Путешествие продолжается
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАГАРЛИЦКИМ БОРИСОМ ЮЛЬЕВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КАГАРЛИЦКОГО БОРИСА ЮЛЬЕВИЧА.
После того, как я вернулся в Москву из Сыктывкара, знакомый журналист предложил мне написать статью о моем тюремном опыте. Идея мне понравилась, я сразу же взялся за дело, но после полутора десятков страниц текста обнаружил, что на целую книгу материала мне все же не хватает. Однако проблема вскоре решилась сама собой. Левиафан обеспечил меня новыми возможностями пополнить мои знания о тюремной жизни. Апелляционный суд по жалобе прокуратуры постановил пересмотреть принятый в Сыктывкаре приговор и снова отправить меня за решетку.
Новый тюремный опыт оказался во многом иным, чем в предыдущий раз. За месяц с небольшим я сменил три тюрьмы и пять камер, прежде чем осел в «своей постоянной камере», где и пишу эти строки. В результате я получил весьма богатый новый материал, познакомился с новыми людьми. Много появилось и новых мыслей, которые я понемногу записываю (далеко не всегда в связи с происходящим в тюрьме, но явно не без влияния этого опыта). Тут неплохо получается размышлять о философии и психологии, однако самое богатое знание связано с переездами, которые я вынуждено делал, с места на место.
Хотя правила тюремной жизни вроде бы повсюду общие, практика может серьезно различаться. Причем не только от тюрьмы к тюрьме, но даже и от камеры к камере. Здесь складываются своеобразные сообщества, они эволюционируют, распадаются и формируются заново в зависимости от меняющихся раскладов. Есть тюрьмы большие и маленькие, провинциальные и столичные, богатые и бедные. Охрана может быть доброжелательной и даже проявляющей понимание, а может быть злобной. Да и сами сидельцы принадлежат к разным породам людей, культурным группам и общественным классам. Здесь всегда есть, о чем поговорить, хотя разговоры эти далеко не всегда будут приятными. Переезжая из тюрьмы в тюрьму, заключенные обмениваются информацией о том, как было в предыдущем месте, и чего ждать в новом заведении. Больше всего людей, конечно, интересует еда. Возможность прилично поесть остаётся одним из главных удовольствий тюремной жизни, поэтому и качество тюремной кухни очень живо обсуждается.
Пребыв в Зеленоград, я почему-то оказался в карантинной камере, хотя две недели сидения в Капотне как раз и был карантином. Проблема карантина в том, что со мной толком не могли связаться с воли, я не получал передач, а трое моих новых соседей находились в таком же точно положении. И вот тут я узнал про СИЗО Медведково, где, оказывается, очень хорошо кормят. О! Какие дифирамбы поварам той тюрьмы я услышал за неделю зеленоградского карантина! Какая там каша! Как много мяса в супе! Какие большие порции подают на ужин! Судя по отзывам моих соседей этому заведению, нужно присвоить мишленовскую звезду.
Попадая в камеру с холодильником и телевизором, начинаешь зависеть уже не от тюремной кухни, а от передач и от соседей. Далеко не все и не всем здесь делятся, но все же вести совместное хозяйство вполне естественно и разумно. Камера, где я был в Капотне, вообще меня поразила тем, что там были установлены демократические процедуры, некоторые вопросы решались голосованием, а другие консенсусом. Но еда не была общей, сидельцы разделились на несколько групп (всего там был 13-15 человек, кто-то всё время прибывал или отбывал), и уже внутри этих групп происходило обобществление ресурсов. Я определил этот порядок как своеобразный анархо-социализм, хотя были и индивидуалисты. Был, например, бывший академический начальник, попавшийся на коррупции. Холодильник был набит его продуктами, которыми он ни с кем не делился. Однажды, правда, он подошел ко мне и предложил съесть кусок торта. Я был изумлен и с благодарностью принял дар. Увы, причина щедрости обнаружилась сразу же: у торта закончился срок годности.
В Зеленограде камера меньше, и устанавливать формальные процедуры, тем более голосовать, никому не приходит в голову. Но неформальные сообщества неминуемо формируются и живут по своим законам. Солидарности и взаимопомощи между людьми здесь заметно больше, чем на воле.
Разумеется, мне везет. Я попадаю в камеры с приличными соседями настолько, насколько это вообще возможно в подобных обстоятельствах. Хотя не так уж это и удивительно. Большинство сидельцев все же не закоренелые злодеи, а обыватели, оказавшиеся в конфликте с законом, поддавшись какому-то соблазну или потеряв контроль над обстоятельствами. Когда я вошел в камеру в Капотне, один из сидельцев, находившийся там дольше других, сразу же спросил меня: «Вы, наверное, за убийство?» Я был шокирован: «Неужели я похож на убийцу?» Ответ последовал ещё более неожиданный, чем вопрос: «Люди, которые тут сидят за непреднамеренное убийство, все очень приличные, интеллигентные и добрые». А вот политические заключенные не всегда имеют такую же хорошую репутацию: «Некоторые из них зазнаются, да и вообще склонны к истерикам». Надо надеяться, что в глазах своих соседей я смог репутацию политических заключенных несколько улучшить.
Тюрьма в Зеленограде, куда меня в итоге поместили, маленькая, с ограниченными ресурсами. Это проявляется и в количестве, и в качестве пищи, и в том, что тюремного персонала постоянно не хватает. Охранники на это постоянно жалуются, а заключенные относятся к охране с сочувствием и пониманием. Да и вообще, с того момента, как вы попадаете в камеру с холодильником, качество тюремной пищи перестает волновать. А нашей камере особенно повезло: один из соседей закончил кулинарный техникум. По профессии он кондитер. Ему удалось заполучить в камеру мультиварку, каждый вечер помещение наполняется вкусными запахами.
Увы, если холодильник становится источником положительных эмоций, то телевизор – отрицательных. Странным образом эти два прибора существуют в каком-то органическом единстве. Либо есть и то, и другое, либо нет ни того, ни другого. Телевизор ежедневно обрушивает на вас волны пропаганды, превращающейся в своего рода звуковой фон, от которого трудно избавиться, переключая каналы – всюду одно и то же. Однако через какое-то время вырабатывается иммунитет. Позитивная функция у телевизора тоже есть: через него можно узнавать время.
Беседуя с людьми, оказавшимися моими соседями – на несколько недель, а порой и на несколько часов, я постепенно составляю своеобразную энциклопедию человеческих типов и жизненных историй, опираясь на которую можно будет позднее написать неплохую книгу. Но весь этот опыт и эти знания ещё предстоит обобщить и обработать. И желательно, конечно, это сделать уже на воле.
А пока я просто продолжаю накапливать знание. Путешествие продолжается.
Зеленоград, 25.03.2024.
