Всем известно, что в Китае с древних времен получение должности чиновником зависело от результатов, показанных им на специальных экзаменах. Способы защиты системы этих экзаменов от коррупции и необъективных оценок совершенствовались параллельно с ростом «профессионализма» нечестных кандидатов и недобросовестных экзаменаторов. В 1007 году письменные работы на экзаменах стали приниматься анонимно. Чтобы экзаменатор не узнал автора текста, специальный писец переписывал эти работы своим почерком. Оценку производили независимо друг от друга два экзаменатора, а затем, запечатав в конверты свои вердикты, передавали их третьему проверяющему, который выносил окончательное решение и мог потребовать дополнительной проверки. С 1065 г. каждые три года стало меняться место проведения экзаменов. Кстати, с принципом анонимности не были согласны некоторые известные интеллектуалы той эпохи. Скажем, Фань Чжунянь (990-1053 гг.), считавший, что качества человека нельзя оценить без непосредственного контакта с ним. Как бы то ни было, даже такая система контроля давала…. весьма показательные сбои. Так, чиновник Сыма Гуан (1019-1086 гг.) обнаружил, что подозрительно высокие результаты на экзаменах постоянно получали представители юго-восточных провинций. В ответ на это глава комиссии по экзаменам Оян Сю (1007-1072 гг.) заявил, что виноваты здесь вовсе не юго-восточные провинции, а все остальные регионы – там используют слишком жесткие критерии оценки, хвастаясь, что посылают в столицу только самых достойных, вот и показатели у них хуже.
Вечные темы объективности экзаменов, качества образования и, конечно, ЕГЭ были подняты 16 июня в телепрограмме «Поединок» с Владимиром Соловьевым на канале «Россия 1». На бой против Единого госэкзамена вышел журналист Андрей Максимов. Прикрыть собой амбразуру ЕГЭ попыталась глава Рособрнадзора Любовь Глебова. Их дуэль создала впечатление, что реализации ЕГЭ далеко даже до средневековых китайских экзаменов, да и высшим чиновникам от образования – до своих древнекитайских коллег.
Справедливости ради признаем, что многие аргументы Андрея Максимова рациональностью не отличались. По его мнению, ЕГЭ нужно отменить только на том основании, что этой формы экзаменов «ученики боятся» и она им «не нравится». Вспомнил про стресс школьников в этих условиях, иногда заканчивающийся самоубийствами. Однако стресс будет появляться у ученика перед любыми экзаменами и наверняка подавляющая часть выпускников с радостью откажется от прохождения через такие испытания вовсе. Да и самоубийства подростков имели место задолго до введения ЕГЭ. Предложение, чтобы знания на экзаменах оценивали «не чиновники РОНО, а родители и сами дети» также не выдерживает критики. Выступавший в поддержку Максимова зампред Комитета общероссийского общества защиты прав потребителей образовательных услуг Виктор Панин и вовсе выражался исключительно лозунгами.
Такие аргументы заставили находившегося в студии учителя Дмитрия Гущина (рассказавшего о публикации ответов на тесты ЕГЭ в интернете) заявить, что он не услышал от «дуэлянтов» содержательных аргументов ни за, ни против ЕГЭ.
Но никто не мог дискредитировать Единый госэкзамен лучше, чем его защитница. На фоне ее афоризмов блекли даже самые спорные высказывания оппонента. «Это мнение профессионалов, не нам об этом дискутировать», – заявила Любовь Глебова, заставив зрителей заподозрить, что и сама руководительница Рособрнадзора не является специалистом в сфере образования. На вопрос Соловьева, в какой стране лучшая система образования, чиновница признала, что не ориентируется в международном опыте, ответив «не знаю». На фоне разговоров о том, что Единый госэкзамен вводился именно с оглядкой на передовой зарубежный опыт, это было особенно забавно. Любовь Глебова не сумела предъявить ни одного возражения депутату Олегу Смолину, перечислившему конкретные претензии против ЕГЭ. Ведущий так и не добился от «дуэлянтки» ответа, в чем же конкретно она несогласна с доводами депутата. На все вопросы Глебова с упорством Мальчиша-Кибальчиша упорно продолжала твердить, что считает доводы оппонентов «политическими». Впрочем, видя, что тонет, глава Рособрнадзора была вынуждена сдать последний рубеж. По ее признанию, «ЕГЭ настолько несовершенный механизм», что не стоит судить его слишком строго. Реакция Андрея Максимова была предсказуемой: «Машина не едет в течение десяти лет, может, наконец-то колеса поставить?»
Тогда вполне понятно, почему претензии оппонентов Глебовой касались не столько самого ЕГЭ, сколько работы чиновников от образования. Человек сам признает, что после стольких лет реализации проекта тот остается сырым и «чрезвычайно несовершенным», при этом «плавая» в ключевых вопросах, в которых должен быть профессионалом. Какие выводы должен сделать его работодатель? Любовь Глебова утверждала, что не стоит перебарщивать с жалостью к школьникам, а подходить к оценке знаний нужно строже. Но получила бы она сама удовлетворительную оценку, если бы отвечала на экзамене так же, как на телепрограмме? Кажется, свой экзамен в эфире «Поединка» глава Рособрнадзора не прошла. Впрочем, в отличие от коллег из средневекового Китая, ее карьера не зависит не только от результатов экзаменов, но даже ото всех огрехов реализации ЕГЭ вместе взятых.
