Алексис Ципрас © REUTERS/Francois Lenoir
На протяжении уже пяти лет проблема греческого долга будоражит Европу. Всё начиналось с относительно умеренных сумм, исчисляемых в 15-20 миллиардах евро, хотя в тот момент и эти долги казались для страны неподъемными. Вместо того чтобы просто списать долг, «Тройка» в составе Еврокомиссии, Европейского Центробанка (ЕЦБ) и Международного валютного фонда (МВФ) предложила стране программу финансовой помощи в обмен на проведение «неотложных реформ». Результаты этой программы и этой помощи говорят сами за себя: экономика Греции сократилась на 27%, а долг вырос до 320 миллиардов, несмотря на частичное списание! Таким образом долг с первоначальных 60% ВВП достиг 175%. При этом ни «Тройка», ни правительства, руководившие до недавнего времени страной, не признавали очевидного провала. Более того, «Тройка» не только настаивала на продолжении и даже радикализации откровенно бессмысленных действий, но и предлагала лечить по греческому сценарию другие экономики еврозоны (Италию, Испанию, Португалию).
Действия «Тройки», впрочем, кажутся куда менее абсурдными, если принять во внимание, что все эти миллиарды евро, направленные на «спасение Греции», до этой злосчастной страны не доходили, а сразу же оседали в немецких и французских банках. Иными словами, под предлогом обслуживания греческого долга была создана грандиозная финансовая пирамида, аналогичная нашим пирамидам МММ и ГКО 1990-х годов, только значительно больших размеров. При этом часть денег, поступавших в банки, непосредственно выкачивалась из Греции, а другая часть шла из карманов западноевропейских налогоплательщиков. Причем решения, принимавшиеся фактически в Берлине и Брюсселе при одобрении Парижа, вынуждены были оплачивать и граждане других стран еврозоны, включая даже Испанию и Италию, равно как и совершенно не имеющих отношения к этой истории Австрию или Финляндию. Был создан общеевропейский насос по перекачке государственных средств ради накопления немецко-французского финансового капитала.
С приходом к власти левого правительства Алексиса Ципраса, сформированного партией СИРИЗА, в Греции возникла надежда, что нескончаемая череда больших и маленьких экономических, социальных и моральных катастроф, через которую страна идет, начиная с 2008 года, наконец прекратится. И если не станет лучше, то хотя бы дела пойдут по-другому. СИРИЗА была избрана с четким мандатом прекратить политику «жесткой экономии», приватизации и коммерциализации общественного сектора, а главное, вернуть грекам уважение к себе за счет принципиального и жесткого ведения переговоров с кредиторами, которые в последние годы вели себя по отношению к стране как оккупационная администрация. Кроме того, партия СИРИЗА считается в Европе пророссийской. В ходе предвыборной кампании её представители неоднократно выражали несогласие с политикой Евросоюза по отношению к России, критиковали санкции и осуждали политические порядки, установившиеся на Украине после февральского переворота 2014 года.
Однако уже первые же соглашения нового греческого правительства с кредиторами обнаружили, что на практике всё получается совершенно иначе. Представители Афин делали грозные заявления, после чего с минимальными поправками подписывали очередное соглашение, продиктованное кредиторами. Отчасти это было вызвано противоречиями самого же мандата, полученного Ципрасом и его товарищами. Да, они обещали покончить с «жесткой экономией», убивающей производство и спрос. Но они же обещали и сохранить страну в зоне евро и в Европейском Союзе, подчеркивая, что надо избежать дефолта по внешним долгам. Такая формулировка вопроса изначально отдавала греков на милость кредиторов.
Выплатить долги невозможно.
Более того, перезапуск экономики без отказа от жестких правил Европейского центрального банка и резкое повышение конкурентоспособности без понижения обменного курса валюты просто технически невыполнимо. Поскольку заранее понятно, что ЕЦБ не согласится резко понизить курс евро исключительно ради спасения Греции, ясно, что без выхода из еврозоны и возвращения к драхме технически нет ни малейшего шанса на благополучный исход дела. Единственный реальный вопрос состоит в том, будет ли этот выход организованным, спланированным и подготовленным или хаотическим и катастрофическим. Ситуация очень похожа на то, что переживала Аргентина в 2001 году, когда после дефолта песо пришлось отвязать от доллара, чтобы перезапустить экономический рост.
Однако этот единственный реалистический сценарий как раз и запрещено не только готовить, но даже и обсуждать, поскольку пострадать в этом случае могут немецкие и французские банки, а также репутация лидеров Европейского Союза. Принимая данные условия, греческое правительство оказывается в положении врача, который обязуется лечить рак, не посягая на «законные интересы» опухоли и не препятствуя её росту. Или в положении человека, ведущего переговоры с вампирами о том, сколько крови они будут у него пить. Причем в каждом конкретном случае приоритетными признаются именно интересы вампиров.
Справедливости ради надо признать, что противоречивость позиции СИРИЗЫ до известной степени отражает и противоречия самого греческого общества. С одной стороны, люди возмущены и стремятся к переменам, с другой стороны, общество боится рисковать своим мелкобуржуазным благополучием, несмотря на то, что это благополучие всё равно с каждым днем сходит на нет. Пока у значительной части людей остаются хоть какие-то сбережения в евро, их парализует страх перед потерей или обесцениванием денег. И одно дело выходить на митинги, требуя, чтобы кредиторы «уважали страну», а совершенно другое — быть сегодня готовым к определенным жертвам и риску ради собственного будущего. Да, другого выхода нет, но об этом и власть и общество должны говорить и думать открыто. Напротив, правительство Ципраса, стараясь на словах удовлетворить всех, по сути загоняло само себя в ловушку.
Проблема совсем не в том, что Греции снова и снова навязываются ужасные и унизительные условия соглашения с кредиторами, а в том, что эти соглашения не решают проблему, а усугубляют её. Долговой кризис усугубляется, сумма долга растет — и в абсолютном выражении, и по отношению к сокращающейся под влиянием кризиса экономике. Поэтому любое новое соглашение лишь предполагает возникновение нового кризиса через несколько месяцев. Причем каждый раз ещё более разрушительного.
Не имея решимости открыто сказать «нет» лидерам Евросоюза, Алексис Ципрас и его министр финансов, импортированный из Техасского университета экономист Янис Варуфакис не могли не понимать, что и согласие с «Тройкой» обернется для них катастрофой: всего два года назад на их глазах мощная социал-демократическая партия ПАСОК из ведущей силы страны превратилась в политического аутсайдера после такой же точно капитуляции.
Ципрас пытался маневрировать, стараясь угодить всем: успокаивал кредиторов, потакал мелкобуржуазным иллюзиям избирателей, произносил радикальные речи перед собраниями левых активистов. Одновременно, обещая всем по возможности всё, правительство Ципраса, на практике пыталось саботировать некоторые из соглашений, подписываемых с «Тройкой», особенно если речь шла о подписях, поставленных прежними правительствами. Но об открытом отказе от исполнения или о расторжении этих договоренностей даже заикнуться не решались. Замечательным примером дипломатических технологий греческого правительства стала его позиция по вопросу о санкциях против России. Греция в соответствии с правилами Евросоюза могла эти санкции летом 2015 года просто заблокировать. Именно этого требовали и члены самой партии СИРИЗА, солидарно голосовавшие в Европарламенте против антироссийских резолюций. Но в самый разгар очередных переговоров между «Тройкой» и греками, когда сам Ципрас находился в Петербурге, разъясняя российским коллегам перспективы развития особых отношений с Афинами, его представители в Евросоюзе поддержали санкции. Затем, выйдя к публике, греческие дипломаты сообщили, что они как львы сражались за интересы России, и только благодаря их принципиальности и настойчивости санкции были продлены всего на полгода, вместо 12 месяцев, как настаивали немцы.
Отчасти соглашательскую политику Ципраса можно объяснить стремлением выиграть время в ожидании выборов в Испании, где серьезные шансы на успех имела левая коалиция, возглавляемая партией «Подемос». Учитывая то, что Испания, с одной стороны, является куда более сильной экономикой и куда более влиятельной страной, нежели Греция, а с другой стороны, переживает очень похожий кризис, хоть и с меньшей остротой, приход «Подемос» к власти позволил бы вывести Афины из международной изоляции. Тем более, что известные шансы есть и у Левого Блока в Португалии. Иными словами появлялся шанс на создание международной коалиции средиземноморских стран, совместно противостоящих Берлину и Брюсселю. Однако собственные действия Ципраса, его слабость ставили под вопрос доверие к левой альтернативе среди испанской и португальской публики, тем самым ослабляя надежды на успех левых в Испании и Португалии.
Тем не менее в европейской левой среде сохранялось сочувствие к СИРИЗЕ как партии, находящейся в крайне тяжелых условиях. В конце концов, на фоне многолетних поражений левых сил в Европе первоначальные успехи Ципраса вселяли надежду, с которой не хотелось расставаться. Принцип Ципраса — произносить радикальные речи и затем сдаваться превосходящим силам неприятеля, казалось, себя оправдывал. Не только в Европе, но и в Греции популярность его правительства росла. Премьер-министра не только не осуждали, а наоборот, жалели как заложника вампиров, бороться против которых он раз за разом оказывался бессилен.
Увы, если левакам и провинциальным мелким буржуа голову заморочить можно, то финансовые вампиры на такие уловки не поддавались. Саботаж вызывал оправданное возмущение кредиторов, постоянно усиливавших давление. Соглашения, подписанные греками с кредиторами после прихода к власти СИРИЗЫ, были не лучше тех, что подписывали предыдущие правительства, и привели к тем же результатам.
В июне, когда подошел очередной срок платежей, выяснилось, что денег в бюджете нет.
Необходимо было очередное реструктурирование долга, в обмен на которое «Тройка» потребовала принять новый «пакет реформ», на фоне которого даже все предыдущие меры «жесткой экономии» казались просто легкой разминкой. Надо было одновременно резать зарплаты и пенсии, поднимать налоги и лишать всех льгот туристический бизнес, который в условиях разгрома промышленности и упадка сельского хозяйства оставался единственным относительно стабильным сектором экономики. Страна неминуемо должна была погрузиться в новый виток рецессии. Для СИРИЗЫ это означало бы не только отказ от всех её предвыборных обещаний, но и публичное унижение и очевидную перспективу провала на ближайших выборах. Чего, собственно, и добивались кредиторы.
22 июня Греция фактически капитулировала. Правительство согласилось обеспечить большие доходы от НДС – 0,93% ВВП, ввести повышенные налоги на судоходные компании (иными словами, сделать более дорогими переезды между греческими островами и континентом). Обещано было и сокращение пенсионных выплат, хотя в Афинах просили разрешить им произвести соответствующие изменения не сразу, а постепенно.
Единственное, на чем настаивали греческие переговорщики ради спасения лица, это не доводить НДС до 1% ВВП. Иными словами, речь шла всего о 0,7%. Греческая сторона согласилась также, чтобы налог на компании взимался по ставке в 28% вместо 29%, что было ее первоначальным предложением «Тройке». Кроме того, греки просили разрешить им сохранить в прежнем объеме расходы на оборону, что, кстати, соответствовало общим требованиям блока НАТО, в котором состоит Греция.
Казалось бы, игра закончена. Мировая финансовая пресса торжествовала. Акции на биржах пошли в рост. В Афинах даже прошла демонстрация правых партий в поддержку кредиторов! Хорошо одетые господа собрались на центральной площади Синтагма с требованием понизить выплаты пенсионерам. Правда, собралось их немного, примерно полторы тысячи, однако телевидение сумело показать картинку настолько впечатляющую, что даже известный американский публицист Пол Крейг Робертс, резко критикующий политику финансовых институтов, недоумевал: неужели у греков настолько «промыты мозги», что они готовы согласиться на уничтожение собственной страны?
Но тут произошло неожиданное. Представители Германии заявили, что недовольны тем, с какой скоростью Еврокомиссия приветствовала новые предложения Афин. Под давлением Берлина предложения Ципраса были отвергнуты. Греки сдались, но выяснилось, что немцы не берут пленных.
Еврократы не только не согласились на эти символические уступки, необходимые Ципрасу и Варуфакису для спасения лица, но и начали выдвигать новые требования (примерно как бандиты, поставившие клиента «на счетчик»). В свою очередь припертое к стене греческое правительство вдруг проявило решимость отчаяния. Алексис Ципрас выступил перед народом с яркой речью и объявил референдум. Греки сами должны определиться: соглашаться или нет на требования кредиторов. Вообще-то говоря, нечто подобное собирался сделать и последний премьер-министр партии ПАСОК Георгиос Папандреу, но кредиторы на него надавили, и он от своего плана отказался, после чего потерял и репутацию и пост премьера и даже руководящее положение в собственной партии. Зная судьбу своего предшественника Ципрас проявил последовательность. Тем более что ещё до того, как еврократы отвергли предложенный им «компромисс», начался бунт в рядах СИРИЗЫ и стало понятно, что если соглашение с «Тройкой» и пройдет через парламент, то исключительно голосами правых.
На сей раз, напротив, депутаты от консервативной партии «Новая демократия» пытались сорвать голосование по референдуму, но в конце концов всё же вернулись в зал заседаний, и решение было принято. 5 июля греки должны решить, соглашаться на условия финансовых вампиров или нет.
Показательно, что сама «Тройка» использование греками демократической процедуры расценило как «отказ от соглашения», прервала переговоры и заявила о приостановлении «помощи» Греции с 30 июня. Это означает, что независимо от исхода референдума 1 июля технический дефолт неизбежен, а это в свою очередь почти автоматически приводит к выходу страны из зоны евро и возвращению к драхме.
Шансы сторонников жесткой экономии на победу в референдуме, и без того призрачные, теперь свелись к нулю.
Произошло то, что должно произойти. Как и в Аргентине в 2001 году, все политические силы отчаянно старались избежать дефолта и выхода из долларовой зоны (аргентинское песо было привязано к доллару США), однако это всё равно случилось. И в России, и в Аргентине после финансового краха последовало несколько драматических и хаотичных месяцев, а затем начался экономический подъем. Ситуация в Греции несколько сложнее, но и тут переход к неминуемо дешевеющей драхме открывает целый ряд возможностей. Дешевые курорты приманят туристов, которых сейчас в стране критически не хватает (только российский туризм сократился в этом году на 70%). Откроются новые перспективы для сельского хозяйства и судостроения. Да и отношения с Россией могут стать более прочными.
Ситуация развернулась в пользу Греции, но не благодаря, а вопреки действиям её нынешних лидеров. Хотя следует признать, что Ципрас, пусть и тянул до самого последнего момента, всё же показал, что имеет больше прав на роль национального лидера, нежели его предшественники. Греков нагнули, но не сломали.
Но чем руководствовались в Берлине, отказываясь принимать греческую капитуляцию? Возможно, конечно, там просто ошиблись. Ситуация вышла из-под контроля в силу того, что стороны не рассчитали реакции друг друга. Греки переоценили рационализм немцев, а немцы — оппортунизм греков. Чем острее кризис, тем больше будет совершаться ошибок. Это общая логика исторического процесса. Не исключено, что в Берлине опирались на неправильную оценку перспектив российско-греческих переговоров, надеялись, что Ципрас получит от русских деньги, которыми будут расплачиваться с кредиторами. Но Ципрас из Питера уехал без денег, хоть и с договоренностью о строительстве газопровода, которую технически реализовать невозможно раньше 2018 года (причем тут же «Газпром» заявил о продолжении транзита через Украину после 2019 года, что поставило рентабельность сверхдорогого греко-турецкого трубопровода под вопрос).
Но нельзя исключить и того, что кризис Берлином был сознательно спровоцирован.
Немецкие аналитики посчитали, что долговой пузырь всё равно лопнет и решили его спустить сами, не дожидаясь стихийного развития событий. В случае, если бы договоренность даже была достигнута на условиях «Тройки», новые кризисы не только были «предсказуемы с математической точностью» (как констатировал Варуфакис), но, что гораздо важнее, с каждым новым циклом доля средств, выкачиваемая в немецкие банки из Греции, сокращалась бы, а доля немецкого налогоплательщика увеличивалась. Иными словами, к риску обрушения долговой пирамиды добавился риск политический. Публика в Северной Европе начинает понимать, что под предлогом «спасения Греции» её грабят «свои». А даже если и не понимает, то будет сопротивляться, не желая расставаться с деньгами. Кстати, стоит обратить внимание на публикацию печально знаменитого Charlie Hebdo, вышедшего с заголовком: «Утопить грека, чтобы спасти Европу».
Итак: злой умысел или коллективный просчет?
На самом деле эти два объяснения, хотя логически и противоположны, в реальности могут друг друга дополнять: был некий злой умысел, но были и просчеты обеих сторон. Вспомним, что война в 1914 году именно так и началась. К ней все готовились, её планировали, её хотели, но случилось всё не так, как рассчитывали. Контроль над ситуацией был потерян.
Похоже, на сей раз случилось то же самое. Даже если у «Тройки» был умысел относительно «утопления грека», дело теперь пойдет не совсем так, как ожидали, а референдум, объявленный Ципрасом, резко меняет психологическую обстановку не только в Афинах, но и по всей Европе. Добровольно или вынуждено, но СИРИЗА подняла знамя сопротивления. Для остальных кризисных стран Еврозоны это становится сигналом и знаком того, что финансовые вампиры Евросоюза не всесильны. А самих вампиров это заставит принимать ещё более жесткие меры, дабы попытаться остановить нарастающий развал неолиберального режима, установленного Маастрихтским и Лиссабонскими договорами в Евросоюзе. Как учит история, подобные меры в конечном счете лишь усугубляют кризис, провоцируя всё более активное сопротивление, в том числе в самих странах европейского «центра» — Италии, Франции, даже Австрии и Германии. Но ничего иного в сложившейся ситуации правящим кругам Берлина и Брюсселя уже не остается. И прежде чем появится свет в конце туннеля, нам предстоит ещё глубже погрузиться в пучину кризиса.
Это почувствуют на себе все, в том числе и Россия.
