флаг Социал-демократической партии Германии (СДПГ) и Христианских демократов © openeurope.org.uk
Христианские демократы и эсдеки в Германии успешно выполнили поставленную перед собой задачу: сформировали в прошлом месяце, в аккурат Рождеству широкую правительственную коалицию, как её называют в Германии и Центральной Европе – «Большую коалицию». Руководство Социал-демократической партии Германии (СДПГ), получив весомую поддержку снизу (на всепартийном плебисците около ¾ активных социал-демократов поддержали выбор партийного руководства в пользу союза с блоком ХДС/ХСС), отрапортовало избирателям о большом политическом успехе. СДПГ не только добилась непропорционально высокого в рамках парламентского большинства представительства в федеральном германском совмине, получив в своё распоряжение шесть министерских портфелей. Правоцентристские партии также пошли на ряд принципиальных уступок эсдекам по таким вопросам, как повышение минимальной оплаты труда или либерализация законодательства при получении двойного гражданства. Однако победные реляции германских социал-демократов «забывают» упомянуть о самом главном, а именно о том, что вступление партии в «Большую коалицию» означает реальный отказ СДПГ от проведения хотя бы умеренной, но левоцентристской политики во имя курса на перманентное согласование внутренней и внешней политики с блоком ХДС/ХСС, который является к тому же в нынешней коалиционной конфигурации старшим правительственным партнёром.
Вопрос о правильности и этичности участия социалистов в коалиционных правительствах с выражающими прежде всего интересы буржуазии либеральными и консервативными партиями не нов для международного левого движения. В начале ХХ в. на конгрессах Второго Интернационала данная тематика поднималась неоднократно. В ту эпоху внутри европейского социалистического движения большинство принадлежало марксистам (пусть для некоторых номинальным) и, как правило, конгрессы Второго Интернационала давали весьма жесткую оценку тем социал-демократам, которые принимали приглашение участвовать в правительствах с буржуазными политиками. Так, на Амстердамском конгрессе Интернационала 1904 г. в принятой делегатами итоговой резолюции отмечалось, что социал-демократические партии должны опираться прежде всего на классовую борьбу, ставить своей целью политическое завоевание власти и вести неустанную борьбу против буржуазных партий. При этом утверждалось, что рабочие партии при господстве капиталистического порядка не должны брать на себя груз правительственной ответственности и стремиться к участию в правительствах, в которых верховодят представители буржуазных партий. Александр Мильеран, французский социалист, согласившийся войти в Совет министров Франции, сделался в ту эпоху кем-то вроде Герострата для социалистов во всём мире.
Но уже в период Первой Мировой войны во многих странах Западной Европы социалисты во имя «интересов Отечества» забыли о прежних установках своего распавшегося Интернационала и вступили на путь коалиционного сотрудничества с более правыми партиями. В межвоенную пору та же СДПГ, ведущая сила международного социал-демократического движения, не раз практиковала участие в правительственных коалициях с либеральными партиями. Этому же примеру последовал ряд других социалистических партий в Европе. После Второй мировой войны Социалистический Интернационал вообще начинает практиковать абсолютно нейтральное отношение к правительственному выбору своих партий-членов. А в условиях «холодной войны» сотрудничество социнтерновских партий с либералами и правыми – явление гораздо чаще встречавшееся в разных частях мира, чем участие социал-демократов в левых правительственных коалициях.
Шло время. Размывалась идеологическая основа и социальная база социал-демократических партий.
В конце ХХ века большинство социнтерновских партий в своей практической политике вообще переходят на рельсы социал-либерализма. Разумеется, это ещё больше «облегчает душу» социал-демократии, когда она даёт согласие на правительственные альянсы с некогда чуждыми политическими силами. Но как справедливо отмечается в недавно опубликованной коллективной монографии «Радикальные левые в Европе», «когда «левые» приходят к власти в государстве-члене Европейского Союза, они быстро вписываются … в неолиберальную экономическую ориентацию Европы. Они практикуют политику бюджетных урезаний, демонтируют общественные службы и Европейскую социальную модель» От себя добавлю: это происходит ещё быстрее в случаях, когда левые или левоцентристские партии встают на путь больших (да и малых!) коалиций с либералами или правоцентристами.
Существует миф, искусственно поддерживаемый верхами европейской социал-демократии, о том, что она якобы не несёт ответственности за происходящее сейчас в Европе. На всех уровнях Европейского Союза (ЕС) от Еврокомиссии до Европарламента верховодят правоцентристы, так же обстоит дело в национальных государствах. Но будем объективны. Ситуация сейчас вовсе не та, что была, скажем, два года назад, когда действительно на весь ЕС приходилось лишь трое премьер-министров из социалистических партий. Левый центр возглавляет сейчас кабинеты едва ли не половины стран-членов ЕС, а левоцентристские партии представлены в правительствах большинства государств-членов ЕС, для точности – в 17 из 28 стран-членов.
И многие из этих правительств являются по своему характеру как раз коалиционными. Можно ругать немецких социал-демократов за оппортунизм, но при этом нужно чётко понимать, что речь идёт не об единичном случае, а о сильно укоренившейся в Европе политической тенденции. У СДПГ перед глазами прекрасные примеры соседних стран: в Нидерландах, Бельгии, Люксембурге, Швейцарии, Австрии (а очень скоро и в Чешской Республике) имеют место коалиционные правительства (зачастую именно в формате «больших коалиций»), в которых эсдеки сотрудничают с либералами, правоцентристами, а то и консерваторами.
Феномен «Большой коалиции» в начале третьего тысячелетия не подвластен географической детерминации. Он распростёрся от Ирландии до Греции и от Германии до Италии. Сложно тут говорить и об уровне «левизны/правизны» партий, делающих выбор в пользу подобных «мезальянсов». Вряд ли по программно-политическим критериям британские лейбористы и датские социал-демократы сильно левее социалистов Бельгии и австрийских социал-демократов. Просто для политической культуры ряда регионов Европы (Скандинавия, Южная Европа) феномен «Большой коалиции» не характерен. Но и здесь ситуация не стоит на месте. Ещё пару лет было почти невозможно представить, что греческое ПАСОК и итальянская Демпартия пойдут на правительственную коалицию с консервативными партиями; а вот сегодня такие кабинеты существуют, и вроде бы вполне комфортно.
При этом жажда власти и министерских портфелей нередко несёт для социал-демократии самоубийственные последствия.
Вспомним разгром СДПГ на федеральных выборах 2009 г., когда она показала наихудший результат в послевоенной истории. Это ведь произошло после 4 лет участия немецких эсдеков в составе «Большой коалиции» с христианскими демократами. Тут можно напомнить и о серьёзном отступлении голландских трудовиков после коалиционного опыта с христианскими демократами, и о постоянной эрозии электоральной базы финских социал-демократов. Но примеры этих же партий красноречиво показывают, что урок не идёт впрок и они с упорством, достойным лучшего применения, вновь и вновь делают выбор в пользу блокирования с теми, кого в период избирательных кампаний называют своими политическими оппонентами. Бывают, конечно, исключения (австрийские социал-демократы уже несколько легислатур подряд сохраняют лидирующие позиции, участвуя в правительственном большинстве с правоцентристской Народной партией), но они-то как раз подтверждают общее правило. К слову, та же Социал-демократическая партия Австрии на выборах 2013 г. тоже ухудшила свои прошлые показатели.
Плакать по случаю электоральных отступлений партий, фактически принявших доктрину социал-либерализма, не очень уместно. Но дело в том, что участие левоцентристов в больших и малых коалициях с более правыми партиями имеет весьма негативные последствия для левого движения многих западноевропейских стран. Многие избиратели разочаровываются и отворачиваются от «розовых», но не приходят к «красным» или «зелёным», а, зачастую, пополняют ряды абсентистов, отказываясь в следующий раз идти на выборы вообще. В результате избирательная база левых нередко заметно сокращается.
И это разочарование понятно. Вне зависимости от того, руководят социал-демократы коалиционными правительствами с участием либералов и правых или нет, партии Социнтерна вынуждены принимать общую политику этих плюралистических кабинетов, которая не может быть левой по определению. Это означает, что во внутренней политике эсдеки идут на широкий компромисс с более правыми политическими силами. И этот компромисс на деле выражается в том, что коалиционные кабинеты проводят курс на сокращение общественных расходов и социальных пособий, либерализацию экономики и социальной сферы, новые приватизации, снижение заработной платы работникам общественного сектора. Во внешнеполитическом плане такие смешанные правительства полностью вписываются в логику неолиберального евроатлантизма, выступая в качестве послушных партнёров Соединённых Штатов, верных натовцев и во всём соглашаясь с рекомендациями и требованиями брюссельской «еврократии».
Примеров такого поведения социал-демократов – тьма-тьмущая как в Северной, Центральной, Западной и Юго-Восточной Европе, так и в самом ЕС как таковом, где социалисты тоже несут деловую ответственность, участвуя в деятельности Европейской комиссии и Совета ЕС. 2014 год будет годом выборов в Европейский парламент. Мы вскоре увидим, оценят ли европейские избиратели левых взглядов такую «ответственную» политику Партии европейских социалистов и её национальных партий-членов.
