Protestors march May 31, 2017 in Al-Hoceima during a demonstration demanding the release of Nasser Zefzafi, head of the grassroots Al-Hirak al-Shaabi, or “Popular Movement”.
/ AFP PHOTO / FADEL SENNA
С октября 2016 г. Марокко лихорадит. В течение более чем полугодового периода в этом североафриканском королевстве прошло несколько волн массовых народных выступлений, «спусковым крючком» которых стала драматическая гибель торговца рыбы Мухсина Фикри. Продавая сам браконьерским способом пойманную рыбу-меч и пытаясь спасти ящики с рыбой от инспекторов марокканского «рыбнадзора», М. Фикри случайно и трагически погиб в тисках мусоровоза. Как и в далёком уже 2010 г. (вспомним широкий резонанс в Тунисе в связи с самосожжением Мохаммеда Буазизи), этот случай привёл к росту открытых антивластных манифестаций и демонстраций в Марокко, стране, которая, казалась, «проскочила» «Арабскую весну» в 2011-2012 гг.
Да, и в те годы в Марокко существовали демократическое движение, задержания оппозиционеров и суды над ними. Но всё-таки королевскому двору и правительству удалось тогда снизить градус напряженности. Теперь же там вновь, в частности в северной области Риф, начались спонтанные волнения. Их участники – молодые марокканцы разных взглядов при поддержке радикально оппозиционных структур (от крайне левых до исламистских) и многочисленных гражданских правозащитных ассоциаций. Они выходят на «мероприятия» с лозунгами социальной справедливости, защиты прав человека, демократии и борьбы с коррупцией. Тысячи людей вышли на улицы и площади, чтобы донести до центральной власти свои чаяния и требования.
В ответ власть лавирует. С одной стороны, показательно задержали чиновников, имевших прямое отношение к судьбе торговца М. Фикри, обещали новые инвестиции в проблемные регионы и комплекс мер по преодолению молодёжной безработицы. С другой стороны, в конце мая махом задержали лидеров протестного движения во главе с Насером Зефзафи. Задержанных обвиняют в «покушении на государственную безопасность». В общем, марокканская власть верна старой традиции сочетания кнута и пряника.
Но сегодня, когда в западноевропейской прессе политологи и журналисты спорят, перерастут ли данные волнения в нечто более серьёзной (видел уже и такой термин, как «Марокканское лето»), на взгляд автора данной статьи, было бы правильнее попытаться понять, почему во внешне спокойном Марокко стали возможными подобные проявления недовольства.
И, пытаясь ответить на этот вопрос, следует отчётливо представлять себе, сколь важную роль играет раскинувшееся на самом северо-западе Африки Королевство Марокко для Запада, прежде всего для империалистических стран. Для Марокко Европейский Союз (ЕС) представляет на сегодня ключевого торгового партнёра. Европейские (особенно французские и испанские) предприятия широко представлены в таких секторах марокканской экономики, как агропромышленный комплекс, автомобилестроение, аэронавтика, банки или сфера страхования. Дешёвая и подвижная рабочая сила крайне выгодна западноевропейскому капиталу. К тому же и с ЕС, и с Соединёнными Штатами Марокко связано соглашениями о свободной торговле.
Активное участие королевства в неолиберальной системе международного труда ведёт к росту структурной зависимости Марокко по отношению к Западу. Но, разумеется, не только западные ТНК наживаются на марокканском капитализме. Королевское семейство – вот кто в первую очередь доминирует в экономической жизни страны. По сути, сложно найти конкурентоспособную отрасль марокканской экономики, которая бы не имела прямого отношения к пресловутому «королевскому холдингу»: недвижимость, строительство, банковская сфера, телекоммуникации, энергетика, промышленность, угледобыча – во всех этих секторах позиции королевской династии более чем прочны. Монархическая система вовсю использует коррупцию и непотизм, извлекая максимум выгод в своих финансовых и экономических интересах.
Безусловно, следует иметь в виду, что режим проводит весьма гибкую политику. При правящем с 1999 г. короле Мохаммеде VI объективно вырос уровень жизни большей части населения, были запущены различные инфраструктурные проекты, программы социальной поддержки женщин и детей из бедных слоёв. Властям удалось инкорпорировать в систему множество неправительственных гражданских ассоциаций.
Кроме того, королевская власть до последнего времени чувствовала себя комфортно в политическом плане благодаря включению в то или иное правительство представителей разных политических лагерей. Вот и в последнем таком кабинете, созданном этой весной под руководством Генерального секретаря Партии справедливости и развития (ПСР, умеренно-исламистской партии) Саадеддина Отмани, нашлось место для шести партий – исламистов, лояльных двору консерваторов и либералов, а также для двух партий левой традиции – социнтерновского Социалистического союза народных сил (ССНС) и посткоммунистической Партии прогресса и социализма (ППС). Однако, говоря о «народной легитимности» данного большинства, стоит иметь в виду, что в последних законодательных выборах в октябре 2016 г. из зарегистрированных 15,7 млн взрослых марокканцев приняли участие всего 5,8 млн жителей.
Говоря о современном Марокко, следует также помнить, что, как и в период холодной войны, это королевство продолжает выступать в качестве лояльного и услужливого партнёра западного империализма.
Как отмечает в своей статье марокканский публицист Маруан Интерби, «Марокко пытается играть роль платформы империализма в различных регионах Африки в сферах торговли, инвестиций и завоевания ресурсов африканских стран».
Многие эксперты по Северной Африке не без основания считают, что относительное политическое спокойствие в Марокко в последние годы было обусловлено фактором экономической стабильности королевства. Действительно, если смотреть на вещи через макроэкономическую призму, властям удалось обуздать инфляцию, добиться подъёма частных инвестиций, постоянно росла выручка от туризма. В 2015 г. валовый внутренний продукт (ВВП) вырос, например, на 4,5%. Сокращался дефицит общественного бюджета.
Однако уже с прошлого года экономические индикаторы показывают более тревожные знаки. Экономический рост в 2016 г. составил уже полтора процента. Властям пришлось выделить около 400 млн евро сельскохозяйственному сектору. На фоне большинства стран «Чёрного континента» Марокко представляет собой далеко не самую «страшную» историю. Увы, даже по официальным данным, более 10% населения там живут без постоянной работы (в особенности это касается молодёжи и берберов), 15% марокканцев живут за чертой бедности.
Структурные преобразования в социально-экономической сфере, происходящие в последнее время, идут, что логично, в неолиберальном духе. Режим «жесткой экономии» не пощадил и Марокко: приватизация затронула такие сектора, как здравоохранение, образование, электричество и городской транспорт, реформа пенсионной системы всерьёз ударила по значительной части стариков. В общем, очевидно, что начавшиеся ещё в прошлом году социальные выступления имеют под собой вполне реальную почву.
Одной из ключевых проблем растущего социального движения является не только его разобщённость, но и тот простой факт, что в современном Марокко почти невозможно легально проводить действенную оппозиционную политическую борьбу.
«Веер» ведущих политических партий от экс-коммунистов до респектабельных исламистов «играет» в пользу монаршей династии и втиснут в бюрократическую среду.
Тем не менее, на нынешнем этапе антивластного движения заметны не только социальные активисты, собирающие аудиторию через «Фейсбук». Хотя, конечно, как и на заре «Арабской весны» в Египте и Тунисе влияние неправительственных социальных ассоциаций недооценивать не стоит. Но в Марокко в данных акциях принимают участие также нелегальные и полулегальные исламистские группы, в частности, действующее с 1973 г. движение «Справедливость и благотворительность», которое, по мнению французского эксперта по североафриканской политике Раймона Борзе, «представляет главенствующую политическую религиозную организацию и имеет большую организационную силу». С другой стороны, даже если политический ислам привлекателен для самых разных слоев марокканского населения, отметим и то, что в «уличной оппозиции» заметны и радикальные левые.
Речь тут идёт о двух марксистских партиях – об Объединённой социалистической партии и Партии демократического авангарда. На всеобщих выборах 2016 г. они объединились в Федерацию демократических левых сил и сумели завоевать два парламентских мандата. Но, выступая в защиту прав человека, за демократические ценности, развитие политических свобод и суверенную внешнюю политику, эти партии основной упор деятельности делают всё же на внепарламентскую деятельность.
После задержания Н. Зефзафи, в июне протестная волна в Марокко вроде пошла на спад. Возможно, права советник директора Российского института стратегических исследований Елена Супонина, которая отмечает: «Власти контролируют ситуацию и действуют грамотно…» Тем не менее, протесты против дороговизны жизни и коррупции в Марокко вовсе не стихли. Никуда не исчезли и причины, их породившие. А это значит, что ситуация в североафриканском королевстве вновь может в любой момент обостриться.
