© Getty Images
Писать и делать репортажи о событиях на Ближнем Востоке – задача не из легких, особенно в последние годы, когда этот регион подвержен бунтам и потрясениям. Тем не менее я не могу припомнить в новейшей истории периода, когда так были бы необходимы журналисты, способные бросить вызов устоявшемуся мнению и мыслить с учетом общего контекста и причин событий, а не руководствоваться собственными идеологическими, политическими или финансовыми интересами.
Изначально, при рассмотрении самой темы Ближнего Востока, не может не вызывать большого сомнения сама реальность такого словосочетания, как «Ближний Восток». Это достаточно произвольный термин, и его можно воспринимать лишь опосредованно – в позиции близости к чему-то иному, в данном случае к Европе, поскольку именно европейские колонизаторы когда-то ввели классификацию такого рода для всего остального мира. Колониальная Европа была центром мира, а все остальное воспринималось в зависимости от физического или политического удаления от доминирующего континента.
Западные интересы в регионе никогда не уменьшались. За Иракской войной США (1990-1991) последовала десятилетняя блокада, а за ней – полномасштабная война и завоевание (2003) Ближнего Востока, который снова оказался в центре неоколониальной активности, стал центром западных экономических интересов, а также стратегических и политических маневров.
Оспаривать сам термин «Ближний Восток» – это значит знать о колониальной истории и продолжающейся экономической и политической конкуренции, которая сказывается на каждом аспекте жизни в этом регионе.
Арундати Рой как-то сказала: «Не бывает безмолвных – их голос намеренно глушат и предпочитают не слышать». На протяжении десятков (если не сотен) лет Ближний Восток был одним из наиболее неправильно понимаемых регионов мира. Непонимание, порождающее впоследствии соответствующие стереотипы, поддерживало правление колонизаторов прошлого, и оно же способствует неоколониальным стремлениям «вбомбить Ближний Восток в каменный век», как выразился однажды Джордж Буш, и лишить этот регион его наследия, гордости и ресурсов. «Арабская весна» вызывала чередующиеся волны ожиданий и надежд на то, что она сможет изменить ситуацию (как в региональном, так и в глобальном масштабе) и все те, кого замалчивают, смогут, наконец, выразить свое мнение.
Однако нарратив «Арабской весны» полностью трансформировался в совершенно новый – в нарратив конфессионального разделения. Это привело к поляризации большинства ближневосточных медиа и авторов, пишущих о Ближнем Востоке. Зачастую он сводится к выбору между просаудовским и проиранским лагерем, что в свою очередь ограничивает возможности тех журналистов, которые желают рассказать о ситуации в регионе во всей ее сложности, а не в упрощенном до двух полярностей варианте.
Как ни печально, но мы живем в период, когда многие журналисты продажны.
Они готовы продать свое перо тому, кто больше заплатит. То, что они рассказывают всему миру, иногда вообще не имеет никакого отношения к реальности на местах, а представляет собой лишь набор стереотипов, слухов и пустословия привилегированных чиновников, не понимающих положения своего народа (как в Египте, так и в Палестине, Йемене или в любой другой стране).
Но ведь так быть не должно. И можно предпринять определенные меры, чтобы не попасть в такую ловушку и не воспроизводить всякий бред. Начинать нужно с самого низа: найдите людей, недовольных вашими материалами (жертв, их семьи, очевидцев или всю общину в целом). Поскольку этих людей и их голос зачастую игнорируют, поставьте их в центр своего репортажа с места событий (особенно если речь идет о зонах военных действий или конфликтов).
Да, действительно, тогда можно избежать одностороннего освещения истории, однако не это должно быть основной целью вашего репортажа. Если полностью беспристрастным быть невозможно, то пристрастное отношение должно быть оправдано по крайней мере стремлением защитить права человека, разрешить конфликт и установить мир. Пусть осознание цены, которую приходится платить за продолжающийся конфликт, станет вашим руководством в понимании прочих и более многосторонних вопросов, не заставляя при этом принимать ту или иную сторону. Защита прав человека, если вы действительно защищаете их из благородных побуждений, это важная и стоящая миссия, однако сама по себе еще не является журналистикой.
Я пишу эти слова со всей глубиной понимания, будучи одним из тех, кого когда-то замалчивали, кто находился под пятой жестоких оккупантов большую часть своей жизни. Если что-то и надо этому миру, так это честная журналистика; это журналисты, которые не принимают ничьей стороны, кроме стороны угнетенных. Мы не сможем прекратить происходящие вокруг нас трагические события, пока не поймем, как же мы оказались в столь мрачной реальности. И для начала нужно просто рассказывать правду.
