Первого сентября дети — включая моих сестёр Юлию и Ольгу —, их родители и учителя отмечают День знаний. Нарядные костюмы, цветы, радостные лица — с этой мажорной ноты начнётся новый учебный год. И этому, надеюсь, не помешают ни плохая погода, ни кризис, ни даже «реформы» образования. Но, увы, на первое сентября приходятся и гораздо более мрачные события, причём в этом году два важнейших из них отмечают свой юбилей. Во-первых, ровно десять лет назад террористы захватили здание школы в осетинском городе Беслане, и, несмотря на прошедшие годы, эта трагедия продолжает лежать тяжёлым грузом в сердцах людей.
Во-вторых — и об этом мы с вами сегодня и поговорим — ровно 75 лет назад войска нацистской Германии перешли границу Польши и началась Вторая Мировая Война. В России мы привыкли вспоминать другую печальную дату — 22 июня 1941 года, но нападению войск Гитлера на Советский Союз предшествовало почти два года войны, смерчем пронесшейся по Европе. Тем временем, современная правительственная пропаганда старается сосредоточить внимание общества на событиях Первой Мировой Войны, которая подаётся как упущенный — по вине, разумеется, проклятых большевиков — шанс для царской России. Летом в Калининграде ИГСО провел конференцию, посвящённую Первой Мировой Войне, основной задачей которой мыслилось развенчание этого нелепого мифа. Тем не менее, наша инициатива это капля в море, особенно на фоне той масштабной экспозиции, посвященной Первой Империалистической, которую демонстрирует посетителям Государственный Исторический Музей. Впрочем, при всей её масштабности, она не показывает главного — противоречия, которые привели к Первой Мировой Войне, не были в её ходе разрешены. Это и сделало неизбежной новую, ещё более кровопролитную войну.
Первая Мировая во всех своих аспектах старательно готовила мир ко Второй. Новые образцы вооружения, получившие боевое крещение на полях Первой Мировой — танки, авиация, автоматическое оружие и так далее — полностью раскрыли свой потенциал уже во Вторую Мировую. Фашизм и нацизм, идеологически обосновавшие бойню Второй Мировой, тоже обязаны своему появлению целому комплексу социальных, экономических, политических и даже психологических условий, порождённых войной. Социально-психологический комплекс причин весьма талантливо описан Эрихом Фроммом в «Бегстве от свободы». Что касается экономических причин, то отсутствие у послевоенных правительств инструментов для решения проблем, поставленных предвоенным экономическим кризисом, обусловили повторение кризиса в ещё более тяжёлой форме, который мы знаем под именем Великой Депрессии.
Что до политических причин, то корни фашизма следует искать, в числе прочего, в оппортунистическом крыле мирового социалистического движения. «Патриотическая» истерия, охватившая социалистические партии породила не только отдельных ренегатов, таких как Бенито Муссолини, но целую плеяду движений и идеологических течений, сочетавших в разных пропорциях левые и правые идеи. В этой связи часто вспоминают НСДАП, в особенности её левое крыло — братьев Штрассеров и перебежавшего к Гитлеру экс-коммуниста Йозефа Геббельса. Но ещё задолго до того, как НСДАП превратилась из тусовки политических фриков во влиятельную организацию, получил известность и распространение национал-синдикализм. Одним из основателей этой разновидности анархической идеологии считается Жорж Сорель, которого почитал главным своим учителем уже упомянутый Муссолини. Национал-синдикализм также лёг в основу идеологии Испанской Фаланги и «Нового Государства» в Португалии.
Спустя более, чем полвека, он всплыл в движении «новых правых», в котором соединились вместе молодёжная анархическая субкультура, антиглобализм и типично правые идеи «крови» и «почвы». Идеи и имидж «новых правых», пытающихся дистанцироваться от самого разделения на левых и правых, оказали известное влияние на анархическую тусовку стран бывшего СССР, в частности на украинское движение «Автономный Опир». Впрочем, даже не эта генетическая связь предопределила ту позицию, которую сейчас занимает основная часть анархической тусовки. Но об этом позже.
В лагерь фашизма и его пособников перебегали и представители «марксистской» левой — особенно красочную картину деградации и перехода в лагерь коллаборационизма даёт в своих мемуарах известный деятель Французской Коммунистической Партии, сподвижник Мориса Тореза Жак Дюкло. В частности, он рассказывает историю Жака Дорио, одно время имевшего виды на лидерство в ФКП, а затем лидера коллаборационисткой Французской Народной Партии (Parti Populaire Francaise): «И я, со своей стороны, считаю, что его поведение начало меняться именно с этого момента (ареста Дорио — прим. И.Щ). Время шло, господа из полиции предъявляли, по-видимому, все более решительные требования, и все заметнее чувствовалось, что Дорио словно связан по рукам и ногам. Можно предполагать, что полиция прочила Дорио на главный руководящий пост в партии, но ей не удалось осуществить свой план. Дорио, как известно, закончил свою карьеру в мундире гитлеровского вермахта, и мне придется еще говорить о нем». От себя добавлю, что Французская Народная Партия до оккупации Франции вермахтом выступала с пацифистскими лозунгами, и в том контексте пацифизм — по верному замечанию Дюкло — был оправданием Гитлеровской агрессии. Ничего не напоминает?
Как видно из всех этих скромных примеров, фашизм и нацизм не были неким абсолютным, демоническим злом, упавшим на нас с неба в наказание за наши грехи. Скорее речь идёт о продукте деградации других движений — как левых, так и либеральных — себя в нормальном состоянии фашизму противопоставляющих. Иными словами, фашизм и антифашизм не так уж далеки друг от друга. В современную эпоху господства политического фэнтези над реальной политикой это ещё более реально: яркий тому пример — украинские «антифашисты», воюющие в батальоне «Азов» на стороне потворствующей фашизму киевской власти. Справедливости ради стоит отметить, что в лагере противников Киевской хунты тоже хватает «антифашистов» со вполне себе коллаборационистским бэкграундом. Здесь можно вспомнить белоэмигрантский и казачий коллаборационизм времён Второй Мировой, и сочетание популистских лозунгов с русским имперским национализмом. Тут же можно вспомнить и прокремлёвскую тусовку и, в особенности, «антифашистские» прокремлёвские молодёжные движения, лидеры которых не стеснялись демонстрировать свои, кхм, нацистские взгляды. Что же получается — неужели, спустя 70 лет после победы над германским нацизмом, одни фашисты воюют с другими, и каждая сторона, при этом, приписывает себе антифашизм? Неужели мы опять находимся в ситуации «пчёлы против мёда?» Вовсе нет.
Во-первых, мы должны судить не по словам, а по делам. На чашах весов разнообразные дискурсы, подменявшие и до сих пор подменяющие для многих реальную политику весят одинаково, просто потому, что каждый из них не весит ничего. Но вот в вопросе реальных дел мы не можем ставить на одну доску терроризирующий всех несогласных режим, опирающийся на банды ультраправых молодчиков, эскадроны смерти и наёмников из западных ЧВК и — с другой стороны — да, имеющих определённые реакционные иллюзии, но простых трудящихся, борьбу которых с Киевским режимом с известной неизбежностью возглавили местные мелкие и средние буржуа и разного рода сомнительные, криминальные элементы. При этом, только слепой не видит, что основная масса ополчения и борющихся в тылу врага активистов уже осознаёт свои противоречия с той человеческой пеной, которая в самом начале борьбы заняла позиции лидеров.
Во-вторых, у фашизма есть одна существенная мировоззренческая позиция, которую лучше всего обозначил мой товарищ Дмитрий Макаренко. Дело в том, что фашизму свойственна абсолютизация неизменности человеческой природы. Этот постулат, который легко маскируется милой либеральной фразой «принимать людей, такими какие они есть», на самом деле оправдывает извечность деления людей на рабов и господ, оправдывая также истребление людей по определённому признаку. «Еврей родился евреем, и кем-то иным стать уже точно не сможет» — рассуждает фашист, и его рука, не дрогнув, закрывает дверь газовой камеры. «Ватник родился ватником — ватником и помрёт» — рассуждает московский или киевский либеральный интеллигент и, не моргнув глазом, оправдывает бойню в Одессе и Мариуполе, бомбардировки Донецка и Луганска.
И, наконец, фашизм есть апофеоз человеческой безответственности. Именно там, где человек не ощущает своей личной причастности и ответственности за происходящее, и появляется место для звериной жестокости. В этом смысле прослойка буржуазных идеологов, чья деятельность и, соответственно, ответственность, не выходит за пределы ведения интернет-войн, представляет собой ту среду, где реакционность и ограниченность порождают самый разнообразный фашизм. Существо, которое в реальной жизни, обычно, и мухи не обидит, с необычайной лёгкостью рассуждает о том, что «колорады», «ватники», «бандеровцы», «пиндосы» — это страшные нелюди, которых можно убивать пачками без зазрения совести.
При всём том, что некоторые сторонники киевской власти в своих бесчинствах утратили человеческий облик, я бы не стал ставить клеймо нелюдей на всех, кто в данный момент лоялен Киеву. И те активисты Новороссии, с которыми я имел дело в Белгородской школе, со мной, по большей части, согласны, что и делает им честь. Может быть это потому, что все эти люди — как бы ни тяжела была эта ноша — но взвалили на себя груз ответственности за свою жизнь, за свою семью и за свою страну. Именно это нелёгкое решение, скорее всего, и позволяет им оставаться людьми в атмосфере повального безумия. И, какими бы начитанными и образованными ни были многие московские леваки, именно отсутствие понимания ответственности за происходящее и позволило им сбиться на скользкую дорожку оправдания фашизма.
Что ж, фашизм живёт и здравствует, и происходит это вовсе не потому, что автору этих строк захотелось обозвать этим звучным словом кучку безответственных политических фриков. Фашизм живёт по той простой причине, что для него есть все условия: громадное имущественное неравенство, концентрация власти и капиталов в руках олигархии, разобщённость и атомизация масс и, наконец, дошедшие в условиях кризиса до предела противоречия между группировками элит. У современного, неолиберального фашизма есть только одно сущностное различие с его предшественником — если последний хотя бы на словах апеллировал к чаяниям масс, то для первого свойственен неприкрытый элитизм. Для него массы — это быдло, причём сила убеждения современного фашизма покоится на хрупкой иллюзии того, что каждый, к кому обращена соответствующая пропаганда, считает себя небыдлом, хотя и ведёт себя, как подобает скоту. Именно это свойство, надеюсь, позволит победить новый фашизм быстрее и с меньшим кровопролитием. И, что самое важное, сделать это окончательно. Тем самым, мы и отдадим долг памяти нашим дедам и прадедам, которые остановили фашизм 70 лет тому назад, пройдя через шесть лет ужасной войны, начавшейся ровно 75 лет назад.
