Демография, еще несколько лет назад существовавшая в качестве «бедной родственницы», о которой вспоминали лишь деятели оппозиции, сегодня оказалась обласкана и востребована в самых высокий кабинетах. Впрочем, такое счастье привалило скорее разговорам о демографии, а вот мнение профессиональных демографов до сих пор оказывается заглушено идеологическими речевками. 11 сентября один из наиболее квалифицированных и наименее «митинговых» отечественных специалистов в этой области, Анатолий Вишневский, директор Института демографии высшей школы экономики, был приглашен на радиостанцию «Эхо Москвы». В эфир передачи «Понаехали тут», которую ведет Марина Королева. Тема программы перекликалась с ее названием: «Что повышать – рождаемость или миграцию?».
Прежде всего, Вишневский опроверг мнение многих политиков, что убыль населения в России можно остановить, исключительно пытаясь повысить рождаемость. Анатолий Григорьевич напомнил, что депопуляция началась в России вовсе не в «лихие 90-е», а еще в спокойные 60-е (тогда еще в латентной стадии), а в годы «перестройки» и реформ лишь перешла в наиболее острую и явную фазу. «Несколько десятилетий еще население росло по инерции уже при низкой рождаемости. Может быть, если бы не события начала 90-х годов, то этот момент наступил бы не в 92-м году, а допустим, в 97-м или, может быть, в 2001-м, но сам вот этот факт перехода к естественной убыли при той рождаемости, и при той смертности, которые у нас были с середины 60-х годов, был совершенно неотвратим. И это был только вопрос времени», – отметил Вишневский.
Анатолий Григорьевич подчеркнул, что повысить рождаемость в России удастся в лучшем случае лишь до уровня немногих успешных в этом плане европейских государств – не более того. Препятствовать этому будет хотя бы дефицит женщин, «потому что женщины, родившиеся в 90-е годы, малочисленны, и вот сейчас они входят в строй. То есть у нас на миллионы будет падать число матерей».
Однако значительно повысить рождаемость не даст и культурный фактор: «Высокая рождаемость в Индии связана с низким уровнем жизни, с низким уровнем образования, с другим положением женщины и т.д. Если мы вернемся ко всему этому, предположим, вот сейчас вернемся к тому образу жизни, который был в России в XIX веке. Откажемся от городов, переселимся в сельскую местность, займемся хлебопашеством и т.д. И еще к тому же откажемся от того снижения смертности, которое произошло за 100 лет, потому что тогда от четверти до трети новорожденных умирало на первом году жизни, ну вот тогда мы придем в Индию. Но мне кажется, мы к этому не стремимся. А иметь такой образ жизни, как в Европе, и такую рождаемость, как в Индии, вот это ни у кого не получается».
Не может кардинально решить проблему и материальное стимулирование рождаемости. В частности, когда одна из радиослушательниц заявила, что если бы ей предоставили квартиру в Москве в пределах Садового кольца, она, возможно, подумала бы о рождении сразу нескольких детей, Вишневский ответил: «Вы знаете, собственно, это история Шуры Балаганова, у которого спросили: сколько ему нужно денег, и он точно знал какую-то копеечную сумму. Как только она окажется в двухкомнатной квартире, как многие москвичи, она почувствует, что ей мало, ей нужно трехкомнатную. Ну, это во всем мире так. Растут притязания, растут притязания в отношении своих детей. Она-то, может, поживет в двухкомнатной квартире, но она будет думать, что ее детям нужно по трехкомнатной. И поэтому их не будет много».
Поэтому, как отметил Анатолий Вишневский, восполнить убыль населения в России без дополнительной меры – привлечения мигрантов – будет невозможно. Однако и здесь есть свои проблемы. Во-первых, по мнению Анатолия Григорьевича, наши противники миграции как раз преувеличивают ее масштабы – пока ее даже не хватает для восполнения естественной убыли населения страны. Во-вторых, растет конкуренция со стороны Европы. Если польские гастарбайтеры едут в Великобританию, то «наши люди поедут в Польшу».
Зато перспективной и важной выглядит проблема снижения смертности. Хотя бы потому, что если развитые страны до сих пор не очень преуспевали в повышении рождаемости, то в снижении смертности преуспели очень многие – и здесь примером для нас может служить не только Европа, но и Япония. Собственно, государству тоже должно быть выгодно снижение смертности. Ведь даже повышение пенсионного возраста при среднем возрасте мужчин – 60 лет – никак не поможет изменить ситуацию на рынке труда.
С рядом высказываний, сделанных Вишневским в этой программе, можно спорить. Например, с мнением, что «основная масса иммигрантов, которые приезжали на протяжении последних 15 лет, это были не другие этносы и не другие культуры». Конечно, значительную часть прибывающих в Европейскую Россию мигрантов составляют украинцы, которые культурно не очень значительно отличаются от русских. Однако о выходцах из Средней Азии и Закавказья этого сказать уже нельзя. Особенно после появления в этих республиках новых поколений, которые выросли уже в новых условиях и обладающих уже не советским менталитетом. Что же касается русскоязычного населения республик бывшего СССР, то подавляющая часть его представителей, желавших уехать в Россию, сделала это в начале 1990-х. Как они были приняты здесь – подробно распространяться не стоит. Слишком грустные это навевает мысли.
Не все так просто и с «нашими людьми», которые могут поехать на заработки в Польшу. В частности, потому что они вряд ли выдержат конкуренцию с более дешевыми и давно занявшими этот рынок украинскими гастарбайтерами.
Однако Анатолия Вишневского стоит поддержать за уже неоднократные попытки неидеологизированного подхода к проблеме – за признание того, что рост населения в геометрической прогрессии в России объективно невозможен, и внимание не только к широко распропагандированной идее повышения рождаемости, но и к снижению смертности населения.
Кроме того, следует отметить еще два важных момента, органически связанных с демографически проблемой, но упущенных Вишневским в передаче. Во-первых, «демография» в российской публицистике традиционно связывается с проблемой «огромных незаселенных территорий Дальнего Востока и Сибири». Однако даже если бы рождаемость в нашей стране превзошла самые радужные государственные прогнозы, Сибири и Дальнему Востоку это бы никак не помогло – ведь оттуда уезжает даже уже проживающая там молодежь. Причина в том, что в этих регионах практически не развиваются производство и образовательная инфраструктура. Именно в этом причина того «западного дрейфа», в результате которого «европейская часть отсасывает все население», о котором вскользь упоминал Вишневский. Кстати, в тех сибирских регионах, где производство развивается (скажем, в Ханты-Мансийском округе), и рождаемость установилась высокая.
Во-вторых, поскольку привлечение мигрантов в Россию неизбежно, а страны СНГ являются одним из главных их источников, очень важным становится культурное сотрудничество с этими республиками – хотя бы поддержка преподавания русского языка в этих школах.
Все это требует уже другого взгляда на демографическую проблему, точнее на тот самый «демос», который занимает в ней центральное место. Государство должно увидеть в нем не биомассу, которой следует заполнять пустующие пространства и забивать дыры в экономике, а человеческий капитал. А с таким капиталом можно будет решить многие важные проблемы страны – и не только демографическую.
Николай Михайлов
