Материалистическое понимание современной России
Разве не странно, что второсортный советский чиновник ничем не блещущий захватил в стране власть? Диктатор с познанием мира на уровне советских мультфильмов и детских дразнилок и с представлением о внешнем мире в рамках базовой советской пропаганды. Как такой человек мог во власти всех переиграть, если у него явно выраженная ментальность среднего советского чиновника. Ну, и привычка говорить одно, а делать другое. Если неправильно сказал, так правильно сделал, а если неправильно сделал, так хоть правильно сказал.
Да и как человек может управлять большой страной, если имена запомнить не может? Базового курса истории России не знает. По имени не обращаются к тем, кого боятся. Как к сакральному верховному божеству. Не упоминай имя Господне напрасно. Но у второсортного советского чиновника такая привычка, обращаться к людям по имени отчеству, не выработалась. Кроме, конечно, вышестоящего начальства.
Но дело не в Путине, а в экономических отношениях.
Из-за провала рыночной реформы 90-х гг. либералы, которые мечтали и хотели стать высокооплачиваемой интеллигенцией, боялись реакции виде массовых народных протестов. Либералы видели опасность в сильном государственном аппарате и самостоятельности советской промышленности. Поэтому им нужен был бизнес независимый от власти и минимизация роли государства в политике. Отсюда неолиберализм с идеей о полной свободы бизнеса и представлении о государстве, сведенного к роли ночного сторожа.
Поэтому демократия в России закончилась не на выборах 1996 года, а в 2000-м году, когда либералы были консолидированы страхом. И не вокруг Путина, который вызывал в либеральных кругах спор, а вокруг необходимости в неолиберальных реформах как таковых. С Путиным или без него, реформы должны были продолжаться.
Многие не понимают, что советская промышленность была уничтожена не приватизацией в 90-е годы, а именно в нулевые при Путине. Первый срок президент начал с принятия неолиберального Трудового кодекса. В годы Перестройки рабочие коллективы получили право влиять на руководство предприятия. Поэтому начальству приходилось ориентироваться на интересы рабочих. Либералы считали, что данное право рабочих не позволило успешно модернизировать экономику. На деле же рабочий контроль сохранял предприятие от разорения. После того, как путинский Трудовой кодекс лишил рабочие коллективы права влиять на руководство предприятия, начались рейдерские захваты заводов и фабрик с дальнейшим искусственным банкротством. Таким образом советские предприятия были уничтожены, а в стране появились сверхбогатые люди.
Теперь богатые либералы возмущаются, что государство их прессует и отбирает бизнес, но при этом забыли, что это государство прессовало рабочих ради их обогащения.
Внешняя политика Путина лучше всего демонстрирует его зависимость от интересов крупного бизнеса. В начале Путин заигрывал с Западом, с демократией, потому что на мировом рынке были дешёвые деньги. И чтобы привлечь инвестиции, нужна была имитация правового государства. Поэтому же Путин так быстро выплатил внешний долг России, чтобы повысить кредитное доверие, а иностранцы перестали бы бояться потери средств и стали инвестировать свои капиталы в российский крупный бизнес.
Потом начинается обострение с Западом, потому что на мировом рынке разразился кризис, а крупный бизнес хотел себя защитить от транснациональных корпораций. Ухудшение политических отношений снижает интерес зарубежных фирм поглощать российский крупный бизнес.
Путинское стремление к восстановлению империи, где соседние государства являются колониями, тоже связано с интересами крупного бизнеса, так проявляется экстенсивное накопление капитала. Отсюда цветные революции и борьба с ними. На самом деле цветные революции Грузии и Украины были спровоцированы пророссийской политикой грузинских и украинских «друзей Путина», при которых эти страны обнищали. Но путинская команда, естественно, не готова была винить себя, а искала происки внешних врагов.
Между тем цветные революция наносят существенный урон крупному бизнесу. И чтобы компенсировать убытки происходит его «огосударствление». Отнюдь не в форме национализации, конечно. Просто мы наблюдаем срастание государственного аппарата с крупным капиталом (о чем писал ещё Ленин). Таким образом крупный бизнес, потеряв большую часть своих активов, повысил ценность меньшей части. С передачей части активов государству, бизнес переложил все расходы и риски на государственный бюджет, а прибыль присвоил себе.
То, что со стороны выглядит как колебание внешней путинской политики, на деле есть экономическая политика крупного бизнеса. Ради его интересов Путин жертвует национальными интересами страны. И в том числе правами и свободами граждан.
Давление на журналистов спровоцировано рисками для крупного бизнеса из-за проводимых расследований. Коррупция в стране была всегда. И в Европе это понимали. Но считали, что это частный случай и преступление отдельного чиновника. Потому не ставили под сомнение легальность капитала, приходящего из России. С большим количеством журналистских расследований становится видно, коррупция в стране представляет собой системное явление. А в итоге капитал, приходящий из России, утрачивает легальность и его уже сложней использовать, что в свою очередь уменьшает доходы крупного бизнеса.
Но и внутренняя политика выражает интерес крупного бизнеса. Экспортная зависимость, оптимизация, «денег нет» результат неолиберализма, создания удобных условий для бизнеса, а не авторитарных амбиций «ночного сторожа». Экспортная зависимость есть последствие неолиберального принципа: продавать то, чего в стране много. Если в России много ресурсов, то будет выгодно их добывать и экспортировать. Так крупный бизнес заработает больше, чем если производил бы сам то, что не умеет.
Но как мы знаем, стоимость ресурсов зависит не от их количества, а от стоимости труда. То есть не сами по себе нефть, газ, уголь, лес имеют стоимость, а то сколько труда затрачивается при добыче, определяет стоимость. И в итоге получилось, что ресурсы экспортируем, не потому что их много, а потому что население бедное.
Оптимизация — тоже последствие неолиберального принципа: максимальная прибыль, а не минимальные расходы. Зачем тушить лес, если при его продаже получим больше прибыли, чем если тушение минимизирует потери. Поэтому деньги вкладывают в продажу леса, а не в его охрану. То есть деньги должны работать.
Но проблема не только в накоплении капитала, а также в его воспроизводстве. Прибыли, конечно, получится больше, вот только воспроизводство капитала обходится дороже. Раньше же государство наращивало бюджетные расходы с целью минимизации рисков для бизнеса, то есть облегчало его воспроизводство, гарантировало устойчивость. Например, при хорошей системе здравоохранения люди реже болеют, а значит меньше отгулов, что увеличивает производительность предприятий. А если социальные расходы перекладывают на рабочего, то соответственно рабочие начинают требовать повышения заработной платы. В итоге от оптимизации бизнес проигрывает.
«Денег нет» последствие неолиберального принципа: коммерциализация государства. Государством управляют как бизнес-проектом. И чем больше государство получает налогов, тем более эффективно, как считают в Кремле, оно распоряжается бюджетом. Проще говоря, всё сводится к тому, чтобы позволить крупному бизнесу распоряжаться бюджетными деньгами.
Но люди платят налоги, потому что у государства есть социальные обязательства перед обществом: здравоохранение, образование, дороги, наука. И от того, нсколько качественно государство выполняет социальные обязательства, зависит желание людей платить налоги. А пока наблюдается гражданское нежелание, потому что никто не хочет платить налоги ради того, чтобы в следующий раз заплатить больше налогов.
Либералы же продолжают настаивать на том, что авторитаризм Путина и коррумпированность чиновников мешает развитию бизнеса. И нужно всего лишь избавиться от Путина, чтобы бизнес ожил и тогда экономика заработает. Но если коррупция есть проблема для развития экономики, то откуда в стране берутся богатые? Откуда у богатых тогда берутся деньги, чтобы давать взятки? То есть не коррупция источник богатства, а богатство причина коррупции.
Фильм Навального про «дворец Путина» собрал сотни миллионов просмотров, но не спровоцировал массовых выступления, на которые рассчитывали либералы. А дело в том, что в фильме простые граждане увидели не то, что видят либералы. Для либералов Путин коррупционер, не заслуживающий власти, а обычные граждане задаются вопросом: «Откуда у крупного бизнеса столько денег, что он подкупает даже президента!» Если бизнес был бы под общественным контролем, то не мог бы тратить деньги на подкуп чиновников. А либералы, наоборот, кричат, что свободу бизнесу, пусть с деньгами делает всё что хотят, надо только избавиться от коррупционеров, а именно от «друзей Путина».
Из этого следует, что причины экономического кризиса в неолиберальных реформах, а не в путинском управлении. То есть чем хуже становится в стране от неолиберализма, тем сильней становился путинский авторитаризм.
И когда либералы говорят, что наступило время репрессий, это ложь, потому что мы уже двадцать лет живём при репрессиях. Они забыли, как путинский режим расправлялся с не-либеральными политиками, профсоюзными деятелями, общественниками. Со всеми теми, кто не разделял либеральные взгляды. За двадцать лет путинского правления не было ни года, чтобы кого-то не сажали. Сначала нбпэпешников, потом антифашистов, следом за пропаганду гомосексуализма и оскорбление чувств верующих. За двадцать лет репрессировали всё, что худо-бедно демонстрирует низовую организацию. Даже уничтожение ФБК произошло не столько из-за страха перед разоблачением коррупции, сколько из-за страха, что ФБК станет катализатором низовой организации. Опасность Навального в том, что спровоцирует массовые выступления, но не сможет их контролировать. Страх Майдана в том, что на него никто не влиял.
Но репрессии являются частью неолиберальной политики. Неолиберальный «ночной сторож» нужен для репрессий недовольных граждан. Потому-то президентом стал Путин, а Немцов. Нужен был не политик, который способен проявить свою волю, а всего лишь ночной сторож. На эту вакансию лучше всего и подходил Путин. Президент должен сторожить, но не управлять страной. Поэтому мы видим, что от Путина в стране ничего не зависит. Никто его указы не выполняет, если эти указы не касаются команды сторожить. В этом случае вертикаль власти выстроена как репрессированный механизм. Ночной сторож не должен дремать.
И вот теперь очередь дошла до либералов. Претензия либералов к Путину только в том, что распределение капитала было несправедливым. И они уверены, что если избавятся от Путина, то новоявленные капиталисты поймут, насколько ценны услуги либеральной интеллигенции. Поэтому либералы хотят увеличить свою роль в политическом режиме, но не в коем случае не изменять экономические условия.
Но Россию ждёт не Северная Корея, как пугают либералы. Диктатура дорогое удовольствие, она возникает при взрывном росте накопления капитала. Таким образом диктатура как способ осуществления власти работает не на перераспределение накопленного капитала, а на присвоение всего накопленного капитала. По этой же причине в России нет раскола элит: раскол возникает из-за борьбы за перераспределение накопленного капитала.
Сейчас же российская проблема в воспроизводстве капитала. Элита думает не о том, как поделить, а как бы выжить и где бы взять денег. И единственным источником дешёвых денег остаётся государство. Ведь национальные программы не имеют никакого результата, кроме одного, деньги все же расходуются. Поэтому крупному бизнесу нет смысла менять режим. Наоборот, он стремится его сохранить. Отсюда ужесточение репрессий в отношении уже всех слоёв населения. Не амбиции «ночного сторожа», а необходимость крупного бизнеса в деньги определяет внутреннюю политику России.
При затянувшемся экономическом кризисе и уничтожении правовых основ государства Россию ждёт не диктатура, а криминализация общества. Что сопутствовало всем странам, которые проводили радикальные неолиберальные реформы. От неолиберализма ослабли демократические институты в таких странах от Великобритании после тэтчеризма до США после рейгономики. А вот в скандинавской стране Швеция, где неолиберализм был частичным, демократические институты сохранили свою силу. А там, где и подавно не было демократических институтов, или они были слабы, как в Мексике, расцвела преступность.
Кризис России результат неолиберальных реформ, которые Путин уже двадцать лет как усердно по ночам сторожит.
