Dizzy

  • Публикации
    • Колонки
    • События
    • Анализ
    • Дебаты
    • Интервью
    • Репортаж
    • Левые
    • Ликбез
    • День в истории
    • Передовицы
  • Культура
    • Кино
    • Книги
    • Театр
    • Музыка
    • Арт
    • ТВ
    • Пресса
    • Сеть
    • Наука
  • Авторы
  • Видео
  • О нас
  • Помощь Рабкору
50

Как машинное обучение помогает проекту «ЗабастКом» освещать трудовые конфликты

197

«Социализм ИЛИ варварство», а не «Социализм И варварство»!

34

Дайджест новостей на 2 февраля

226

В 2023 году мы увидели в Давосе правящий класс, неспособный справиться с глобальным кризисом

Главная Рубрики Авторские колонки 2013 Февраль 10 На трудной дороге

На трудной дороге

Твитнуть

Я видел края, где инжир с айвой
росли без труда у рта моего,-
к таким относишься иначе.
Но землю,
которую завоевал
и полуживую вынянчил,
где с пулей встань, с винтовкой ложись,
где каплею льешься с массами,-
с такою землею пойдешь на жизнь,
на труд, на праздник
и на смерть!..

Владимир Маяковский

Да! Но все-таки грустен напев
наших песен, нельзя не сознаться.
Переделать его не сумев,
мы решились при нем оставаться.
Примиритесь же с Музой моей!
Я не знаю другого напева.
Кто живет без печали и гнева,
тот не любит отчизны своей…

Николай Некрасов

Дискуссии о патриотизме сегодня включают в себя и бесконечные перепевы «Россия – великая наша держава», и строгие указания на то, за что и как граждане должны любить Родину, а за что, пожалуй, любить ее не стоит. Есть и сетования о былом величии, и грандиозные планы его возрождения, и предсказания катастроф.

Но немало и иронии: дескать, что толку в былой славе, коли она, даже если и была, быльем поросла, и  сегодня только подчеркивает нашу заурядность по сравнению со многими другими странами. Которые, однако, гораздо скромнее нас, и легенд о своей особой роли в мировой истории не слагают, ржавыми доспехами не бряцают. Мы, де, со своей «сверхдержавностью» носимся как с писаной торбой, а тут не до жиру, быть бы живу, сохранить быть державу, пусть и невеликую. Мы-то отвечаем за настоящее, а оно вовсе не славное, совсем наоборот. Или проще и конкретнее: великая страна — это та, в которой люди живут хорошо, сытно и спокойно.  Мы живем иначе, значит, мы не великая страна.

Меньше всего мне бы хотелось утверждать, что сегодня нам необходимо застыть в сознании собственного величия и пребывать там, потихоньку бронзовея. Или, тем более, доказывать, что живем мы сейчас без проблем и невзгод, сохраняя и приумножая созданный в прошлом потенциал. Ни в коем случае. Но я думаю, что это совсем разные вещи — любовь к Родине и анализ ее проблем и даже пороков.

Что вообще значит — любить Россию? Упиваться пеньем соловьев и любоваться березками? Соловьи поют и в Польше, и в Германии, березки растут в Канаде и в США, да мало ли где еще. Фанатично гордиться историей и традициями? Наша история требует знания и понимания, а не любви, наши достижения связаны неразрывно с нашими трагедиями. Не повод для умиления в любом случае. Да и традиции случались разные, о некоторых хочется забыть.

Великая русская литература и «великий, могучий, правдивый и свободный русский язык»? Объекты, безусловно, достойные любви и гордости. Но если реформы образования продлятся еще совсем немного, большинство молодых (а вскоре — и не очень молодых) людей будут считать, что Достоевский и Пушкин — это модные рестораны, «декабрист» — кактус, а Гоголь — то ли немецкий философ, то ли блюдо из яиц. Нет, пока мои студенты знают классиков. По фамилиям. А вот сказать, как звали Раскольникова, и каков сюжет «Капитанской дочки», определить  авторов строк «Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало», «Но чтоб иметь детей, кому ума недоставало!» или, тем более, «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые» — не могут.

Современная же литература гораздо чаще вызывает оторопь, чем любовь.

А русский язык! Он сегодня не столько свободный и правдивый, сколько корявый, не великий и могучий, а, скорее, едва живой. Послушаешь, послушаешь, да и заподозришь, что для большинства соотечественников русский не родной, а в лучшем случае — двоюродный. А после некоторых откровений в официальных выступлениях уверишься, что многие пасуют перед величием и могуществом русского языка настолько, что отказываются от него, изобретая какой-то свой, немыслимый диалект. Оцените, например: «У нас на субъектовом уровне сегодня достаточно мало структур, способных социально ответственно инновировать»!!!

Мда…Вот так захочешь сегодня  написать картину величия своей страны, а ненароком набросаешь шарж, карикатуру. Смеяться? Собираться «валить», проклиная «эту страну?» Или просто закрыть глаза и любить, следуя словам из фильма Дж. Райта: «Ты не можешь спрашивать «почему?», когда речь идет о любви»? Или в простонародном нашем варианте: «Любовь зла…». Она же, кстати, как утверждается, слепа и безрассудна.

Минуточку, но не кажется ли вам, что аналогия патриотизма и индивидуальной любви имеет пределы? А то совсем как в советском анекдоте получается по поводу лекции «Про любовь» в обществе «Знание». Патриотизм, по-моему, неотделим от конкретного социального действия, и то, что ты делаешь для блага своей Родины, и определяет содержание твоего патриотизма. Пассивный патриотизм не имеет значения как социальное явление, он остается в структуре индивидуальных предпочтений. «Один любит арбуз, другой свиной хрящик». Кто-то любит Россию, а кому-то она неприятна.

Получается, что патриотом является любой, кто имеет концепцию общенародного, национального блага и реализует ее прямым ли политическим действием или на своем профессиональном поприще. Концепция эта может быть ложной, средства для ее реализации — безумными, разрушительными или просто неэффективными. Но тут уж опять можно уцепиться за аналогию с любовью индивидуальной, которая может быть эгоистичной, потребительской, губительно некритичной, жестокой или даже разрушающей, уничтожающей сам объект любви.

Не стану рассуждать о том, что такое подлинная любовь и есть ли она. Сказано: «Сколько сердец, столько и родов любви», и да будет так. А вот подлинность патриотизма — не личное дело, раз речь идет о том, что является сегодня надеждой и благом нашей страны.

И сегодня вопрос о величии нашей страны превращается из теоретического в сугубо практический вопрос, перемещается из сферы исторической и духовной в сферу необходимого практического действия.

Прежде всего, культурное величие наше не только в том, что Тютчев, Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Островский, Достоевский, Толстой, Гоголь, Тургенев, Блок, Некрасов, Чехов, Маяковский, Булгаков и другие великие писали по-русски когда-то давно. Культурное величие наше в том, что и в веке двадцатом традиции и пафос классической литературы были бережно восприняты, усвоены и творчески развиты. Классиков читали, обсуждали, экранизировали, ставили в театрах. С ними спорили, с ними соглашались, их знали. Величайшим достижением СССР было приобщение огромных масс неграмотных прежде людей к высокой культуре. И система просвещения, и система образования, и советская массовая культура, воспринявшая традиции классической, этому способствовали. А во второй половине двадцатого века именно в искусстве советские граждане видели убежище от идеологического давления, компенсацию за политическое бесправие. Увлечение литературой, кино и театром было почти всеобщим. Кто не мог увлечься искренне, должен был изображать энтузиазм, если дорожил репутацией приличного человека. Даже такие элитарные виды искусства как опера и балет привлекали огромное число поклонников, превратились, простите за прозу, в объекты массового спроса.

Но и сегодня отношение к культурному наследию используется для оценки состояния общества. Деградация образования связывается большинством критиков образовательных реформ именно с потерей интереса к чтению, с медленным забвением лучших образцов нашей культуры. Что вызвало наибольший протест в реформах образования? Именно сокращение программы по русскому языку и литературе в школе. По-прежнему сильно в общественном сознании убеждение, что знание Достоевского и Толстого, Пушкина и Чехова — мерило общественного здоровья. Можно счесть такую привязанность к корифеям прошлого признаком консерватизма, неприятием современности. А можно видеть в ней прививку от деградации и искусства, и общества.

Коммерциализация и разрушение системы образования чревато многими социальными катастрофами. Тут и уничтожение каналов социальной мобильности, и рост неравенства, и сокращение рабочих мест для квалифицированных специалистов, и сужение жизненных перспектив для массы молодых людей, и обеднение трудового, интеллектуального и культурного потенциала страны. Спасение образования сегодня — задача номер один для нашего общества, непременное содержание подлинного патриотизма.

У нас есть традиции и общего, и профессионального образования, в котором огромную роль играла русская культура, особенно классическая литература. Именно в этом, как и в идее фундаментальности, была сила советской системы образования, которую сегодня многие признали, безропотно отдавая ее славу прошлому. Но она необходима нам и сегодня для того, чтобы у нас и наших детей было хоть какое-то будущее! И создавать современное образование, отвечающее насущным потребностям общества — значит защищать актуальность и современность классической русской культуры, ее традиции и пафос. И пусть как явления русская классическая литература, живопись и музыка принадлежат прошлому, они — часть нашего настоящего как объекты защиты, как принципиальные основы необходимых нам систем образования и просвещения. И как база общественных идеалов.

Наш социалистический эксперимент, при всей его неоднозначности, позволил совершить гигантский исторический прыжок, создав в исторически сжатые сроки общество со значительно более высоким, чем дореволюционный, экономическим, социально-культурным потенциалом. Этот эксперимент сопровождался болью и потерями, но его трагичность вдвойне обязывает нас сохранить и восстановить те достижения, которые он нам дал. И не только нам — всему миру. Советский строй был дамокловым мечом для развитых капиталистических стран, напоминанием о том, что можно жить иначе. И пусть во многом это «иначе» оказалось мифом или не выдержало испытания временем, Октябрьская революция стала катализатором масштабных социальных преобразований в мире. А крах СССР сыграл не последнюю роль в ослаблении социального государства в глобальных масштабах.

Поднимающееся сегодня возмущение неолиберальными реформами социальной сферы — не проявление некой мифической «генетической привязанности» российского населения к халяве, а постепенное осознание доминирующего значения социальных прав и общественного благополучия по сравнению с личным успехом и процветанием. И, значит, советское прошлое сегодня для нас — важная часть настоящего как путеводитель по провалам и достижениям социалистического строительства. А само социалистическое преобразование общества все больше и больше приобретает вид единственного желаемого будущего. И потому острая необходимость в переменах сегодня делает трагедии и достижения русских революций востребованными в качестве теоретического и практического социального опыта.

Понимание своих подлинных достижений и гордость за них мы должны сочетать с критическим анализом причин, по которым их теряем. И программа преобразования общества может и должна опираться на этот анализ, использовать те модели и структуры, которые по праву могут считаться нашими достижениями. В конце концов, почему бы нам, поняв, чем именно  мы можем гордиться в прошлом, не использовать социальный и исторический опыт, создавая поводы для гордости в настоящем и будущем?

И что до великих целей, то они даже будучи недостижимыми в обозримом будущем имеют ясное практическое значение. Они воодушевляют. В книге «Деятельность. Сознание. Личность» советский психолог Алексей Николаевич Леонтьев пишет о том, как необходимо человеку сознание высоты своих целей, сколько препятствий оно позволяет преодолевать, каким высоким мотивирующим потенциалом обладает. Он приводит свой разговор с сибирским крестьянином, который объясняет ему, что на трудной дороге голову лошади нужно поднять повыше, чтобы дальше глядела. Тогда, де, и спотыкаться будет меньше.

Так почему бы нам не ставить перед собой великие цели, опираясь на свою историю и культуру? Тогда бы мы прекратили, может быть, поминутно оглядываться назад или на западных соседей, а начали смотреть в будущее и делать свою работу в своей стране. И перестали бы, наконец, спотыкаться.

Фев 10, 2013Анна Очкина
Поддержать Рабкор.ру
Твитнуть
10-2-2013 Авторские колонки1
Анна Очкина
Анна Очкина

Кандидат философских наук, зав. кафедрой методологии науки, социальных теорий и технологий Пензенского государственного университета. Заместитель директора ИГСО, член редакционного совета журнала "Левая политика", социолог.

Особый дар Вячеслава ТихоноваСталингад или операция ‘Переименовка’
  См. также  
 
Как машинное обучение помогает проекту «ЗабастКом» освещать трудовые конфликты
 
«Социализм ИЛИ варварство», а не «Социализм И варварство»!
 
Дайджест новостей на 2 февраля
По всем вопросам (в т.ч. авторства) пишите на atomz.peace@gmail.com
2022 © Рабкор.ру