Квентин Скиннер
Как надо и не надо работать с философскими текстами
История философии представляет собой популярную и в тоже время сложную научную дисциплину, которая в отличие от оригинальной философии имеет не только предмет и объект исследования, но и определённый методологический аппарат. То есть, далеко не все историко-философские исследования имеют право на существование. Какие-то подходы и методологии анализа конкретных мыслителей и школ устаревают и радикально меняются, позволяя исследователям лучше понимать, что же действительно хотел сказать тот или иной философ. Стоит уточнить, что любая научно-теоретическая дисциплина подразумевает существование истории этой же самой дисциплины как неотъемлемой части её исследовательского материала. На физических факультетах в обязательном порядке изучают историю физики, в то время как на медицинских, историю медицины и тд. При этом история какой-либо дисциплины выступает не просто как общеобязательное знание, но и как перспективное исследовательское направление, где возможно совершить открытие или даже опровергнуть общепризнанную точку зрения. Так, Томас Кун в своё время доказал, что история наших представлений о физическом мире ограничена нормами официального научного сообщества и развивается путём революционных скачков («Структура научных революций»), а Мишель Фуко обнаружил зависимость самого понимания феномена «безумия» в истории дискурсивных практик европейской культуры («История безумия в классическую эпоху»).
В отличие от большинства направлений дисциплинарных историй, история философии является самым массовым направлением у специалистов. Связано это исключительно с тем, что по понятным причинам процент действительно оригинальных мыслителей крайне мал среди представителей философского академического сообщества (и врядли теоретически может быть высок). В результате, практически все профессиональные философы в разной степени занимаются осмыслением идей прошлого, связанных с различными философскими направлениями (логикой, эпистемологией, политической философией, философией истории и тд). Несмотря на то, что, по мнению ряда обывателей, подобные занятия представляют собой «лёгкую болтовню», дискуссии о наиболее научном подходе к работе с философскими текстами разворачиваются достаточно остро. Касательно нынешней ситуации вопрос становится ещё более актуальным, учитывая то, какими темпами сейчас появляются в интернете разного рода «знатоки» и «популяризаторы» философских учений. Персоны, которые только что-то там прочли из совершенно незнакомого им контекста, сразу же бегут писать всё, что они думают о конкретном мыслителе или направлении. Как легко догадаться, получается очень плохо, что лишний раз вводит в заблуждение тех, кто слепо верит своим гуру на YouTube и в социальных сетях.
И так, если мы говорим о работе с философскими текстами, то здесь специалисты и читатели тут же сталкиваются с рядом серьёзных трудностей. Как и любая другая дисциплина, история философия крайне обширна и включает в себя множество различных направлений и авторов разных исторических эпох, которых, с течением времени становится всё больше. В результате, специализация по конкретным направлениям и историческим периодам является очевидным выходом. Исследователи могут заниматься античной философией, средневековой или вообще только современной западной мыслью. При этом есть историки, которые концентрируются исключительно на отдельных аспектах конкретных философов и направлений (например, на истории политической философии). Всё это не означает, что у специалистов не может быть каких-либо вообще представлений о других темах в рамках своей дисциплины, но здесь необходимо понимать, что это представление будет достаточно поверхностным. Поэтому даже такие известнейшие книги как «История западной философии» Бертрана Рассела страдают сильно поверхностным изложением идей конкретных мыслителей, что, однако, компенсируется простотой языка и доступностью для читателей, не имеющих глубоких знаний в области философии. Собственно поэтому в предисловии Рассел и извинился перед всеми историками-специалистами за столь беглый очерк. То есть, здесь можно сделать вывод, что в ряде случаев исследователь может пренебречь конкретной специализацией ради более простого и популярного изложения. Однако это не означает, что можно автор может приписывать рассматриваемым философам всё, что взбредёт ему в голову, как это делал, например, Карл Поппер в книге «Открытое общество и его враги».
Здесь я плавно перехожу к более значительному вопросу, связанному с тем, как лучше всерьёз работать уже с текстами конкретных авторов. Отмечу, что данная дискуссия далеко не так однозначна как может показаться на первый взгляд. Многие люди наивно полагают, что достаточно просто взять текст, прочитать его и уже можно бежать строчить посты о том как был прав или неправ тот или иной мыслитель. И так, почему же данная методика абсолютно нежизнеспособна? Начнём с того, что когда вы читаете работу какого-либо зарубежного философа (а большинство великих мыслителей это всё-таки жители Западной Европы), вы читаете не его авторский текст, а адаптацию, которую выполнил переводчик. Переводы могут быть качественными и некачественными (в зависимости от квалификации и знания материала), но они в любом случаи подразумевают некоторое изменение мыслей автора.
Впрочем, ругать переводы дело само по себе крайне бессмысленное, так как специалисты и так обязаны читать философские работы на языке оригинала. Почему это очень важно? Потому, что огромное количество понятий и мыслей могут банально не иметь адекватных эквивалентов в том языке, на котором мы говорим и думаем. Например, каждому известно понятие «государство» и мы все в общих чертах представляем себе, что именно оно означает. В английском языке наиболее эквивалентным термином является «state», а во французском «l’état». Однако всегда ли эти термины означали и означают тождественные понятия? В том то и дело, что нет. Как показывает британский историк философии Квентин Скиннер, само по себе понимание государства (state) как безличной организации публичной власти, которая не принадлежит конкретному правителю, появилось в Европе лишь в середине Нового времени, а именно в работах Томаса Гоббса. До этого момента государство понималось как личная собственность конкретного монарха [1]. Поэтому когда тот же Платон или Макиавелли писали о государстве, они не имели в виду его современное понимание. Та же знаменитая книга Платона имеет название «Πολιτεία», что переводить на русский язык как «государство» не совсем верно, но это является наиболее удобным для восприятия. Подобных историй существует великое множество, что лишний раз подтверждает важность изучения языков для более точного понимания философских текстов.
Однако требования к языкам процедура довольно давняя. В то время как массовая практика перевода философских работ появилась не так давно (тот же Гегель начал на французский язык переводиться лишь в конце 1930-ых годов). Дело здесь в том, что одного знания языков явно недостаточно. Мы уже разбирали проблему соотношения понятий и терминов на примере понятия «государство», однако здесь ситуация ещё сложнее так как современные нормы научности в отношении философских произведений требуют не только знания текстов, но и понимания интеллектуального контекста где создавался тот или иной труд.
Так уж вышло, что историки философии с давних пор не часто прописывали собственную методологию изучения текстов, что выражалось в чисто текстуальном подходе. Как правило, историки идей (здесь можно применить и это наименование) полагали, что есть ряд неизменных идей, которые мыслители разных эпох линейно развивали. Пионером данного подхода стал американский историк Артур Лавджой, закрепивший собственную методологию в своей книге «Великая цепь бытия» [2]. Согласно Лавджою история философии имеет дело с одними и теми же идеями, которые различные авторы по-разному интерпретировали. Подобный подход на долгие годы закрепился в западной истории идей, что имело некоторые общие черты с гегельянским пониманием развития мысли. В посмертно изданных лекциях по истории философии знаменитый Г.В.Ф. Гегель рассматривал развитие мысли как линейный процесс постоянного обновления идей на пути к более совершенным. Забавно, что подобные воззрения до сих пор имеют популярность в российской науке, когда тот или иной мыслитель с точки зрения нынешнего времени объявляется прогрессивным или реакционным, а его идеи в обязательном порядке должны быть продолжением и заимствованием идей более ранних авторов. Текстуальный метод так же предполагал замыкание на самих текстах и на их анализе с точки зрения современных автору категорий. Основная проблема здесь заключается в том, что сами философские термины и понятия кардинально различались у самых разных авторов в зависимости от эпох и их личных намерений.
В результате, подобный метод был атакован со стороны знаменитой Кембриджской школы интеллектуальной истории (Кв. Скиннер, Дж. Покок и Дж. Данн). Квентин Скиннер (которого мы уже упоминали) подверг критике традиционные методики работы с философскими текстами. Суть его метода, который он очень подробно описывал во многих своих работах, чрезвычайно проста, и в тоже время имеет множество нюансов. Для лучшего понимания того, что же хотел сказать тот или иной мыслитель британский историк предложил всего лишь помещать его работы в исторический и интеллектуальный контекст. Уточню, что при этом Скиннер крайне далёк от разного рода гегельянских идей о тотальности мысли каждой эпохи (он показывает, что знаменитые тексты потому и стали известными, что были революционными для своего времени). Британский исследователь при этом уделяет огромное внимание тому, с кем спорил рассматриваемый философ, с кем соглашался и в ответ на чьи идеи писал свои работы (категории «вопрос-ответ»). Так, в книге посвящённой Макиавелли, Скиннер подробно объясняет противоречия между его работами «Государь» и «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия», которые оказались, связаны исключительно с адресатами обоих произведений (первое рассчитано на правителя, а второе на граждан) [3].
Методологические особенности, разработанные теоретиками Кембриджской школы, заключаются также в особом отношении с философскими понятиями и терминами (мы это видели на примере понятия «государство»). Несмотря на то, что значительное количество авторов использовали одни и те же понятия, исследователям стоит изучать не их значение, а их употребление (распаковывание понятий). В этом принципиальное отличие методики Скиннера от аналогичной методологии немецкой школы интеллектуальной истории Райнхарта Козеллека, которая всё-таки предполагает выстраивание единой истории философских понятий [4]. То есть, Кембриджская школа анализирует историю философии не как историю постоянных обновлений и продолжений через «снятие», а как историю постоянных разрывов в мысли и терминологии.
Учитывая многие скверные особенности российского интеллектуального пространства, подобные методики можно назвать крайне актуальными на нашем поле. Например, многие левые в России постоянно используют термин «диалектика» (где надо и где не надо), при этом полностью забивая на то, что данное понятие использовалось различными философами с абсолютно разным значением. У античных авторов слово «диалектика» (διαλεκτική) использовалось исключительно как искусство ведения диалога, в то время как И. Кант применял его в качестве критики всемогущего разума. Для Гегеля диалектика означала онтологическую теорию развития («абсолютный идеализм», как его называют исследователи), но при этом уже во французской традиции философии науки 20-го века термин «диалектика» использовался как научный принцип развития знания, связанный с понятием «эпистемологического разрыва». Гастон Башляр даже называл свою философию «диалектическим рационализмом», при этом крайне отрицательно относясь к спекулятивной системе Гегеля. Жонглирование терминами наглядно демонстрируют, насколько неадекватно выглядит большинство дискуссий в российском левом сообществе, когда участники буквально используют одни и те же слова с абсолютно разным значением.
Невнимание к контексту приводит и к тому, что мы начинаем приписывать философам понятия и категории, о которых они сами даже не подозревали. Многие поколения советских студентов слушали лекции об античном материализме и даже о древневосточном материализме, то есть о понятиях, которые просто лишены смысла, учитывая, что само разделение философской мысли на «идеализм и материализм» появилось исключительно в Европе 17-го века. При этом вся история философской мысли трактовалась как противостояние идеализма и материализма, которые естественно должны были плавно перетекать в более поздние учения.
Здесь, однако, можно возразить, что подобное внимание к природе терминов излишне и на самом деле мало что даёт понять при анализе философских течений. Отчасти подход Кембриджской школы действительно страдает некоторой долей «лингвистического фетишизма», однако, сама постановка терминов, зачастую, сильно влияет на конечное восприятие. Как пример, многим, кто даже не сильно интересуется философией, скорее всего, знаком термин «немецкая классическая философия», который вошёл в обиход после небольшой работы Ф. Энгельса «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии». Интересно здесь то, что нигде кроме стран бывшего СССР данный термин практически не используется. Зато вот термин «немецкий идеализм» является общепризнанным в научном мире (даже в англоязычной статье на Википедии вы словосочетания «немецкая классическая философия» не найдёте). Казалось бы, снова придирки к терминологии, однако, в таком случаи приписывание того же Фейербаха к данному направлению (как практиковалось в советской философии) уже невозможно так как он был материалистом. Заметьте, мы ведь всего лишь поменяли название термина, абсолютно не затрагивая, при этом, его значение, а смысл уже радикально изменился.
Здесь внимательный читатель вполне может, задастся вопросом «К чему всё это было?». Отвечу, что я лишь хотел показать как стоит и не стоит заниматься изучением философских работ. В условиях, когда любой желающий может ознакомиться с произведениями конкретного автора, может сложиться впечатление, что знание и понимание сложных систем не требует серьёзной подготовки и кропотливой работы. Может было бы и хорошо, если бы так и было. Но реальность, увы, куда сложнее.
Список источников и литературы:
- Кв. Скиннер. The State. // Понятие государства в четырёх языках: Сб. статей / Под ред. O. Хархордина. CПб.; M.: Европейский университет в Санкт-Петербурге: Летний сад, 2002. – C. 13-15.
- А. Лавджой. Великая цепь бытия: История идеи. М.: Дом интеллектуальной книги, 2001. – 376 c.
- Кв. Скиннер. Макиавелли. Очень краткое введение. М.: Астрель, – C. 105.
- Словарь основных исторических понятий: Избранные статьи в 2-х т.
Т.1 – М.: Новое литературное обозрение, 2014. – 736 с.
.
Сергей Ребров
