В российском политологическом жаргоне давно бытует профессиональная пословица: «У Кремля много башен». Её суть в том, что нельзя думать об отечественной элите как о едином, монолитном организме, которым дирижирует один человек, которому все беспрекословно подчиняется. Государственная элита включает в себя тысячи людей, обладающих определенным уровнем аппаратного и политического влияния, финансовыми ресурсами, приоритетным доступом к медиа, руководящими должностными полномочиями в вертикально-интегрированных частных, околочастных, государственных и общественных структурах. Это олигархи, руководители крупных финансово-промышленных холдингов, добывающих компаний, естественных монополий, банков, топ-менеджеры частных и госкомпаний, медиа-магнаты основных СМИ, чиновники высших эшелонов власти, губернаторы и руководители республик, генералитет армейских, правоохранительных структур, сил безопасности, ведущие функционеры партии власти и спойлерских думских партий, руководство крупных общественных организаций, способных к массовой мобилизации сторонников (РСПП, РПЦ, ФНПР, всероссийские ветеранские организации, диаспоры, казаческие общества и пр.).
Всё вместе это господствующий класс, часть общества, управляющая государством, прочими согражданами, определяющая правящий курс и повестку дня, делящая «пирог» национального богатства в выгодной ей пропорции. И этот класс не так един, как порой кажется: он разделен на группировки, фракции, кланы. Знающие эксперты и политологи сравнивают государственную систему с «федерацией бандитских шаек», которые находятся под руководством одного главаря, но при этом ненавидят всех вокруг и думают исключительно о своем интересе. Это действительно так: олигархи конкурируют друг с другом за прибыль, экономические активы и рынки сбыта; государственные ведомства борются за больший доступ к бюджету; политические группировки воюют друг с другом за большее влияние; приближенные к руководству страны люди борются за «доступ к телу». В этой мутной водице, составляющей правящий класс, постоянно текут внутренние войны, конфликты, разборки, идет «борьба бульдогов под ковром» тайная, иногда явная.
До последнего времени одним из любимых разделов споров для известных официальных экспертов, политологов и аналитиков была тема борьбы двух групп внутри правящей элиты в стране — так называемых «силовиков-государственников» и «либералов». Данная тема была запущена в публичное, журналистское и научное пространство ещё в первой половине 2000-х, во времена раскрутки первого дела Михаила Ходорковского, когда целый ряд экспертов объявили о том, что вокруг фигуры президента страны В. Путина формируется команда, состоящая преимущественно из близко приближенных друзей, коллег, сослуживцев президента. Общим для большинства из них был опыт работы в силовых структурах по линии спецслужб, вооруженных сил или органов правопорядка. Проще говоря, это были люди в погонах, которых журналисты нарекли емким словом «силовики». Данной группе противостоял иной блок, состоящий из выходцев бывшей ельцинской команды, так называемой «Семьи» — олигархов, высших госчиновников, политиков и общественников либерального толка, тех же силовиков, родственников и друзей бывшего президента Ельцина. По мнению таких экспертов, именно за борьбой двух непримиримых лагерей стояла посадка Ходорковского и дальнейший курс на укрепление власти президента Путина в стране.
Для нас важно ещё и то, что те же популярные политологи приписывают обеим группам наличие своих идеологий, которые так же противоречат и противостоят друг другу, как и кланы их носителей. Например, лагерю силовиков приписывают черты государственнической идеологии, патриотизм, антиамериканизм и антизападничество, экономический дирижизм (ручное управление), внешнеторговый меркантилизм, реприватизация собственности и пр. Силовики скептически относятся к демократическим институтам, выборам, не приемлют федерализма, являются сторонниками централизации и сильной власти. В культурно-идеологическом отношении силовиков отсылают к советской традиции, к ценностным парадигмам времен Брежнева, КПСС, КГБ, позднего СССР. Естественно, такие силовики радикально противостоят либеральным силам, не приемлют западное понимание свободы, прав человека и демократии. В целом формируется достаточно позитивный облик армейских генералов и «комитетчиков» из прошлой эпохи, сильных и решительных, патриотов и государственников. К лагерю силовиков относят следующих персон: И. Сечин — зам.руководителя Администрации Президента, позднее заместитель Председателя Правительства, президент компании «Роснефть»; В.Черкесов — до 2008 г. директор Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков; Н. Патрушев — с 1999 по 2008 директор ФСБ, ныне секретарь Совбеза РФ; его преемник А. Бортников; А. Бастрыкин — Генпрокурор РФ, К. Ромодановский — директор ФМС; Р. Нургалиев — руководитель МВД с 2004 по 2012 гг.; Б. Грызлов — председатель Госдумы РФ, ранее так же министр МВД; А. Сердюков — министр обороны (2007-2012 гг.), М. Фрадков — бывший премьер-министр, ныне директор Службы внешней разведки; глава МЧС, а ныне и министр обороны С. Шойгу и др.
Что касается либерального лагеря, то его идеологическая база зиждется на западно-либеральном мировоззрении. Отечественные либералы ориентируются на больший уровень гражданских и политических свобод, честные выборы, демократию, федерализм и децентрализацию власти. В экономике либералы являются сторонниками радикального рыночно-монетаристского курса на максимальное дерегулирование бизнеса, минимизацию социальных расходов, приватизацию госсобственности, жесткую кредитно-денежную политику, свободную внешнюю торговлю и пр. Идейно либералы остаются противниками СССР и всего советского. К лагерю либералов обычно относят: И. Шувалова — 1-й зампредправительства РФ; А. Дворковича — зампредправительства; А. Белоусова — помощника президента РФ, ранее министр экономического развития; Э. Набиуллину — председателя Центробанка РФ; А.Кудрина — многолетнего министра финансов и зампреда правительства, Г. Грефа — президента Сбербанка, С. Игнатьев — экспредседателя ЦБ, А. Силуанова — действующего министра финансов; С. Улюкаева — действующий министра экономического развития; А. Чубайса — главу «Роснано», С.Кириенко — руководителя «Росатома» и пр.
Либеральный курс без либералов
Один из месседжей, который усиленно обыгрывается обеими сторонами спора — кремлевскими политологами и либеральными обозревателями — гегемония силовиков на политическом поле в годы путинского правления. Данный тезис популярен для обеих сторон, хотя трактуется по-разному. Так, либеральная тусовка выводит всевластие милитократии как корень всех зол: политический авторитаризм, репрессивность силовых органов, рост коррупции, фиктивность выборов, снижение конкуренции, экономические ограничения. От обратного рассуждают сторонники силовиков-государственников, ставящие путинской команде в плюс усиление государства, охлаждение отношений с Западом, рост экономики за счет выгодной продажи углеводородов, поддержание определенного уровня базисных социальных обязательств перед населением и пр.
Однако подобный анализ оставляет странное ощущение неправдоподобности. Нам говорят о жесткой борьбе двух кланов, двух идеологий, о гегемонии силовиков-государственников, о том, как эта группа под руководством президента спасает страну от либералов-людоедов. Но как тогда объяснить целый ряд реформ, государственных решений, проводимых в фарватере либерального курса и рыночно-монетаристской идеологии? Вспомним основные вехи этого курса.
- Налоговая реформа. Одна из первых мер в начале президентства Путина и премьерства Касьянова — уход от прогрессивной шкалы налогообложения в пользу единого подоходного налога в 13%. Будучи обоснованной как мера по борьбе с теневым сектором экономики реформа стала житницей для крупного бизнеса, получившего невиданно легкое для Европы и развитых стран налоговое бремя.
- Реформа трудового законодательства. Продавленная в 2002 году правительством и правым блоком в Государственной Думе реформа трудового законодательства радикально усложнила работу независимых профсоюзов на территории России и фактически ликвидировала право на забастовку, усложнив и забюрократизировав её процедуру до невыполнимости. Под завышенный стандарт профсоюзного членства в 50% численности работников предприятия попали исключительно проверенные «желтые» профсоюзы ФНПР, ставшие едва ли не главным бенефициаром реформы.
- Принятие Водного и Лесного кодексов. Принятие в первые годы путинского правления двух кодексов не только смягчило санкции по загрязнению водоемов и вырубке леса, но и фактически дало возможность приватизировать лесные угодья и прибрежную зону под коммерческую жилую застройку элитного класса. Впоследствии это вылилось в повальное огораживание и коммерциализацию общественных природных территорий частными лицами.
- Реформа энергетики. Запущенная так же в первые годы путинского президентства реформа выводила национальную энергетику из однозначного государственного ведения и вводила курс на приватизацию энергетических активов и коммерциализацию работы системы.
- Новый жилищный кодекс, реформа ЖКХ. Сутью реформы стало сбрасывание всего жилого фонда с государственного содержания на плечи самих граждан, индивидуально или в составе ТСЖ, с последующей коммерциализацией системы и выстраивания рынка коммунальных услуг.
- Стабфонд и жесткий кудринский кредитно-денежный курс. Интересно, что несмотря на конфликт записных «силовиков» и «либералов», все годы путинского правления во главе министерства финансов находился Алексей Кудрин, проводящий кредитно-денежную политику в строгих неолиберальных канонах сжимания денежной массы для борьбы с инфляцией и ограничения прямых государственных инвестиций. Как следствие, даже при наличии острых социальных проблем, правительство «стерилизовало» денежную массу в заграничных финансовых институтах.
- ФЗ № 122 «О монетизации льгот». Замена натуральных льгот денежными надбавками так же связана с работой либерального блока правительства, возглавляемого Кудриным и Зурабовым. Монетизация, одной из целей которой декларировалась экономия денежных средств, больно ударила по материальному положению пенсионеров и малообеспеченных слоев населения, спровоцировав массовые протесты.
- ФЗ № 83 «О новом порядке финансирования бюджетных учреждений». Данный закон, призванный обеспечить более эффективный порядок финансирования государственных учреждений и институтов, на деле свёлся к стратегии коммерциализации бюджетной сферы — образования, здравоохранения, культурных учреждений. При этом реформа образования совпала с введением западных стандартов оценки качества образования и подготовки учеников средней школы.
- Финансовая помощь в ходе кризиса 2008-2009 гг. Несмотря на декларируемую в течение долгих лет экономического роста стратегию о невмешательстве в дела частных рыночных агентов, начало финансового кризиса ознаменовалось огромным объемом государственного финансирования (порядка 1 089 млрд. рублей) крупного, ранее высокорентабельного бизнеса: банковская сфера, страховые и кредитные организации, строительные корпорации, добывающая отрасль. При этом государственная помощь выделялась без должного объема гарантий и условий для бизнеса (вроде гарантии сохранения рабочих мест и фонда заработной платы, вывод бизнеса из офшорных зон); на долю поддержки социально незащищенных слоев населения выпало всего 32 млрд. руб.
- Приватизация транспорта и иной госсобственности. Практически все годы путинского правления в России реализовывался курс на «мягкую» приватизацию основных отраслей хозяйства страны. Помимо энергетики сюда попали: телекоммуникационная отрасль (Ростелеком), добыча драгметаллов (АЛРОСА), ж/д и морского транспорта (Совкомфлот, Первая грузовая компания, Новороссийский/Туапсинский/Азовский морской порт, Волгоградский речной порт) и пр.
- Вступление в ВТО. Вступление России во Всемирную торговую организацию произошло вопреки рекомендациям большей части экспертного сообщества и протестам отечественного несырьевого бизнеса.
- Реформа РАН. Реформа науки фактически вылилась в очередной передел и коммерциализацию сферы научной деятельности и сохранившейся собственности ученого сообщества.
Это далеко не полный перечень либеральных реформ, мер и преобразований, проведенных в годы, которые рядом экспертов принято называть «эпохой силовиков». Как видно, даже по основным, базовым вопросам, таким, как судьба отечественного образования, науки, здравоохранения и социальной сферы, работа ключевых отраслей экономики (энергетика и транспорт), бюджетно-финансовая политика и пр. либералы оказались отнюдь не ведомыми управленцами, а скорее главными стейкхолдерами проводимой политики. Данная политика не просто соответствовала либеральным канонам, но фактически проводилась командой либералов, инкорпорированных в правящую систему и имеющих властные и административные рычаги самого высшего уровня. Либеральные убеждения, включающие минимизацию государственного вмешательства в экономику и неприятие авторитарных тенденций, не помешали целому ряду представителей либеральной тусовки делать успешные карьеры в государственном аппарате и управлять государственными структурами. Причем, такое соседство в течение долгих лет отнюдь не смущало их идеологических противников по блоку, государственников-силовиков, нейтрально взирающих на рыночные реформы в ключевых отраслях общества и экономики. При том, что либеральные эксперты любят отмечать гегемонию последних в политическом пространстве.
Мелкие разногласия — большая дружба
В вопросе анализа конфликта силовиков и либералов в правительстве можно вспомнить интересный кейс прошедшего недавно противостояния Дворковича-Сечина. Конфликт свелся к попыткам передела сфер влияния в нефтяной отрасли, энергетике и смежной сфере государственного управления. Субъектами противостояния стали Игорь Сечин — президент Роснефти и ряда аффилированных с ней структур, а также Аркадий Дворкович — заместитель Председателя Правительства РФ. Оба чиновника оказались назначенными на контроль одной отрасли — ТЭКа: Сечин — от президентской комиссии, Дворкович — от правительственной.
Офис Роснефти в Москве © gazeta.ru
Однако если стратегический план Сечина включал создание мощной государственной топливно-энергетической структуры (в составе Роснефти, Роснефтегаза, Федеральной сетевой компании, Холдинга МРСК, «Росгидро» и «Интер РАО» — всё от генерации до поставки энергии), то альтернативный план Дворковича предусматривал постепенную приватизацию нефтегазовой и энергетической отрасли с постепенным переливанием денежных средств на инвестиционные проекты от структур, подконтрольных Сечину (передача 50 млрд. дивидендов из «Роснефтегаза» в капитал приватизируемой «Росгидро»).
За Сечиным стоял «всемогущий» клан силовиков, лидером которого его называют, финансовые потоки Роснефти на астрономическую сумму в 144 млрд. $, близкое знакомство с президентом страны В. Путиным, аппаратный вес и пр. В данной ситуации казалось, что ему удастся легко раздавить Дворковича. Однако в реальности всесильный силовик, «комитетчик», близкий друг Путина не смог одолеть молодого чиновника правительства с американским образованием, рыночными убеждениями, из потускневшей после выборов команды Медведева. Государство наращивает перекачку финансовых средств из сечинских структур (Роснефтегаз) и фактически отстраняет последнего от планируемой продажи «Росгидро». Кроме того, полномочия сечинского комитета по энергетике оказываются в значительной степени урезаны по отношению к функциям правительства в той же отрасли. Это если не окончательная победа либералов, то чувствительное поражение Сечина и всей его команды. Клан либералов оказался не так слаб, как его годами рисовали ангажированные правые эксперты. Можно только догадываться о том, какое аппаратное влияние может иметь этот клан, если ему удалось выдержать натиск столь влиятельных сил.
Однако выводить из этого идеологические или системные противоречия, как это нередко делают в экспертном сообществе, по меньшей мере, преждевременно. В конфликте Сечина-Дворковича, равно как и ранее в конфликте Путина-Ходорковского, основным мотивом были не мировоззренческие противоречия, не поиск истины, а вполне конкретные объекты собственности, капиталы, рыночные активы и финансовые потоки.
Конфликт внутри властной вертикали есть. Это очевидно. По границам этого конфликта мы можем проследить внутривластные кланы и группировки, однако так ли эти различия сильны, как их хотят видеть некоторые?
Да, от того, как будет выстроена система управления отечественным ТЭКом, зависит будущее страны, однако не стоит видеть за спором хозяйствующих субъектов интересов общества в каком-либо их виде. Даже огосударствленная часть национального богатства не служит национальным интересам. Огромные доходы от добычи углеводородов в значительной части распределяются между государственными чиновниками и управленцами в виде завышенных зарплат, бонусов, «золотых парашютов», коррупции. Кроме того, не забудем про схемы частно-государственных связей, реализованных фактически в работе компании Gunvor — крупнейшего нефтетрейдера в стране, чья высокая доходность обеспечивается монопольным доступом к реализации нефти, добытой государственными компаниями (Роснефть, Газпром нефть). Получается схема, где расходы национализируются государством, при этом прибыль приватизируется частными лицами, аффилированными с государством и работающими под государственном прикрытием. На деле это тот же неограниченный капитализм, но в его государственном проявлении, где через прочную кооперацию бизнеса и власти обе стороны (на самом деле одна) обеспечивают себе достижение общих целей.
И нас, общества, в этих целях нет. Какие бы кланы ни враждовали друг с другом в Кремле, но у них всегда будет общая позиция по вопросам минимизации общественного контроля над экономикой, государственным управлением. Они воюют за передел национального богатства между собой, а вовсе не за его распределение между нами. И государственники, и либералы сходятся в вопросе коммерциализации бюджетной сферы, элитизации образования и здравоохранения, минимизации социальных услуг и гарантий. Так называемые государственники с легкостью меняют гражданство своей Родины, уничтожают научный потенциал страны (будь это затопление орбитальной станции «Мир» или реформа РАН), вывозят деньги за рубеж. С другой стороны те, кто зовут себя либералами, в свое время отметились расстрелом парламента, фальсификацией выборов 1996 года, монополизмом СМИ с цензурой и пропагандой — их демократизм заканчивается там, где демократия начинает угрожать их же власти. У обоих кланов гораздо больше «точек входа», чем узловых противоречий. Кроме того, у них есть то, что называется классовой солидарностью. И она на сегодняшний момент гораздо сильнее, чем у тех, кем они управляют; властные кланы легче объединяются, когда появляется угроза их интересам. Не в пример бюджетникам, пенсионерам, рабочим, ученым и т д.
Идеология живёт ровно столько, сколько в нее верят. Усилиями десятков раскрученных, популярных журналистов, экспертов, политологов история о славной подковерной борьбе силовиков-государственников и либералов приобрела свою жизнь. В левом лагере уже давно идет дискуссия о том, кто лучше: демократичные либералы или антилиберальные государственники. На самом деле в этом наигранном противостоянии ближе не может быть никто. Там, где идет внутригрупповая, междоусобная борьба двух кланов внутри одного правящего класса, выгоды для другого класса, класса трудящихся быть не может. Любое участие в этой игре сведется к помощи одному бандиту одолеть другого бандита в праве на монополию грабить честных граждан. Кроме того, это бессмысленно потому, что оба давно приспособились кооперироваться в своем антиобщественном ремесле: либералы отлично узурпировали нишу управления экономикой и социальной сферой, плоды чего мы пожинаем ежедневно, силовики успешно держат государственный и полицейский аппарат с соответствующими выгодами для себя. Подобный симбиоз выгоден обеим сторонам: либералы обеспечивают максимальный комфорт частному обогащению за счет общества, силовики подавляют недовольство такой политикой там, где оно возникает. Борьба за общественный интерес — это борьба против двух голов хищной птицы и всех щупалец всесильного спрута.
