Два интервью со сборщиками подписей Надеждина
Сегодня, 31 января Борис Надеждин сдал в ЦИК 105 тысяч подписей избирателей для своей регистрации в качестве кандидата в Президенты РФ. ЦИК должна проверить их до 10 февраля и принять решение о регистрации или нерегистрации его в таком качестве. По данным опубликованного вчера опроса Russian Field за Надеждина готово проголосовать до 10% избирателей, что почти в 3 раза больше, чем за любого другого кандидата на этих выборах (кроме тех кандидатов, которым голоса избирателей и не требуются). В своей программе Борис Надеждин обозначил, что в первый день президентства помилует всех политзаключенных и начнет мирные переговоры с Украиной.
Интервью 1: Лисистрата
Лисистрата [Все имена изменены в соответствии со вкусами и воззрениями редакции] учится в бакалавриате политологии в одном из лучших московских ВУЗов и собирает подписи у других студентов, их друзей, родственников, всех, кого приведет “сарафанное радио”. Мы встречаемся с ней в Теремке в центре Москвы прямо напротив одного из зданий её университета. Слева от входа сидит она и несколько её однокурсников, тех, кто учится на год младше и на год старше, часть из них собирает чужие подписи, часть оставляет свои. Они здороваются со мной (мы знакомы), и мы уходим с Лисистратой вглубь Теремка, похожего скорее не на обычный Теремок на фудкорте ТЦ, а скорее на кафе или ресторан низшего звена типа Кофемании.
Почему ты пришла работать на избирательную кампанию Бориса Надеждина?
Ну, для меня это очевидно, потому что я политолог и меня искренне всегда политика с детства интересовала именно тем, что можно совершать какое-то действие. Можно что-то сделать, что может изменить политическую ситуацию в России, которая меня никогда не устраивала. Ну и как многих моих, скажем так, единомышленников. И Борис Надеждин, и работа у Бориса Надеждина – это легальный способ выражать свою гражданскую позицию. Я понимаю, что у меня есть ресурсы, у меня есть время, знакомые, люди, всё что угодно для того, чтобы не просто прийти и поставить подпись, а для того, чтобы помочь организации сбора. Я лично не пришла бы поставить подпись, если бы я была суперзанята или я была бы студенткой и я бы знала кто такой Борис Надеждин и хотела бы [оставить подпись – здесь и далее, прим.ред.], то я бы не пошла бы на Красные Ворота [станция метро, на которой располагается избирательный штаб Бориса Надеждина и ключевое место сбора подписей в Москве], потому что мне это неудобно, а тут ты можешь выйти из своего кампуса, и тебя на улице или где-то рядом будет ждать сборщик в поле, который возьмёт у тебя подпись и облегчит, надеюсь, жизнь.
Можешь немного рассказать о себе? Учишься/работаешь, в таком духе?
Это так непривычно, знаешь, такое рассказывать. Ну, я из Москвы, учусь на политологии, работаю сейчас в маркетинге и коммуникациях, во многом выбор такой отвлечённой от политики сферы деятельности был обусловлен тем, что я не вижу возможности зарабатывать столько денег, сколько я хочу, в политической сфере, не идя на сделку с совестью, и поэтому я решила искать какие-то альтернативные варианты. И Борис Надеждин — это очень приятный альтернативный вариант сейчас.
У тебя full-time работа или такая, которую легко совмещать с учёбой?
У меня 5/2, но я там три дня должна находиться в офисе, а 2 дня мы работаем удалённо. Сейчас я пока на парах, через 30 минут у меня, например, будет встреча, я могу на неё опоздать, конечно, но в целом я работаю 5/2. Это сейчас стажировка считается технически.
Как ты можешь описать свои политические взгляды?
Если мы говорим в идеологических каких-то [рамках], центристские, скорее чуть более правые, вот.
Что ты подразумеваешь под этим?
В рамках российской политики я занимаю сейчас такую позицию, любая позиция, которая не является системной, которая имеет возможность что-то менять, любая позиция для меня приемлемая. Любую оппозицию я готова поддерживать, потому что, на мой взгляд, мы находимся сейчас в той точке, в которой нужно помогать кому угодно, то есть был бы это Рабкор, который создал свою партию и имел возможность зарегистрироваться на выборах и делать какое-то реальное политическое действие, будь это, прости господи, Навальный, ФБК [признаны экстремистской организацией в РФ], которые, возможно, чуть менее мне близки, чем позиции Надеждина, я бы всё равно бы их поддерживала. Мне кажется, что никто всерьёз не воспринимает, что Борис Надеждин будет президентом, потому что это для нас для всех, в первую очередь, просто оппозиционное высказывание, чем серьёзная замашка на то, чтобы Борис Надеждин стал президентом.
Был ли у тебя до этого опыт участия в политических кампаниях?
Это не первый опыт.
Как работаешь сейчас на кампании именно ты?
Мы с друзьями, коллегами, студентами, одногруппниками и однокурсниками создали такой некоторый штаб условно, это нельзя так называть, но по сути просто организовали сбор для студентов, которые учатся в здании напротив, которые учатся в здании рядом, и студентов, которые живут в общежитиях, в Одинцово у нас например много общежитий, и там ребята, мои коллеги, они сами там живут и собирают, естественно не в общежитии, а рядом. Всё в рамках закона. Это такая инициатива наша, не моя идея, это результат общей работы. Человек 4-5 собираются непосредственно сбором подписей, в том числе я. Также там есть ребята, которые работают в штабе Надеждина на разных должностях, вот Клеоника [имя изменено] она вообще глава дипломатического отдела регионального. На год младше меня парень [в смысле – учится на курс младше], он глава HR-отдела. И я поеду на этих выходных заверять подписи. Ну тут такая история с организацией, наверное все уже слышали, что организация у штаба Надеждина достаточно такая. Но работаем как есть.
Сколько подписей вы примерно собираете в день здесь в Теремке?
Штук пятьдесят.
Изначально, судя по всему, сбор подписей на кампании шёл очень медленно – ещё 15 января их было всего около 11 тысяч, а уже к 20 числу стали собирать по 15-20 тысяч подписей в день. Это конечно очень большие цифры для избирательных кампаний. Кажутся ли они тебе правдоподобными?
Я могу объяснить. Есть большой протестный потенциал в Москве, в разных городах и это то о чем я говорила – Борис Надеждин это не наш идеальный кандидат, которого мы выбираем, которого мы хотим видеть в кресле президента, мы выбираем его как «против всех». Во-вторых, сбор подписей начался 27 декабря и в начале он был таким медленным, потому что сборщиков было сильно меньше, к примеру 30 декабря их было 6, а уже 2 января их стало 100, потому что технически штаб их тогда ещё не хантил. Нам нужно набрать 100 тысяч, мы эти 100 тысяч соберем. Сегодня их 70, сегодня какое число? 22?
На сайте сейчас уже 80 написано.
Ну вот, 20 тысяч осталось, мы это доберем за два дня. У нас в день 7 тысяч прирост. Всё нормально.
Сегодня в России кажется, что то, зарегистрируют кандидата, собравшего необходимое количество подписей, или не зарегистрируют — на выборы любого уровня, — вопрос чисто политический и решается в соответствующих властных кабинетах. Веришь ли ты, что Надеждина зарегистрируют?
Изначально речь шла о том, что Надеждин не соберет подписи и мои коллеги, что работают на ставке говорили: “ну, 40 тысяч подписей соберем”. Я изначально говорила, что Надеждин соберет [100 тысяч подписей], просто исходя из той посылки, что он может быть не самым приятным и важным и лучшим кандидатом для каждого человека, но он уже от оппозиции. Он единственный кандидат с антивоенной повесткой, что становится поворотным сейчас для многих избирателей. Зарегистрируют его или нет, я не могу прогнозировать. Я ещё не политолог и даже, если была бы политологом, я бы сказала тебе, что я не знаю. Не вангой устроилась работать, не знаю как оно повернется. Что я вижу – я сравниваю его с Дунцовой и я вижу, что не зарегистрировали [допустили до сбора подписей] Дунцову и зарегистрировали [допустили до сбора подписей] Надеждина, потому что системе показалось, что Надеждин для нее какое-то понятное, знакомое лицо, такое, которое работало долгое время в аппарате и в целом не кажется опасным для этой системы. Если система посчитает, что он может пошатнуть ее устои, то его не зарегистрируют. А если она так не посчитает, и скорее всего [в этом] ошибется, то его зарегистрируют.
Как ты вообще видишь возможные сценарии избирательной кампании, если его зарегистрируют? Какие могут быть самые благоприятные и самые неблагоприятные исходы?
Мне было бы суперинтересно, если бы Надеждин был в бюллетене. Это главная предпосылка, из которой я исходила, когда начинала здесь работать, потому что я хочу прийти на избирательный участок и увидеть его в этом списке. И это будет суперинтересно изучить потом, каким образом люди голосовал, имея Надеждина в бюллетене. Потому, что Надеждин сейчас не похож ни на одного из кандидатов, которого нам предлагают системные партии.
Достаточно очевидно, что ЦИК никогда не выйдет и не скажет: “Борис Надеждин победил на президентских выборах”, но какими ты видишь возможные исходы? Грубо говоря было бы здорово, чтобы он набрал 5, 10, 20, 30%? Какой ты видишь цель кампании?
Самый благоприятный исход сейчас – это нахождение Бориса Надеждина в бюллетене. Всё.
А в перспективе? Очереди, которые стоят не могут не напоминать те, что стояли почти 4 года назад в Беларуси, и вызывать этим болезненные чувства за эту страну.
Может быть в России будут какие-то протесты, как они и бывают, но какого-то нонсенсного, не знаю, погрома или то, что вся оппозиция выйдет на улицы – естественно нет. Потому что несколько лет работает таким образом государство, что сдерживает эти силы и массы, что могут выйти. Я не верю, что возможен такой ход событий как революция, я не верю в изменения сейчас, в этом моменте в России революционные. Я верю в постепенные, я верю в науку, я верю, что я, как политолог, смогу что-то увидеть, что-то измерить благодаря появлению Бориса Надеждина в бюллетенях и сказать людям – вот смотрите, не все в России за Путина, не все в России слепы и все мы знаем, куда всё это идет, и вот сколько людей готовы хоть что-то сделать и поменять. Потому что прийти проголосовать, прийти поставить подпись — это действие, это очень круто, это не просто говорить на кухне или как я сейчас с тобой обсуждать политику в России.
Интервью второе: Аристогитон
Аристогитон [имя изменено] — студент старших курсов, социалист и, по его словам, сторонник РСД – «Российского социалистического движения», одной из остающихся в России прогрессивных левых групп. Он работает «выездным сборщиком», собирая подписи у студентов.
Почему ты пошёл работать на избирательную кампанию Бориса Надеждина?
Я не согласен с взглядами Бориса Надеждина, но я всегда выступаю за любую возможность получить политический и организаторский опыт. Опыт агитации — в том числе. Для меня это возможность окунуться в жизнь кипящего политической жизнью штаба и агитировать своих коллег и знакомых совершить возможно первое для них политическое действие.
Можешь немного рассказать о себе? В духе учишься/работаешь и что сочтешь важным?
Я вырос в небольшом провинциальном городе. Я в Москве уже пять лет, приехал в город на волне демократических протестов в 2019 году, хотя они меня тогда не заботили. Марксизмом я начал интересоваться благодаря Дерлугьяну и Иммануилу Валлерстайну — мир-системному подходу. Со временем, когда в России накалилась обстановка, ближе к 2020-2021 гг. я понял, что нужно как-то действовать. Однако все те лидеры общественного мнения, которые продвигали мир-системный анализ, оказались интеллектуалами, а не политиками. Призывали не участвовать в выборах, не участвовать в митингах, не участвовать ни в чем. РСД же тогда призывали к действию, возглавляли оппозиционные митинги. Я стал их сторонником, участвовал в нескольких их акциях, работал на их избирательных кампаниях.
Как ты можешь описать свои политические взгляды?
Я представляю социализм как логичное продолжение демократизации: демократия не только в политике, но и в экономике. Для меня в социализме важно не планирование как элемент экономики (я выступаю против централизованного планирования), а демократия, народовластие. Я представляю общество демократического социализма как общество с развитым местным самоуправлением и политически активными местными сообществами. Я не смиряюсь с капитализмом, а считаю, что сегодня левые слишком слабы, чтобы говорить о свержении капитализма; именно поэтому я поддерживал таких политиков как Джереми Корбин и Берни Сандерс. Левым нужно укрепляться в широкой политике и ленинский большевистский коммунизм не подходит для такой цели.
Как именно ты работал на сборе подписей?
Я выездной сборщик. Работаю по знакомым, знакомым знакомых, в своем университете. В самом вузе, конечно, не собираю — это не законно. Но я подхожу к учащимся, когда они идут к проходной и предлагаю им подписаться за Надеждина в самом близком кафе.
Сколько подписей собираешь в день?
Когда как. Вчера собрал семь, сейчас это сложнее, потому что московские подписи уже набраны, агитируешь только тех, у кого прописка не московская и не питерская.
Изначально, судя по всему, сбор подписей на кампании шёл очень медленно — ещё 15 января их было всего около 11 тысяч, а уже к 20 числу стали собирать по 15-20 тысяч подписей в день. Это конечно очень большие цифры для избирательных кампаний. Кажутся ли они тебе правдоподобными?
Конечно, верю. Там есть много проблем с числами. На сайте кандидата количество подписей рассчитывается не по прописке подписей, а по штабам. Из-за этого большой бардак. В Москве и Петербурге собирают много подписей людей из других регионов. Ускорение, о котором вы говорите, пришло вместе с видео либеральных блогеров, тех же Максима Каца, Екатерины Шульман [оба признаны иностранными агентами].
А как вообще сейчас выглядит штаб? Кто в нем работает? Это люди которые именно сейчас вдохновились всем происходящим или наоборот в основном активисты с многолетним стажем, разразоненная толпа которых осталась в России даже после выдавливания их лидеров и фактического запрета большей части их организацией?
Московский штаб – это подвальный офис в центре города. Три помещения плюс пара кладовок, одна из которых оборудована под зону перекуса. Сейчас прибавьте к этому ещё полную очередь, заполняющую весь коридор. В штабе работают и те, и другие. Часто собирают подписи там те, кто ещё вчера или позавчера ее только оставили. Активистов с многолетним стажем скорее встретишь среди федеральных штабистов при Штабе кандидатов Кисиева [группа оппозиционных политиков, выросшая из муниципальных депутатов Москвы, избранных в 2017 году от команды Каца-Гудкова (оба признаны иностранными агентами) и пытавшихся переизбраться на свои места в 2022 году, частично сотрудничая тогда с командой «Вы!движения» Михаила Лобанов (тоже признанного иностранным агентом) и Александра Замятина (пока таковым не признанного), в 2024 году Штаб кандидатов стал основой для избирательного штаба Бориса Надеждина], чем среди рядовых сборщиков.
Сегодня в России кажется, что то зарегистрируют кандидата, собравшего необходимое количество подписей, или не зарегистрируют на выборы любого уровня, – вопрос чисто политический и решается в соответствующих властных кабинетах. Веришь ли ты, что Надеждина зарегистрируют?
Нет, но сами очереди, сама работа, сама агитация – вот что ценно.
Как вообще ты видишь самый лучший вариант развития избирательной кампании?
Я не могу сказать. Не знаю. С одной стороны, было бы круто иметь антивоенного кандидата в бюллетене. С другой стороны, как социалист, я понимаю, что левые вряд ли смогут объединиться вокруг фигуры Надеждина. То есть в случае допуска Надеждина либералы будут топить за него, а левым придется с ними разойтись. Таким образом, оппозиция не будет едина.
Да, но ведь ты далеко не единственный левый, который готов сейчас поддержать Надеждина.
Ну да. Но даже мне самому Надеждин не нравится ни как человек, ни как политик. Его программа не просто отвратительно либеральная, но ещё и не привлекательна для тех, кто мог бы проголосовать против Путина. Программа Дунцовой была лучше: она писала, что против оптимизации социальной сферы, что за профсоюзы. У Дунцовой был бы шанс объединить оппозицию и выйти за рамки политически ангажированых пузырей.
Тем не менее для тебя самым важным является сама кампания как таковая, (пере)сборка активистов вокруг нее, а не какие-либо более привычные политические последствия кампании, которые могли бы за ней последовать?
Я думаю, что главная цель кампании уже достигается — это очереди людей, которые хотят поставить подпись за Бориса Надеждина. Конечно не самого Бориса Надеждина как за человека и политика, который, я повторю, мне не нравится, но как за антивоенную фигуру. И там очень разные люди приходят подписываться. И очереди достаточно большие, чтобы продемонстрировать всем нам, и левым, и либералам, все кто сейчас в оппозиции, кто выступает против так называемой специальной военной операции, что мы не одни, что нас десятки и сотни тысяч и это для меня сейчас самый важный виток. Можно много говорить, что Надеждин сейчас не тот кандидат, за которого хотелось бы голосовать, однако следует признать неизбежное — левые сейчас не могут выставить фигуру, не могут собрать десятки миллионов рублей на создание штабов в каждом регионе России. Это по большей части вопрос не только самого политика, который хочет выдвинуться, но и инфраструктуры вокруг, опытные активисты, юристы, огромные количество денег. Этого у нас сейчас нет.
