В Театре под руководством Олега Табакова состоялась премьера. Режиссер Константин Богомолов поставил пьесу Александра Вампилова «Старший сын».
Александр Вампилов родился в 1937 году. Своего репрессированного отца он никогда не видел – пьесу «Старший сын» драматург написал на закате оттепели в 1965 году. Константин Богомолов, который моложе автора на 38 лет, то есть почти на четыре поколения, ставит пьесу иркутского классика в 2008 году.
Как сегодня установить связь с недавним советским прошлым? Как определить дистанцию к времени, которое ушло в историю, но окончательно историей не стало, – живы те, кто помнит себя в той жизни. Пройден путь от не построенного коммунизма до варварского олигархического капитализма. Как ставить Вампилова сегодня? Учитывать ли тот контекст, в котором писал драматург, или отнестись к тексту только как к тексту, игнорируя, что билет на электричку стоил не больше рубля, что студенты получали бесплатное образование, что приехать из одного города в другой не составляло проблемы. Сегодня Сильва и Бусыгин, опоздав на последнюю электричку, легко найдут ночлег в предместье, были бы деньги. И наоборот. К примеру, вот сейчас я, далеко не студенческого возраста человек, чтобы встретить Новый год со своей мамой, должна заплатить ведомству господина Якунина 11 тысяч рублей за железнодорожный билет от Москвы до Перми и обратно. Таковы новогодние тарифы железной дороги! С праздничком, господа!
Но правда заключена и в том, что в то время писателю требовалось особое мужество, чтобы вырваться из фальши партийных заклинаний о счастье советских людей. Вампилова власть не любила, создавала препятствия его пьесам в продвижении на сцену. Цензоры чувствовали в его текстах угрозу идеологии советского оптимизма: нравственное смятение героев, тоску перед неразрешимыми вопросами бытия. Мир драматургии Вампилова оказывался сложнее предлагаемого упрощенного и плоского периода сусловско-брежневской советской партократии.
Писатель, обладающий талантом на чувство правды, в те годы не обязательно был или становился диссидентом. Осмелюсь утверждать, что не меньшее, а в иных случаях и большее мужество требовалось от творца, который не эмигрировал в стан антисоветчиков, но позволял себе роскошь оставаться честным художником, откликавшимся на то, что видел, а не на то, что следовало видеть в советской реальности. Писателя обрекали на прозябание: не печатали, пьесы не ставили. Испытание умолчанием, недовоплощением судьбы – не голодом, пытками и ГУЛАГами – тоже тюрьма, только в ином роде. Тюрьма для судьбы. Тебя не убивали, но и жить не давали.
Вампилов, выросший сам в предместье Иркутска, вряд ли смог эмигрировать, как Андрей Тарковский или Василий Аксенов. Его бы вряд ли выслали, как Александра Солженицына или Владимира Максимова, но и участь сибирского классика, не утони он в Байкале в его 35, ему бы тоже не была обеспечена.
Эта мемуарная преамбула, тем не менее, спровоцирована что ни на есть самой современной постановкой – прежде всего, потому, что тон в ней задают совсем молодые люди, которые выросли вне идеологического надзора, вне цензуры. Им не нужна характеристика райкома комсомола, чтобы поехать не только в Болгарию, но и в США.
Относясь с полным доверием и уважением к тексту, молодежь ставит и играет комедию местами лихо, остроумно, потому что точно, местами и лирические сцены под силу молодой труппе. Царит на сцене Евгений Миллер в роли Сильвы. Актера не смущает, что у зрителя со стажем в памяти фильм, где эту роль играл Михаил Боярский. Но Сильва Миллера вырос из нынешней, а не из прошлой среды. В его руках нет гитары. Кличку «Сильва» ему дали совсем не по причине его любви к музыке. У Вампилова этот персонаж – торговый агент, то есть человек, по советским понятиям, с мифической профессией, поскольку торговать в СССР было нечем. Сильва Боярского, понятно, на работе делал вид, что работал, чтобы жить, но, когда наступало время жить, он снова впадал в видимость жизни. Красавчик берет в руки гитару: забалтывает и начальницу преклонных лет, и циничную местную Клеопатру, работающую в гражданском суде. Король танцплощадок, обаятельный циник, Дон Жуан предместья, на деле он подчинял жизнь мелкой выгоде. Но какова обертка!
Сильва Миллера – из типажей менеджеров среднего звена. Звезд с неба не хватает, живет самой близкой перспективой. Как он оказался в Ново-Мыльниково, бог знает: сделка либо вышла, либо нет, но подвернулась дискотека. Девочек решил склеить. Никакого намека на показной романтизм, внешнюю крутизну в нем нет. Остроумный, заметный, за словом в карман не полезет. Его Сильва о себе ничего не знает. Он впервые оказывается в ситуации, взывающей к его чувству идеализма. Он искренне не понимает, чего хочет от него Бусыгин, решивший не играть старшего сына, а стать им. Ведь история-то начинается как розыгрыш. И когда Бусыгин демагогически говорит сыну Сарафанова, в квартиру которого они вторглись, дабы перекантоваться до утренней электрички, что все люди – братья, то Сильва Миллера не считывает цитаты из Евангелия. Он принимает за чистую монету фигуру речи Бусыгина. «Ага, братья!» – думает менеджер среднего звена и сообщает, что Бусыгин – брат Васи, а значит – сын Сарафанова. Этот Сильва очень удивился бы, если бы узнал, какое братство имел в виду его попутчик: «, – безвинно, на всякого брата, потому что все люди братья, дети одного Отца Небесного, ».
Сильва Миллера, естественно, хватает все, что попадает под руку. Ему не дано сорвать крупный банк. Так, значит, будем брать по-мелкому, но все мелкое брать по-крупному. Сначала выцыганивается бутылка водки за встречу. Потом бедного провинциала Васечку, пока не пришел отец, раскручивают на закуску. Вот из закуски Миллер утраивает апофеоз актерской игры. Из холодильника на стол мечется эмалированная кастрюлька с котлетками. Сильва запускает свою мощную лапу в «скудный сосуд» и набивает щеки, не успев прожевать, проглотить добычу. Его зоркое око выхватывает и знатную кастрюлю с супом, идущую в дело. Он не то что не знает, а уверен, что сейчас Сарафанов-старший, вернувшись домой, раскусит их обман, поэтому надо торопиться вкусить «даров» хозяев. И когда появится блаженный отец Сарафанов, то Сильва будет искать, как вытереть от жира котлет руки, дабы осуществить рукопожатие, но сказать простое «здрасьте» не сможет: его щеки трещат от запасов еды на неделю бедного семейства, которые отправились в утробу прожорливого торгового агента.
Правда, Миллер увлекается и не дает своего персонажа в обиду. Актер полагает, что у его героя есть все права стать равным Бусыгину. Сильва не на шутку раздражен, что его товарищ по дискотеке ведет свою игру, начинает второй акт, в котором уже нет его, креативного директора, стимулировавшего всю эту историю. Тут речь идет о товарищеской норме, игре по правилам. Бусыгин рассердится не на шутку за интрижку Сильвы с местной дивой, в которую влюблен Васечка, и так схватит за шею своего подельника, что кажется, чуть-чуть и скрутит ему башку в буквальном значении этого слова. Сильва подчинится этой силе, но выставит и свою. Он совсем не трус, он мелкий менеджер, но не мелкий человек. Сильва свободен и не позволит использовать себя. К Клеопатре местного розлива Макарской уже после разборки с Бусыгиным он идет не потому, что привык потакать собственным сиюминутным желаниям, а потому, что свободен и плевал на всех. Если начинается игра без правил, то Сильва Миллера отдыхает от всех обязательств. Актер возвышает своего персонажа, существенно видоизменяя конфликт Вампилова. Он наделяет героя большей глубиной, большим чувством вызова. Он бунтует, а не следует своей философии потребительского гедонизма Дон Жуана предместья. Привносится смысл от себя, от любви с избытком к своему персонажу, Миллер перекраивает содержание пьесы. Они с Бусыгиным, как ни крути – антагонисты.
Стоит ли оценку эпизода, в котором главный герой неточен, выдавать за достоинство его протагониста? Этого можно было бы избежать, более тщательно проработав финал спектакля – хэппи-энд, вдруг стесняется того, к чему сам же привел действие. Вместо того, чтобы тщательно и детально проработать итог всех биографий персонажей, он закрывается водевильной картинкой, словно испугавшись открытых чувств. И это при том, что режиссер нашел баланс комедийного и лирического, сумел так трепетно поставить любовные сцены, не проявил воли в смысловых акцентах финала, которые бы приблизили к Вампилову, а не удалили от него.
Этот спектакль стоит посмотреть, поскольку работа отмечена и литературным вкусом, и постановочной культурой, и чувством юмора. Константин Богомолов усиливает свои личные рекорды от спектакля к спектаклю, но пока режиссер своевольно играет с автором, а не автор проявляет режиссера, а значит и нас, зрителей. Посмотрите спектакль, но и перечитайте Вампилова, драматурга, чтимого особо театром под руководством Табакова.
Олег Павлович считал своим долгом установить памятник советским драматургам и установил. Во дворе театра стоят в кругу Виктор Розов, Александр Володин, Александр Вампилов. Они ведут свой разговор друг с другом. Теперь наше дело – оказаться готовыми говорить с ними.
Ольга Галахова