Не катастрофа, но тревога
Первый тур парламентских выборов во Франции завершился триумфом ультраправых, и мобилизацией левых. Центра больше (почти) нет. Будущее поставлено на карту.
За цифрами с избирательных участков во Франции стоит новая реальность, актуальная не только для Пятой республики, но и для всего мира. До сих пор Франция сохраняла удивительную специфику на фоне других «развитых стран». Если повсюду динамика политической жизни определялась противостоянием мейнстримных центристов (проводивших твердый неолиберальный курс вне зависимости от бледных партийных оттенков) и монотонно набирающих силу ультраправых, то во Франции в борьбе участвовали три практически равновеликих лагеря: левые, макронисты и ультраправые. 30 июня картина значительно упростилась: президентский центр потерпел второе подряд сокрушительное поражение. Теперь у французов, «как у всех», только две альтернативы. Но, в отличие от (почти) всех остальных, это не монополизированный правящим классом «центр» против «правых популистов», а, словно в учебнике истории, левые против правых.
Ультраправые: анатомия триумфа
Успех партии Марин Ле Пен трудно отрицать. 33% на национальных выборах означают почти двукратный рост по сравнению с предыдущими выборами 2022. За эти короткие два года националисты добились такого же прогресса, как за предыдущие четверть века. За всю историю Пятой республики можно отыскать лишь две аналогии такому мощному рывку: триумф голлистов в 1959 г. и внезапное явление макронистов в 2017. Это означает, что ультраправые не только отстояли свое (и без того большое) электоральное пространство, но и радикально его расширили, пустив корни в глубину нации. Политика «санитарного кордона» вокруг националистов, которую с начала 2000-х проводили французские элиты, рухнула. Националисты отныне это не только не маргиналы, но и не «сектор» общества. Теперь они главный претендент на представительство большинства. Этот триумф состоит из нескольких слагаемых.
Пока левые спорили о гегемонии, ультраправые ее эффективно выстраивали. По крайней мере, на своем фланге. «Национальное собрание» почти полностью поглотило своих конкурентов. Ультраправый журналист и скандальный комментатор Эрик Земмур, «французский Такер Карлссон», еще два года назад претендовал на лидерство среди ультраправых, а его рейтинг доходил до 18%. Сейчас его партия «Реконкиста» получила 0,75% голосов, а 79% его сторонников проголосовали за кандидатов блока Ле Пен. Но в борьбе за гегемонию на правом фланге есть и второй, возможно, более ценный приз. 28% сторонников традиционной право-консервативной («голлистской») партии «Республиканцы» тоже проголосовали за националистов. Долгий процесс перекачки голосов из «респектабельной правой» в «экстремистскую» достиг своей кульминации: сейчас пропорция влияния между этими силами почти с точностью до наоборот соответствует политическим величинам Жака Ширака и Жан-Мари Ле Пена в 2002 г. Помимо электоральной арифметики, этот переворот подкрепляется на уровне политических альянсов: бывший лидер «Республиканцев» Эрик Сьотти присоединился к Национальному собранию в качестве младшего партнера, получив для себя и своих сторонников квоту в 60 избирательных округов. На еще более глубоком уровне, происходит историческое сближение между «деловыми кругами», капитанами большого бизнеса и ультраправыми политиками. Гарантами сложившейся модели капитализма выступают уже не некогда «великие» голлисты, а ультраправые, обещающие вернуть Франции величие своими методами.
Наряду с завоеванием гегемонии сверху, националисты добились впечатляющей экспансии снизу. Все дамбы, окружавшие ультраправых в среде «народных слоев», были сметены. «Национальное собрание» получило 57% голосов промышленных рабочих (+12% по сравнению с 2022 г.), 44% среди служащих (+19%), 49% людей без высшего образования (+21%). Взрывной рост голосования за ультраправых затронул даже группы, которые прежде демонстрировали высокую резистентность против их риторики и ценностей: пенсионеров (с 12% до 31%), женщин (с 17% до 32%), лиц моложе 35 лет (с 18% до 32%), и жителей крупных городов (с 13% до 28%). Впрочем, главной базой ультраправых остается сельская глубинка. Если в Париже и его пригородах лепеновцы получили чуть больше 10%, то в населенных пунктах с менее чем 2000 жителей их показатель составил 40%.
Почти сто лет назад в брошюре «Куда идет Франция» Лев Троцкий искал объяснения очень похожему подъему фашистских сил. Когда люди не могут найти решение в революционной надежде, у них может возникнуть соблазн искать его в контрреволюционном отчаянии, писал он.
Левые: четыре угрозы и одна надежда
Если бы не реальная угроза захвата власти ультраправыми, левые могли бы праздновать (не столь впечатляющую, но все же) победу. Второе место и 28% для альянса, созданного две недели назад, и выдвинувшего самую радикальную и амбициозную социальную программу за более чем 40 лет, нельзя назвать поражением ни при каких условиях. Если учитывать беспрецедентное давление и открытую враждебность против «Нового Народного фронта» не только со стороны ультраправых, но и в еще большей степени от лидеров президентского лагеря, так и почти нескрываемую ненависть всех крупных медиа, то полученным результатом и вовсе можно гордиться. И все же, есть четыре тревожных «но» (и лишь один источник надежды).
Во-первых, итоги выборов (по крайней мере на первый взгляд) опрокинули один из главных «символов веры» левых: доктрину «резервной армии избирателей». На протяжении четырех десятилетий явка на выборах почти монотонно снижалась, пока не стабилизировалась на уровне в 50% для парламентских выборов. Не только левые политики, но и социологи почти единогласно утверждали, что абсентизм растет за счет угнетенных. Раз за разом люди (как правило голосовавшие за левые партии) видели, что от смены лиц в Елисейском дворце и Матиньоне (резиденции правительства) в их жизни либо ничего не меняется, либо ситуация ухудшается. Разочарование в политике и политиках всех оттенков вело к демобилизации недовольных, которые долго не видели никого, заслуживающего доверия. Считалось, что если однажды это громадное деполитизированное море вернется в политический процесс, правые и центристы от этого проиграют, а левые (особенно, радикальные), наоборот, выиграют. 30 июня 2024 был поставлен полевой эксперимент: явка на выборы достигла невиданных с 1997 г. 67,5%. Но основную пользу из этого извлекли не левые, а ультраправые.
В 2022 националисты получили 4,2 млн голосов, а в 2024 10,6 млн. Народный фронт прибавил вдвое меньше: с 5,8 млн до 9 млн голосов. При этом даже макронисты собрали на 1 млн голосов больше, чем 2 года назад (потеряв при этом в процентах). 41% людей, принявших решение о том, за кого голосовать в последние недели, выбрал ультраправых (лишь 30% левых). И совершенно ясно, что гнев и недовольство вчерашних абсентеистов заставил их разворачиваться вправо: 53% избирателей, «совсем не удовлетворенных» ситуацией в стране положили в урну бюллетень с именем кандидата от «Национального собрания».
Электоральные достижения левых растут медленно, особенно в относительных цифрах. С 2017 г. коллективный пакет голосов левых партий колеблется в диапазоне от 25% до 30% (на этот раз, с учетом не вошедших в Народный фронт групп, он оказался незначительно выше этой планки). Для силы, претендующей на то, чтобы «изменить все», стагнация опасна. Они рискуют оказаться в положении, в котором десятилетиями пребывали итальянские и французские коммунисты второй половины ХХ в., которые из-за социальной и политической изоляции так и не смогли преодолеть свой потолок; даже первые места на выборах для них никогда не конвертировались во власть.
Во-третьих, своими успехами Новый Народный фронт обязан очень ограниченному числу социальных источников. Например, среди молодежного электората у левых нет равных. 48% молодых людей (до 24 лет) проголосовали за левый альянс (и почти всегда ориентируясь на его наиболее радикальное крыло, «Непокорную Францию»). Ядро сторонников левых, которые приносят ему большую часть голосов, это жители «народных кварталов» и рабочих пригородов – небогатых и густонаселенных районов высотной застройки на окраинах мегаполисов. В таких местах левые (преимущественно, ультралевые) получают до 80% голосов – показателя, которого нет ни у одного кандидата других партий. Зато за пределами этих пролетарских районов, левые теряют свою силу.
Народный фронт потерял последний избирательный округ в горнодобывающем бассейне Нор-Па-де-Кале, который некогда был бастионом коммунистов, а теперь почти монотонно голосует за ультраправых. В другой бывшей цитадели Компартии, в «ржавом поясе» на севере страны, по которому особенно больно ударила деиндустриализация и неолиберальная политика последних десятилетий, нынешний лидер ФКП Фабьен Руссель проиграл уже в первом туре: его противник из «Национального собрания» получил более половины голосов уже в минувшее воскресенье. Таких примеров в депрессивной глубинке очень много. Если в больших городах левые зачастую выигрывают с громадным запасом, то в провинции их кандидаты уступают не только националистам, но порой и макронистам, несмотря на значительное отставание в общем зачете. Так, большинство кандидатов ННФ – 207 из 577 – заручились в своих округах поддержкой только 20-30% избирателей. А вот националисты в 186 округах собрали от 30 до 40% голосов (всего 122 аналогичных результатов у левых и 129 у макронистов), а еще в 142 они получили от 40 до 50% (у левых таких округов лишь 55).
Наконец, четвертое тревожное «но» левого лагеря связано с его внутренними противоречиями. Три из четырех главных партий, составивших коалицию – социалисты, экологисты и коммунисты – с большой ревностью относятся к самой популярной и радикальной фракции фронта – «Непокорной Франции» Жан-Люка Меланшона. Соцпартия несет прямую ответственность за неолиберальные реформы бывшего президента Франсуа Олланда, которые уничтожили ее рейтинг. Несмотря на свой колоссальный антирейтинг, бывший президент вновь идет на выборы по квоте своей партии. Лидеры умеренных левых своими руками разрушили электоральную коалицию НУПЕС, созданную на выборах 2022 г., что привело к деморализации левых избирателей и открыло дорогу к бурному росту рейтингов ультраправых. На протяжении последнего года шли интенсивные, но тайные переговоры умеренных левых политиков, мечтавших создать левоцентристский альянс без «экстремиста» Меланшона, которые не успели ничем завершиться только благодаря авантюре президента Макрона, распустившего парламент. Даже сейчас, согласившись на участие в Народном фронте, умеренные не на минуту не прекращали ожесточенную критику Меланшона, словно это он, а не Макрон и Ле Пен представляют главную угрозу для левого лагеря. «Можем ли мы рассмотреть вопрос о паузе в нападках на меня со стороны левых? Понимают ли ее авторы, какой вред они наносят?», попросил лидер «Непокорных» за полторы недели до первого тура. Но тщетно.
Впрочем, внутренние противоречия в Новом Народном фронте указывают левым и на потенциальный выход из складывающегося тупика. Большинство округов, в которых кандидаты ННФ получили убедительное преимущество, это не только «народные районы» больших городов, но и, в то же время, округа, закрепленные коалиционным соглашением именно за «Непокорной Францией». Эти успехи связаны не столько с расширением электоральной базы коалиции, но и с многолетней работой тысяч низовых активистов, которые последовательно защищали радикальную программу «Непокорной Франции», завоевав доверие (и даже добившись участия в политической жизни) миллионов избирателей. Более трех миллионов «новых» голосов левые получили именно благодаря этой мобилизации. А вот в округах, доставшихся более умеренным фракциям Народного фронта (это 348 округов из 577) ее не произошло.
Конечно, кумулятивный эффект создания левого альянса дал очевидный эффект: в 414 округах левые кандидаты вышли во второй тур выборов (и еще в 32 победили уже в первом), что было бы физически невозможно без создания Народного фронта. Но этот эффект сильно подрывает отсутствие энтузиазма и мобилизации там, где людям приходится голосовать за политиков, слишком часто шедших на компромиссы или прямо поддерживавших неолиберальные реформы.
Впрочем, эффект обоюдосторонний: до четверти избирателей Соцпартии и экологистов, почти треть сторонников коммунистов отшатнулись от слишком радикального «Народного фронта», в котором центральную роль играет партия Меланшона. Они проголосовали за другие партии, преимущественно, за «Ренессанс» Макрона, смягчив масштабы катастрофы для бывшего президентского большинства. С точки зрения сухой электоральной арифметики, «входящий поток» преимуществ от создания коалиции, вероятно, больше «исходящего потока» издержек. Но чистая разница между ними совсем не так велика, чтобы обеспечить победу.
Завтра
За оставшиеся до второго тура выборов дни предстоит решить два уравнения, от которых будет зависеть будущее французской политики. Во-первых, это вопрос о «республиканском консенсусе». Лидеры ННФ уже заявили, что в тех округах, в которых их кандидаты вышли во второй тур, заняв третье место (французская избирательная система допускает такой исход), они отзовут их, чтобы дать любым противникам националистов максимальные шансы на победу. Ответят ли взаимностью макронисты пока не ясно. Сегодня это технически единственный способ предотвратить приход ультраправых к власти во Франции впервые с падения режима Петена. Но есть и вторая сторона медали: если альянс радикальных и умеренных левых стал фактором, препятствующим мобилизации, то как сработает электоральный альянс с центристами, последние годы проводившими сверхнепопулярные реформы? Окажется ли страх перед ультраправыми сильнее ненависти к нынешней системе, с ее неолиберальной элитой, и желанием ее смести, пусть и с помощью «коричневых»? Ответ на эти вопросы станут известны поздно вечером в воскресенье, 7 июля.
Но даже итоги первого тура ясно говорят, что многолетнее стремление левых политиков бесконечно сдвигаться в сторону центра, жертвуя радикализмом программ, отныне больше невозможно. «Эта стратегия, не предполагающая ничего, кроме проигрыша», констатирует колумнист издания Mediapart. В глубинке, некогда поддерживавшей социалистов и коммунистов, она уже привела к тотальному триумфу ультраправых. Если кто-то попробует применить ее в «вотчине» Непокорной Франции, в «народных районах», эффект будет точно таким же. Но этой констатации банкротства левоцентристской стратегии недостаточно. Чтобы выжить и победить в борьбе за власть, левым нужна не просто радикальная стратегия, но стратегия, направленная на жителей забытых богом бедных «медвежьих углов», далеких от прогрессивной повестки дня мегаполисов с их университетами и профсоюзными твердынями.
