Из Европы в Россию экспортируются не только модные промышленные товары и модные тенденции стиля, но и модные страхи. Последний «писк» в Старом свете – исламизация. Что, в принципе понятно, поскольку людям свойственно опасаться нового. А мечети, женщины в хиджабах и множество людей неевропейской внешности для европейцев – либо нечто совсем новое, либо (как для побывавшей под властью арабов Испании) основательно забытое старое. Однако людям свойственно не только бояться нового, но и поддаваться чужому страху. И вот уже российский автор Елена Чудинова пишет антиутопию о «Мечети Парижской богоматери», а множество известных публицистов уже готово бить в набат, грозя России «тьмой басурман».
Но давайте подумаем: а возможна ли в ближайшем будущем «исламизация России» – не вдаваясь в рассуждения, хорошо это или плохо?
Чтобы решить эту задачу, нужно сначала ответить на вопрос попроще: сколько в России мусульман в данный момент? Однако ответить на этот вопрос не так просто, как кажется. Это ведь только во времена Российской империи во время переписи населения участникам задавался вопрос о вероисповедании. В наше время, несмотря на предложение Патриарха Московского, этот вопрос так и не был включен в переписные анкеты. Поэтому говорить мы можем только о численности «этнических мусульман» – представителей тех народов, которые традиционно исповедуют ислам.
По данным переписи населения 2002 года, в России насчитывается примерно 14,5 миллионов представителей таких народов.Это число в любом случае ниже, чем иногда называемые рядом представителей исламского сообщества (и несколько лет назад названные даже Владимиром Путиным) 20 миллионов. Впрочем, Путина можно понять – в то время рассматривалась возможность вступления России в Исламскую конференцию, так что ему было выгодно подчеркнуть многочисленность российской мусульманской общины.
При этом очевидно, что далеко не все представители «этнических мусульман» относятся к мусульманской общине – значительную часть из них составляют представители других конфессий. Недаром исламские публицисты жалуется на экспансию протестантских проповедников, а по данным известного исламоведа Романа Силантьева, более 2 миллионов представителей «мусульманских народов» за последние 20 лет приняло христианство. Кроме того, значительная часть «этнических мусульман» придерживается атеистических воззрений. Собственно, и сами исламские публицисты признают, что в среде ряда «мусульманских народов» или субэтносов религия так и не смогла восстановить то влияние, что имела до революции. Это относится, например, к осетинам-дигорцам, среди которых ислам во времена Российской империи имел очень сильные позиции, и царскому правительству приходилось прикладывать очень серьезные и подчас тщетные усилия, чтобы способствовать росту в Осетии христианской общины.
Так что приводимые социологами данные, что в ходе опросов к мусульманам в России себя относит около 4-6 % населения, кажутся близким к истине.
Кроме того, уровень религиозности этнических мусульман в России традиционно считается высоким. Считается, что все они поголовно досконально выполняют мельчайшие религиозные требования, а может быть, и вовсе являются настоящими фанатиками. На самом деле, вопрос, сколько среди россиян любых конфессий действительно религиозных людей, довольно сложный. Как уже говорилось выше, этот фактор не учитывается при переписях населения, а эквивалента «церковного налога», как в Германии, где человек должен указывать в документах, подаваемых в налоговое ведомство, принадлежность к какой-то религиозной общине, чтобы уплачивать налог в ее пользу, в нашей стране тоже нет. Что касается граждан, постоянно посещающих религиозные службы, люди по еще советской привычке бояться попасть в какие-либо списки, поэтому таких сведений по крупнейшим религиозным общинам тоже нет.
К тому же в случае с мусульманами получить статистику весьма проблематично, поскольку здесь, в отличие от православия, нет единого религиозного центра. Только крупнейших исламских центров в России три – Центральное духовное управление мусульман России, Координационный центр мусульман Северного Кавказа и Совет муфтиев России. Причем, последний является структурой с большой автономией участников. И уж тем более никто не может назвать численность сторонников салафитских общин, действующих в разных частях страны.
Однако очевидно, что даже среди лиц, относящих себя к мусульманам, положениям Корана в точности следует далеко не все. Секуляризация, конечно, больше касается тех, кто находится вдали от зон компактного проживания этнических мусульман. Впрочем, даже в ряде считающихся мусульманскими республик далеко не всех, исповедующих ислам, можно назвать жесткими традиционалистами. Иначе вряд ли, например, появилась бы работа Рафаэля Хакимова, теперь уже бывшего советника президента Татарстана: «Где наша Мекка? (Манифест евроислама)», призывающая к серьезной либерализации исламских устоев.
Наконец, отметим, что уже сегодня доля «этнических мусульман» в России превышает долю их собратьев во Франции – и тем не менее, никаких намеков на проблемы, подобных тем, что имеют место в этой стране (впрочем, их религиозный подтекст стоит поставить под большой вопрос), у нас не наблюдается. При этом Российская империя и Советский Союз традиционно отличались значительной долей мусульманских народов, что не создавало для них фатальных проблем.
К тому же большую роль для ситуации в российской исламской общине играет традиционно высокий (еще с царских времен) уровень контроля государства над делами общины. В наши дни эта тенденция только укрепляется. Здесь у России есть определенные исторические преимущества перед странами Европы – ведь там, в отличие от нашей страны, «пришлый» характер подавляющего большинства мусульманского населения диктует ситуацию с духовенством, когда подавляющая его часть имеет иностранное гражданство и ориентируется на зарубежные религиозные центры. В России же контакты отечественного мусульманского сообщества с зарубежными коллегами все более настойчиво берутся под государственный контроль. Так, 31 января 2007 года в России был зарегистрирован Фонд поддержки исламской культуры, науки и образования, который постепенно должен стать своеобразным фильтром, через который в нашу страну будут поступать пожертвования зарубежных исламских фондов и только через него они будут распределяться в России.
Таким образом, заметная степень секуляризации (хотя, видимо, и меньшая, чем среди «этнических христиан»), долгий опыт жизни в многонациональной стране и действительные размеры мусульманской общины делают исламский фактор в России гораздо менее «устрашающим», чем это пытаются представить националисты. Впрочем, это не значит, что этот фактор не может использоваться экстремистами. Однако стоит отметить, что этим экстремистам может придавать силу и уверенность как раз раскручивание этого фактора «озабоченными» национал-патриотами и их попытки сеять межнациональную рознь среди традиционно живущих в мире народов России.
Николай Михайлов
