А торговать так и не научились
Цены двигаются вверх, как трава тянется к солнцу. И если отсутствуют внешние регуляторы, то цены будут бесконечно возрастать, пока экономика не рухнет, как трава ломается под тяжестью собственного веса.
Цены растут, если спрос превышает предложение, то есть существует дефицит товаров. А так как товаров мало, а желающих их купить много, то цены соответственно возрастают, иначе, возникает инфляция. В СССР когда цены контролировались политически, инфляция выражалась не в росте цен, а в увеличении на руках денег. Так как нечего было купить, у советских граждан увеличивались «сбережения». Но когда люди осознали, что их «сбережения» никакой ценности не имеют, устремились избавляться от денег, начали скупать всё в подряд, что привело к опустению прилавков. Пустые прилавки в стране, где правили коммунистические партии — это обратная сторона инфляции при капитализме.
При конкуренции цены снижаются из-за избытка товара и отсутствия рынка сбыта. Производители стремятся компенсировать хотя бы издержки, отсюда и снижение цен. И самое худшее, конкуренция не защищает от банкротства. А банкротство — это потеря рабочих мест, что приводит к сокращению спроса. Мало того, что предложение перенасыщено, так в добавок сокращается спрос, и ещё сильней усугубляется проблема перепроизводства.
В конкуренции побеждает не тот, кто может установить низкую цену и расширить сбыт товаров, а кто богаче. При банкротстве оборудование обесценивается и его выкупают за полцены, тем самым монополизируя производственные мощности. Монополия — это последствия конкуренции, когда капиталисты отыгрываются, возвращают упущенную прибыль при снижении цен.
Есть ещё и межотраслевая конкуренция за капитал. Если кредитного капитала мало, а спрос на него велик, то не выгодно за него конкурировать. Проценты огромные, а объёмы вложения маленькие, чего не хватит нарастить достаточной производственной мощности для покрытия процента по кредитам. Но когда кредитного капитала достаточно, то за него возникает конкуренция. Стремятся получить больше кредита, чтобы быстрей расширить производство и захватить рынок сбыта. Возникает спрос уже на сам кредитный капитал. В итоге у тех, у кого норма прибыли низкая, будет выгодно превращать производственный капитал в кредитный, то есть с процента на кредит получат больше, чем самой прибыли. Так капитал из менее рентабельных отраслей перетекает в высокодоходные отрасли, что приводит к специализации страны и увеличению участия в мировой торговле.
А специализация страны означает, что страны торгуют разными товарами. Но когда страна интегрируется в мировое сообщество как экспортёр сырья, то это внутриотраслевое разделение труда. Страна получает только ренту с сырья, а чтобы увеличить доходы, приходится снижать стоимость рабочей силы. Не страны, покупая сырьё, переплачивают, а рабочим, добывающие сырьё, недоплачивают. Получается, что экспорт сырья снижает внутренний спрос и тем самым подрывает развитие промышленности. А значит, сырьевые страны не могут опережать темп роста стран, которые потребляют их сырьё.
Если же вести протекционизм, то проблемы не решатся, а просто лягут на плечи рабочих. Без протекционизма издержки сокращают прибыль, при протекционизме — заработную плату. Ведь при протекционизме на внутренний рынок не поступает дешёвая продукция, и мало того, что рабочим платят гроши, так теперь они обязаны втридорога покупать отечественную продукцию худшего качества, которую нужно будет покупать чаще. А так как внутри страны производители продают втридорога, то они могут снизить цену на экспорте, тем самым расширяя рынок сбыта.
Промышленность проигрывает в конкуренции из-за высоких внутренних издержек, которые компенсируются низкими зарплатами. А промышленность подрывает внутренний спрос из-за своей неэффективности. Растет импорт дешёвой продукции, которую могут купить рабочие, трудящиеся на российских предприятиях. Это напоминает ситуацию 20-х годов XX века — ножницы цен, когда советское государство закупало по низким ценам зерно у крестьян, которые были основной массой потребителей, и продавало по высоким ценам товары промышленности. Возник дефицит товаров при затоваривании складов.
Дороговизна отечественной продукции возникает не при производстве товаров, а при её распределении, в товарообороте. Например в Амурской области крупные ГЭС, которые могут снабжать население дешёвой электроэнергией. Но выгодней построить одну линию электропередач в Китай, чем создавать разветвлённую сеть электропередач для местного населения.
Укрупнение производства, экономия на масштабах, снижает себестоимость товара: на минимальные капиталовложения получить максимальное количество продукта. Но оттого что у товара снизится себестоимость, это не изменит цену, а изменит пропорцию, то есть увеличит прибыль. А буржуазное правительство получит больше налоговых отчислений, поэтому оно и субсидирует промышленность на укрупнение.
Промышленность же увеличивает свои доходы за счёт оборота капитала, а не завышением цен. Цена зависит не оттого, на сколько дешёво производим, а как быстро реализуется товар. Но чтобы снизить стоимость при распределении товаров, нужна не частная собственность и конкуренция в торговле, а возможность разместить так производство, чтобы логистика упростилась, минимизировав внутренние издержки. В России нет крупных логических центров по распределению грузов (хабов), потому что в СССР промышленный комплекс выполнял роль как производства, так и хаба. Логистика зависит от размещения производства.
Итак, цены регулируются инвестиционной политикой, которая определяет и объёмы производства и непосредственно его размещение. Платежеспособность же потребителей зависит от того, какая доля произведённого товара выражается в заработной плате. Проблема не в том, сколько вам платят, а сколько на зарплату вы сможете купить, при наличии на рынке самого товара.
Стимулирование государством спроса необходимо при преизбытке предложения, чтобы не допустить банкротства предприятий и тем самым падения общего спроса. Но когда рынок испытывает дефицит товаров, то государственные расходы только усугубляют положение. Государство инициирует проекты, омертвляя огромные капиталы, в которых нуждается производство, виде покупательской способности населения. Но не стоит путать государственные расходы с социальными расходами, которые покрываются из налогов с доходов рабочих.
Нынешняя ситуация напоминает конец 20-х годов XX века. После восстановления экономики требовалось, чтобы предложение опережало спрос. Ввод новых производств с новыми рабочими спрос увеличивал. Чтобы предложение покрывало весь спрос необходим был рост производительности труда. А без собственного производства средств производства, без собственной промышленности такое не возможно было осуществить.
Но в 20-х годах XX века были не только проблемы, но и успешный опыт их решения. И дело не в том, что в годы НЭПа был рынок. Рынок в те годы функционировал очень плохо. Ленин в статье «О кооперации» писал, что нужно научиться торговать. Но чтобы учиться, должно быть в избытке того, на чём учатся. Чудо 20-х годов было обусловлено не частным рынком, а инвестиционной политикой.
Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ) был, по сути, общественным финансовым фондом. В капиталистических странах производство сосредотачивается в руках банков. Банки по факту распоряжаются прибылью производства. Но разница в том, что банки инвестируют с расчётом увеличить прибыль, а ВСНХ инвестировало с расчётом расширения производства товаров. Для ВСНХ инвестиции средство, для банков — цель, смысл существования.
На окупаемость инвестиций влияла и государственная оптовая торговля. Хоть инвестиции и оптовая торговля были плохо отлажены, но даже при плохой слаженности, да и недостаточной развитости оптовой торговли, всё же были хорошие результаты. Оптовая торговля закупала продукцию у промышленности, что ускоряло оборот капитала.
Увы, если государство в 20-е годы было организатором производства, то с 30-х оно стало руководителем производства, экономика бюрократизировалась. Промышленность может быть в общественной собственности, но она не может утратить свою коммерческую сущность. Вне зависимости от форм собственности экономика основывается на коммерческой и общественной деятельности. Они друг друга дополняют и в то же время уравновешивают, не допускают перекосов. Если коммерческая деятельность повышает свои доходы за счёт сокращение расходов, то общественная в оптимизации расходов. Ведь никто не скажет, что благотворительный фонд неэффективен, так как не зарабатывает, а расходует. Но в зависимости как эффективно общественный фонд расходует деньги, и зависят его доходы. Если благотворительный фонд помогает многим, его деятельность привлекает внимание, тем самым больше будут жертвовать ему деньги. Но для этого нужно очень эффективно распределять средства.
В 1920-х промышленность оставалась автономной, вела коммерческую деятельность, все убытки и риски покрывала самостоятельно. А оптовая торговля устанавливала общественную цену, относительно которой промышленность и могла ориентироваться в сокращении расходов. Но инвестиции определялись не доходами производства, а эффективностью отрасли. Ведь чтобы увеличить производство станков, необходимо увеличить добычу железа и построить новые предприятия, которые эти станки и будут использовать. Так возникло экономическое равновесие, позволившее быстро восстановить страну.
Попытки реформ в 1960-е годы были направлены на восстановление этого равновесия, но они потерпели поражение. Одной из главных причин снижения темпов роста плановой экономики было отсутствие демократии. Ведь общественное производство организуется с учётом общественных интересов. А откуда взяться общественным интересам если нет демократии? Демократия именно общественные интересы и выражает. Без них организация плановой экономики не имеет смысла.
