Что на самом деле случилось в Ухане? (Продолжение)
Когда, примерно год назад, я закончила свою статью о происхождении вируса SARS-CoV-2 словами «продолжение следует», я не предполагала, что, со временем, ситуация не только не прояснится, но и станет еще более запутанной. Не последнюю роль в этом сыграло то, что в разрешение этой, в идеале, сугубо научной проблемы, вмешалась культурная война, бушующая на просторах США не первое десятилетие, и вошедшая в критическую фазу в последние четыре года. Эта война, в которой линия разлома лежит, преимущественно, между людьми, посещавшими колледж и впитавшими либеральные ценности вместе с обязательными классами по расовому, гендерному и прочему мультикультурализму, и людьми без высшего образования, которые считают себя «солью земли» и защищают «традиционные ценности», главная из которых – право на неограниченное владение автоматическим оружием, по всей видимости, необходимое для защиты этих ценностей.
Эта культурная война служит удобным прикрытием для руководства страны, оказавшегося неспособным к проведению эффективных мер по защите граждан страны от пандемии, групп и лиц преследующим откровенно политические цели, в том числе внешнеполитические, а также, людей с потенциальной личной заинтересованностью в том, чтобы правда о происхождении вируса не достигла широких масс. Хочу здесь оговориться, что говоря о последней группе, я не пытаюсь кого-то огульно обвинить, а лишь указываю на то, что существуют люди с потенциальным конфликтом интересов, и что участие таких индивидуумов в полемике, не сообщающих публике об этом конфликте, лишь подливает масла в огонь, запутывает и без того неясную ситуацию. Но об этом позже.
Уже в самом начале пандемии, президент Дональд Трамп, некомпетентность и откровенная лень которого послужили причиной гибели от инфекции сотен тысяч американцев, поспешил свалить вину на китайские власти, предположив, что те создали вирус и выпустили его с целью навредить американской экономике и лично ему – гениальному руководителю. Обвинять Китай во всех американских проблемах Дональду не привыкать: он занимался этим еще во время предвыборной кампании, умело изображая из себя защитника угнетенных. Идею незамедлительно подхватили его последователи, обожающие дорогого вождя и массово зараженные не только ксенофобией, но и недоверием к научному знанию.
Для либеральной интеллигенции, ненавидящей «клоуна» и «фашиста» и презирающей поддерживающих его консерваторов, эти откровения подействовали как красная тряпка на быка. Либеральная публика немедленно приступила ко второму по значимости любимому занятию (первое – страдание за униженных и угнетенных) – выражению презрения к тупым и необразованным массам и обвинениям в распространении «опасных теорий заговора». Надо признать что значительная часть этих «теорий» и вправду ненаучна и не основана на фактах, что позволяет либералам не только отмахиваться от тех вопросов, которые имеют под собой основания, но и, объявляя такие вопросы опасными, заниматься цензурой средств массовой информации и социальных сетей.
Между тем, имеется целый ряд научных проблем, которые ждут своего решения, и которые, если не опровергают гипотезу о зоонозном, «естественном» происхождении вируса, то оставляют открытой дверь для альтернативных гипотез.
Напомню, что зооноз – инфекционное заболевание, возбудитель которого циркулирует в природной популяции животных, таких, как, например, рукокрылые или грызуны. Имея возможность неограниченно размножатся и мутировать благодаря большому размеру популяций этих животных, особи которых живут в скученных условиях, вирус может «прыгнуть» в человеческую популяцию, либо напрямую, что происходит редко, либо через «промежуточного хозяина», в теле которого вирус накапливается в количестве, достаточном для инфекции. Обнаружение такого животного послужило бы серьезным доводом в пользу зоонозного характера пандемии. К сожалению, за прошедшие полтора года поиски промежуточного хозяина успехом не увенчались.
Изначально считалось, что животное, заразившее коронавирусом от летучих мышей и передавшее его, как эстафетную палочку, людям, продавалось на Уханьском рынке диких животных. Уже в самом начале пандемии эта гипотеза у вызывала у некоторых сомнение. Несколько «ранних» пациентов с рынком никак связаны не были. Более поздние исследования «родственных связей» показали, что вирус, обнаруженный в ковидных пациентах, предположительно заболевших после посещения Уханьского рынка, уже имел две мутации отличающие его от более ранних вариантов, более близких к родственному мышиному (здесь и далее, под «мышами» понимаются летучие мыши) вирусу. Такой, более консервативный вариант был обнаружен у примерно 19% «ранних» пациентов. Эти данные указывают на то, что рынок, по всей видимости, был местом распространения инфекции, а не её источником. Похоже, промежуточного хозяина, если таковой имел место, придется искать где-то в другом месте, например, на одной из многочисленных китайских ферм, где массово выращивают диких животных предназначенных для потребления в пищу.
Панголины, которые какое-то время были под подозрением из-за того что у них был обнаружен вирус с белком шипа, подобным белку у SARS-CoV-2, в настоящий момент практически реабилитированы. На их невиновность указывают особенности содержания этих животных в неволе, делающих перекрестное заражение не очень вероятным, особенности молекулярного строения белка шипа, и единообразие вирусного штамма изолированного у этой группы, что указывает на их заражение из одного источника, и исключает возможность рекомбинации с мышиным вирусом. Такая рекомбинация – один вариантов ответа на вопрос об источнике варианта вируса гуляющего сегодня по планете.
Последовательность нуклеотидов практически всего генома, исключая ген белка шипа, SARS-CoV-2 обладает значительным сходством с мышиным вирусом RaTG13, изолированным у подковоносиков из Юннаньских пещер, секвенированным и хранящемся в Уханьском Институте Вирусологии. Отступая от сугубо научного обсуждения замечу, что некоторые критики подозревают злой умысел, указывая на странное стечение обстоятельств, при которых китайская лаборатория дала этому вирусу два названия, вызвав тем самым путаницу, и, хотя вирус имелся в лаборатории и был секвенирован несколько лет назад, в базу данных по коронавирусам был введен только после начала пандемии.
Происхождение гена белка шипа, самого важного гена во всей истории, определяющего способность вируса к проникновению в заражаемую клетку путем крайне специфического связывания белка шипа с рецепторными белками ACE-2 на поверхности клетки, остается загадкой. Этот ген не только отличается от всех найденных до сих пор в природе, но к тому же ещё и содержит необычную для сарбековирусов, к которым относятся вирусы SARS и MERS, возбудители атипичной пневмонии, последовательность нуклеотидов, кодирующую «участок расщепляемый фурином». Распознавая специфическую последовательность из четырех аминокислот, фурин, фермент присутствующий на поверхности человека, режет белок шипа на две части, помогая вирусу проникнуть внутрь клетки, и делая его исключительно заразным.
Несмотря на то, что белок панголинового вируса подобен белку нашей химеры, это высокое подобие не наблюдается только на уровне аминокислотной последовательности в белке, но не на уровне нуклеотидной последовательности ДНК. Последнее возможно благодаря «дегенеративности» генетического кода, в котором каждая аминокислота может кодироваться разными трех-нуклеотидными последовательностями (триплетами). Так что «панголиновая гипотеза» исключается совсем.
Кстати, дегенеративность кода добавила загадок в этой истории. Несмотря на то что каждая аминокислота может потенциально кодироваться несколькими триплетами, разные организмы обладают предпочтениями в использовании определённых вариантов последовательности для кодирования каждой из двадцати аминокислот. Так, аминокислота аргинин может кодироваться последовательностями CGU, CGC, CGA, CGG, AGA или AGG. Коронавирусы «не любят» последовательность CGG, в то время как человеческие клетки ее предпочитают. Оба аргинина в неизвестно откуда взявшейся фуриновой последовательности SARS-CoV-2 закодированы… правильно, CGG. Отец молекулярной биологии Дэвид Балтимор назвал аргининовые кодоны «дымящимся стволом» (уликой) указывающим на происхождение вируса. Что он имел ввиду, остается только догадываться. Балтимору пришлось впоследствии оправдываться тем, что «его не так поняли» перед либеральными средствами массовой информации.
Остаются две гипотезы, предлагаемые противоположными лагерями в этом диспуте. Сторонники зоонозной гипотезы говорят о том, что вирус эволюционировал и развил свою способность связываться с человеческим рецептором ACE-2 циркулируя в популяции мышей-подковоносиков. Для подтверждения этой гипотезы требуется, как минимум, найти либо близкого родственника SARS-CoV-2 в мышиной популяции, либо промежуточного хозяина, и дать правдоподобное объяснение тому, как либо те, либо другие заразили людей. Это очень трудная задача на выполнение которой могут уйти годы. Проблема усугубляется фактом того что Юннаньские пещеры, где был найден ближайший «родственник» SARS-CoV-2, и эпицентр пандемии – провинцию Хубей разделяют тысячи километров.
Ну а для подтверждения гипотезы об утечке из лаборатории требуется серьезный аудит этой лаборатории, который также даст ответ на важный вопрос – занимались ли там исследованиями по «усилению функции» (gainoffunctionresearch), приведшими к возникновению SARS-CoV-2. В современной политической ситуации трудно ожидать, что китайские власти на это пойдут.
Под «усилением функции» понимают генетическое изменение инфекционного агента приводящую к усилению либо его заразности, либо вирулентности. Говоря простым языком, после такой лабораторной манипуляции микроорганизм легче передается от человека к человеку (от животного к человеку) и/или вызывает более серьезное заболевание. Подозреваю, что, у любого разумного человека информация о таких исследованиях немедленно вызовет вопрос: Зачем?
Один из ответов очевиден: исследования по усилению функции, иногда обтекаемо называемые «исследованиями двойного назначения», являются частью программы по созданию биологических вооружений. Но такое назначение, понятное дело, обычно не афишируется. Соединенные Штаты, подписавшие конвенцию о запрещении разработки биологических вооружений, конечно же их продолжают пользуясь тем, что исследования «в целях защиты» конвенцией не запрещены,
Официально, необходимость лабораторных манипуляций с коронавирусом объяснялась требованиями экологической защиты. Согласно этим объяснениям, такие исследования позволяют понять как вирус эволюционирует в природных условиях, что, по заверениям ученых, позволит основательно подготовиться к следующей эпидемии, создать соответствующие вакцины, лекарства, и т. д. и т. п. В свете результатов текущей пандемии в такие обещания верится с трудом.
Исследования по усилению функции велись в Уханьском институте, по крайней мере до 2015-го года, когда была опубликована совместная американо-китайская статья, повествовавшая о создании в лабораторных условиях коронавируса-химеры, адаптированного к репликации в легочных клетках человека. К тому времени, финансирование подобных исследований американским национальным институтом здоровья было приостановлено из-за озабоченности их безопасностью высказанной рядом ученых.
Остановились ли сами исследования – неизвестно. Да и финансирование, возможно, продолжалось, хоть и не напрямую. Так, американская НПО «EcoHealth Alliance», получавшая деньги от Национального Института Здоровья, продолжала финансировать коронавирусные исследования в Уханьском институте. Именно руководителя этой организации Питера Дажака я имела ввиду, когда писала о конфликте интересов в начале этой статьи. Дажак организовал коллективное письмо «в защиту китайских ученых» опубликованное во влиятельном научно-медицинском журнале «Ланцет» в феврале 2020-го года, бездоказательно утверждавшее, что вирус вызвавший болезни в Ухане имеет естественную природу.
В настоящее время, Дажак – активный участник комиссии ВОЗ по расследованию источника пандемии. В мае этого года Дажак и два других члена комиссии приняли участие в подкасте «Эта Неделя в Вирусологии», где они подробно рассказали как собираются и анализируются образцы для исследования, и какие сложности вносит сам объект исследования. Когда же дело дошло до рассказа о расследовании проведенном ими в Уханьском институте, члены комиссии отделались общими словами о том, что их удовлетворили объяснения данные «китайскими товарищами». Китайские власти, которые могли бы прояснить ситуацию, хранят гордое молчание.
Конфликт интересов, обтекаемые формулировки, отсутствие внятных объяснений загадкам в молекулярном строении вируса и, вместо этого, – высмеивание оппонентов и общие слова о том, что «гипотеза о лабораторном происхождении вируса не имеет подтверждений» не добавляют уверенности тем, кто искренне пытается найти ответы на многочисленные вопросы. Нам предлагают «верить экспертам», которые, к сожалению, исчерпали кредит доверия.
Так, герой либералов, Тони Фаучи, директор института Аллергии и Инфекционных Болезней, возглавивший борьбу в коронавирусом в США, в самом начале пандемии объявил, что ношение масок – не защитит от заражения. Антинаучное высказывание было мотивировано политически – Фаучи пытался приглушить ажиотаж вызванный неспособностью правительства обеспечить масками население. Недавно опубликованная электронная переписка Фаучи указывает на то, что, несмотря на твердые официальные заверения, сомнения в естественном происхождении вируса, всё же имели и имеют место.
Хотя, так ли уж это важно? Возможно, что вирус создали ученые, чью безответственную деятельность профинансировало неподотчетное гражданам государство. А может вирус, эволюционировавший в рукокрылых, прыгнул в человеческую популяцию благодаря широкомасштабной коммерциализации выращивания и потребления диких животных в пищу. Оба варианта – следствие неолиберальной политики последних десятилетий, когда решения, имеющие серьёзные последствия для жизни и здоровья всего общества, принимаются малыми группами людей преследующих узкие корпоративные интересы.
Следствием этой политики являются также и приватизированная «оптимизированная» медицина, и фармацевтическая промышленность, ставящая под угрозу кампанию всеобщей вакцинации, тормозя распространение вакцин в бедных странах в угоду собственным сверхприбылям, неспособность и нежелание государственных структур организовать эффективную борьбу с пандемией и, как результат – миллионы жертв, которых вполне можно было бы избежать при другом раскладе.
Обилие гуляющих по социальным сетям разнообразных, часто противоречащих друг другу теорий заговора также не удивляет. Это – закономерное следствие политической системы в которой широкие народные массы не имеют никакого, даже символического влияния на принятие общественных и экономических решений, в которой люди утратили контроль над своей собственной судьбой и веру в любые общественные и государственные институты.
