом смысле Иран чем-то напоминает США: внешняя политика страны здесь отличается большим уровнем преемственности. А приход нового президента будет означать продолжение примерно той же политики – пусть и с немного другой риторикой.
Что касается самого иранского режима, то настоящие испытания ждут его тогда, когда настанет время выбирать нового духовного лидера. Схватка за этот пост действительно определит будущее развитие страны и сможет серьезно поколебать стабильность ее режима.
