Многие сериалы умирают как бы во сне – в том забытьи или забвении, в которое они погружаются в перерыве между сезонами. Именно в подобный момент на канале, как правило, принимают решение, что следующим эпизодам не быть (ибо не рентабельно), каких бы новых интригующих поворотов сюжета ни сулил самый последний из отснятых и продемонстрированных. Только культовым и рейтинговым сериалам позволяют уйти красиво, шумно и с музыкой. Как уж съемочная команда сумеет этим распорядиться – дело другое.
«Рак – это скучно», – говорит перевоплотившийся в easy rider'а доктор Хаус, надевая мотоциклетный шлем. Занавес. Возможность сделать финал сериала для всех, кто над ним работает, это не только удача, но и большая ответственность. Если, конечно, говорить о творческой, а не о коммерческой составляющей. Рейтинги последних эпизодов и так будут высоки – концовку захотят увидеть даже те, кто давно бросил смотреть, – а после уже, как говорится, трава не расти. Но и ожидания зрителей, особенно тех, кто преданно был с сериалом с самого начала и до конца, тоже окажутся максимальными. Что можно придумать такого, чтобы поразить всех, чтобы достойно и окончательно войти с этим в историю?
Увы. Вероятно, сама структура сериала не предполагает такой возможности. Сериал – это длительность, поток переживаний, в который мы вовлекаемся, подстегиваемые действительно сильными и удачными эпизодами и не слишком отпугиваемые скучными и довольно слабыми, которые оказываются между ними. Другое дело фильм: чтобы пользоваться успехом у широкой зрительской аудитории, он должен иметь ярко выраженные завязку, кульминацию и развязку – финал (то есть не отходить от веками проверенной схемы). В сериале же в каком-то смысле финал и является кульминацией. И наступление ее предрешено не столько изнутри сюжета, сколько извне – тем самым решением о закрытии сериала, которое рано или поздно, но принимается.
В той бразильской и мексиканской продукции, которая не сходила с экранов в девяностые, финальный эпизод был единственным динамичным – в нем никто не пересказывал никому ранее демонстрировавшихся событий, могли даже происходить настоящие неожиданности, но в результате все равно те, кто стремился быть вместе, наконец-то женились, а все, кто наиболее активно и изощренно препятствовал этому, оказывались наказаны и посрамлены. Словом, как и должно быть в сказке. Однако современные шоу претендуют на то, что демонстрируют нечто куда в большей степени похожее на реальную жизнь.
Чем может закончиться жизнь? Все умрут? Именно так и назван последний эпизод «Хауса» (Everybody Dies). В этом есть даже подобие глубокого смысла: человек как весь мир для самого себя, если нет его, то и мира никакого для него уже нет. С сериалом еще проще – мир, в котором жили все это время его персонажи, действительно перестает существовать. Конечно, подобное солипсистское представление о смерти субъекта совместимо только с убежденностью в том, что мы, отдав концы, таки умираем насовсем. «Доктор Хаус» – это как раз редкое шоу, где прямо высказываются по поводу религиозных вопросов, причем исключительно в том ключе, что все это самообман и наивные заблуждения. А с заблуждениями ни в коем случае не допустимо мириться, потому что эффективно действовать (лечить пациентов) можно только владея всей полнотой истины. Такой проект вполне просвещенческий: знание – хорошо, знание достижимо, и ни единого сомнения в благотворности того влияния, которое наука оказывает на нашу жизнь. Важна истина не в метафизическом, а в прагматическом смысле, как знание, которое, безусловно, лучше незнания, потому что, не зная, разве можем мы уверенно действовать?
Но что тогда это будет за истина, которую следовало бы открыть в самом конце? Особенно учитывая, что смерть, которую нам в том или ином виде показать обещают, а также отношение к ней – это все же вопрос, не лишенный метафизического измерения, как бы по-материалистски мы ни смотрели на мир. Вероятно, для героя эта истина должна быть о нем самом. Кажется, об этом и хотят рассказать в сериале, но впечатление значительно смазывается тем, что конфликт, который должен разрешиться в финале, возникает всего лишь в нескольких предшествующих ему эпизодах.
Конечно, тотальной гибели всех персонажей не происходит (их для этого довольно-таки много), разве что больница исчезла бы во вспышке света, но это же коммерческий американский продукт, а не «Королевство» фон Триера. Тогда как массовость и «американскость» вполне подтверждаются тем, что ценности, которые торжествуют в финале сериала про всегда бывшего несдержанным на язык злого доктора (который парадоксальным образом сумел стать для нас архетипом врача вообще), глубоко положительные.
Если смотреть сериал, сопереживая его героям, возможно, тут удастся испытать некоторые эмоции и, утирая слезы платочком, погрузиться в раздумья о том, как же теперь смириться с утратой. Этот, собственно, вопрос и является лейтмотивом последних эпизодов. Но если переживать не за судьбы героев, а видеть интригу в том, какие еще сильные, смелые, неординарные приемы смогут изобрести для финала сценаристы, – тогда печаль не светла. На протяжении всех этих сезонов у них неоднократно получалось значительно лучше.
Ева Рапопорт
