Дело Джулиана Ассанжа
Когда я впервые увидел Джулиана Ассанжа в тюрьме Белмарш в 2019 году, вскоре после того, как его вытащили из убежища в посольстве Эквадора, он сказал: “Я думаю, что схожу с ума”.
Он был выхолощенным и изможденным, его глаза валились, а худоба его рук подчеркивалась желтой тканью, повязанной вокруг его левой руки, жестоким символом институционального контроля.
Все время, кроме двух часов моего визита, он был заключен в одиночную камеру в крыле, известном как “здравоохранение”, название в духе Дж. Оруэлла. В соседней камере глубоко встревоженный человек кричал всю ночь. Еще один жилец страдал неизлечимым раком. Другой был инвалидом.
“Однажды нам разрешили поиграть в ”Монополию”, — сказал он, — в качестве терапии. Это была наша медицинская помощь!» – «Это точно, как в книге «Кто пролетел над гнездом кукушки”, — сказал я.
“Да, только еще более безумнее”.
Черное чувство юмора Джулиана часто спасало его, но не более того. Коварные пытки, которым он подвергся в Белмарше, имели разрушительные последствия. Прочитайте отчеты Нильса Мельцера, специального докладчика ООН по пыткам, и клинические заключения Майкла Копельмана, почетного профессора нейропсихиатрии в Королевском колледже Лондона и доктора Квинтона Дили, и почувствуйте презрение к королевскому адвокату Джеймсу Льюису, который считал это “симуляцией”. По сути он выступал в суде в роли наемного убийце, действовавшего в интересах Америки.
Меня особенно тронули экспертные слова доктора Кейт Хамфри, клинического нейропсихолога из Имперского колледжа в Лондоне. В прошлом году она сказала Олд-Бейли, что интеллект Джулиана снизился с “более высокого или, скорее всего, очень высокого уровня” до “значительно ниже” этого оптимального уровня, до такой степени, что он изо всех сил пытался усваивать информацию и “работать в диапазоне от низкого до среднего”.
На очередном судебном заседании в этой позорной драме в духе книг Кафки я наблюдал, как он изо всех сил пытался вспомнить свое имя, когда судья попросил его назвать.
Большую часть своего первого года в Белмарше он провел взаперти. Лишенный надлежащих физических упражнений, он прошелся по всей длине своей маленькой камеры, взад и вперед, взад и вперед, для “моего собственного полумарафона”, как он мне сказал. От этого отдавало отчаянием. В его камере было найдено лезвие бритвы. Он написал “прощальные письма”. Он неоднократно пытался позвонить тем немногим добрым самаритянам, которые ещё могли ему помочь.
Сначала ему отказали в очках для чтения, которые он оставил после жестокого похищения из посольства. Когда очки наконец прибыли в тюрьму, их не доставляли ему в течение нескольких дней. Его адвокат Гарет Пирс писал письмо за письмом начальнику тюрьмы, протестуя против утаивания юридических документов, требуя доступа к тюремной библиотеке, использования базового ноутбука для подготовки его дела. Тюрьме понадобились бы недели, даже месяцы, чтобы ответить. (Губернатор, Роб Дэвис, был награжден орденом Британской империи.)
Книги, присланные ему другом, журналистом Чарльзом Глассом, который сам пережил захват заложников в Бейруте, были возвращены. Джулиан не мог позвонить своим американским адвокатам. С самого начала он постоянно принимал лекарства. Однажды, когда я спросил его, что они ему дают, он не смог ответить.
На слушании в Высоком суде в конце октября, чтобы окончательно решить, будет ли Джулиан экстрадирован в Америку, в первый день он появился лишь на короткое время по видеосвязи. Он выглядел нездоровым и встревоженным. Суду сказали, что это состояние объясняется « приемом лекарств». Но Джулиан попросил разрешения присутствовать на слушании и получил отказ, сказала его партнерша Стелла Морис. Присутствие на судебном заседании по своему делу, безусловно, является правом.
Этот чрезвычайно гордый человек также требует права казаться сильным и последовательным на публике, как он сделал в Олд-Бейли в прошлом году. Затем он постоянно консультировался со своими адвокатами через щель в своей стеклянной клетке. Он делал обильные заметки. Он встал и с красноречивым гневом протестовал против лжи и злоупотреблений процессом.
Ущерб, нанесенный ему за десять лет заключения и неопределенности, включая более двух лет в Белмарше (чей жестокий режим прославляется в последнем фильме о Бонде), не вызывает сомнений. Но так же, как и его мужество, не вызывающее сомнений, и качество сопротивления и стойкости, которое является героизмом. Именно это может помочь ему пережить нынешний кафкианский кошмар — если он избежит американской адской дыры.
Я знаю Джулиана с тех пор, как он впервые приехал в Великобританию в 2009 году. В нашем первом интервью он описал моральный императив, стоящий за “WikiLeaks”: наше право на прозрачность правительств и власть имущих было основным демократическим правом. Я наблюдал, как он цеплялся за этот принцип, хотя временами это делало его жизнь еще более опасной.
Почти ни об одной из этих замечательных сторон характера этого человека не сообщалось в так называемой “свободной прессе”, чье собственное будущее, как говорят, находится под угрозой, если Джулиан будет экстрадирован.
Всё так, но, увы, “свободной прессы” никогда не было. Были выдающиеся журналисты, которые занимали позиции в “мейнстриме” — пространствах, которые теперь закрылись, вытесняя независимую журналистику в Интернет.
Там это стало “пятым сословием”, самиздатом, продуктом самоотверженной, часто неоплачиваемой работы тех, кто был почетным исключением в средствах массовой информации, теперь сведенным к конвейеру банальностей. Такие слова, как “демократия”, “реформа”, “права человека”, лишены своего словарного значения, а цензура осуществляется путем пропусков или умолчаний.
Недавнее судьбоносное слушание в Высоком суде “исчезло” в “свободной прессе”. Большинство людей не знали бы, что суд в центре Лондона вынес решение об их праве знать: их праве задавать вопросы и выражать несогласие.
Многие американцы, если они что-нибудь знают о деле Ассанжа, верят фантазии о том, что Джулиан — российский агент, из-за которого Хиллари Клинтон проиграла президентские выборы в 2016 году Дональду Трампу. Это поразительно похоже на ложь о том, что у Саддама Хусейна было оружие массового уничтожения, которое оправдывало вторжение в Ирак и гибель миллиона или более человек.
Вряд ли они знают, что главный свидетель обвинения, подкрепляющий одно из сфабрикованных обвинений против Джулиана, недавно признал, что солгал и сфабриковал свои “доказательства”.
Они также не услышат и не прочтут откровения о том, что ЦРУ под руководством своего бывшего директора Майка Помпео, выглядящего сейчас как двойник Германа Геринга, планировало убить Джулиана. И это вряд ли было чем-то новым. С тех пор как я познакомился с Джулианом, ему угрожали бедой и кое-чем похуже.
В его первую ночь в посольстве Эквадора в 2012 году темные фигуры толпились перед зданием посольства и стучали в окна, пытаясь проникнуть внутрь. В США общественные деятели, в том числе Хиллари Клинтон, только что закончившая разрушение Ливии, давно призывали к убийству Джулиана. Нынешний президент Байден проклял его как “высокотехнологичного террориста”.
Бывший премьер-министр Австралии Джулия Гиллард так стремилась угодить тем, кого она называла “нашими лучшими друзьями” в Вашингтоне, что потребовала отобрать у Джулиана паспорт — пока ей не указали, что это будет противозаконно. Нынешний премьер-министр Скотт Моррисон, пиарщик, когда его спросили об Ассанже, сказал: “Сам заказал музыку, сам пусть и слушает”.
Последовали годы жестоких нападений на человека, который отказался вступить в их клуб. Его обвинили в том, что он не отредактировал документы с именами тех, кто считался подверженным риску. В книге журналистов «Guardian» Дэвида Ли и Люка Хардинга цитируют слова якобы сказанные Ассанжем во время ужина в лондонском ресторане, что ему было все равно, пострадают ли информаторы, упомянутые в утечках.
Ни Хардинга, ни Ли на ужине не было. Джон Гетц, репортер отдела расследований “Der Spiegel”, действительно присутствовал на ужине и засвидетельствовал, что Ассанж ничего подобного не говорил.
Великий разоблачитель Дэниел Эллсберг сказал Олд-Бейли в прошлом году, что Ассанж лично отредактировал 15 000 файлов. Новозеландский журналист-расследователь Ники Хагер, работавший с Ассанжем над утечками информации о войне в Афганистане и Ираке, описал, как Ассанж принял “чрезвычайные меры предосторожности при редактировании имен информаторов”.
В 2013 году я спросил об этом режиссера Марка Дэвиса. Уважаемый телеведущий “SBS Australia” Дэвис был очевидцем, сопровождавшим Ассанжа во время подготовки просочившихся файлов для публикации в “Guardian” и “New York Times”. Он сказал мне: “Ассанж был единственным, кто работал день и ночь, извлекая 10 000 имен людей, которые могли стать мишенью разоблачений в журналах”.
Читая лекцию группе студентов городского университета, Дэвид Ли высмеял идею о том, что “Джулиан Ассанж в конечном итоге окажется в оранжевом комбинезоне” (так одевают узников Гуантаномо). Его опасения были преувеличением, усмехнулся он. Эдвард Сноуден позже сообщил, что Ассанж находился на “временной шкале розыска”.
Люк Хардинг, который в соавторстве с Ли написал книгу для “Гардиан”, где раскрывался пароль к сокровищнице дипломатических телеграмм, которые Джулиан доверил газете, находился у посольства Эквадора в тот вечер, когда Джулиан попросил убежища. Стоя в шеренге полицейских, он злорадствовал в своем блоге: “Скотланд-Ярд вполне может посмеяться последним”.
Кампания была безжалостной. Обозреватели “Guardian” копались в грязном белье. “Он действительно самый настоящий говнюк”, — написала Сюзанна Мур о человеке, которого она никогда не встречала.
Редактор, который руководил этим, Алан Расбриджер, недавно присоединился к хору, признав, что “защита Ассанжа защищает свободную прессу”. Опубликовав первые разоблачения WikiLeaks, Расбриджер должен задаться вопросом, будет ли последующего отлучения Ассанжа от “Guardian” достаточно, чтобы защитить его собственную шкуру от гнева Вашингтона.
Судьи Высокого суда, скорее всего, объявят о своем решении по апелляции США в новом году. То, что они решат, определит, уничтожила ли британская судебная система последние остатки своей хваленой репутации; в стране Великой Хартии Вольностей это позорное дело давно следовало бы исключить из суда.
Отсутствующий императив — это не влияние на сговорчивую “свободную прессу”. Это справедливость для человека, преследуемого и умышленно лишенного права на свободу и достоинство.
Джулиан Ассанж — правдоруб, который не совершил никакого преступления, но раскрыл государственные преступления и ложь в огромных масштабах и таким образом оказал одну из величайших государственных услуг в моей жизни. Нужно ли нам напоминать, что справедливость для одного — это справедливость для всех?
Перевод Кирилла Бурцева
Источник: https://www.newsclick.in/why-julian-assange-inhumane-prosecution-imperils-justice-Us-all
