После мартовского провала либералов на Новом Арбате появилась надежда, что главная проблема протестного движения решена. Казалось, что отныне трибуна митингов естественным образом освободится от случайных людей, разногласия которых с режимом носят локально-бытовой характер. И марш 6 мая – под красными знамёнами и социальными лозунгами, неожиданно многочисленный и жёсткий по настрою – давал основания утвердиться в этом мнении. Передвижной Оккупай логично продолжал ту же линию: именно красные показали себя настоящими лидерами движения, и пока либеральные звёзды экрана грелись в лучах софитов, создавали агитбригады, инициативные группы, проводили лекции и семинары, поддерживали организацию народной Ассамблеи.
Но чем ближе к 12 июня, тем больше вектор движения начинал гнуться вправо. Накалялся добела радикализм «Новой газеты», «Эха Москвы» и The New Times, старался не отстать хипстерский «Большой город». Изо всех медийных щелей вылезали со словами поддержки движения самые одиозные либеральные деятели. Оргкомитет де-факто вернулся к зимнему состоянию.
Не случайно многие участники демонстраций в своих отчётах интуитивно употребляют термин «сцена», а не «трибуна». Записные ораторы воспринимаются, пожалуй, за исключением Удальцова, как артисты, «клоуны», которые и сами не верят в свои слова, и сомнительно, есть ли вообще у них принципы, и готовы ли они ради своих убеждений на что-то большее, чем 15 суток ареста.
Очевидное и ставшее традиционным несоответствие «сцены» ожиданиям протестантов привело многих к идее отказаться от трибуны вообще. Наше революционное движение, мол, будет горизонтальным, мы не стадо, нам пастухи без надобности, каждый сам себе вождь.
Но подобный подход – большая ошибка, ибо люди различаются в силу своих способностей и жизненного опыта. В любом человеческом коллективе выстраиваются иерархические отношения. Без объединяющей идеи и структуры, способной направить острие этой мысли в нужную сторону, коллективный разум революционного движения подобен разлитому киселю.
Проблема не в том, что трибуна устарела и не отвечает потребностям протестанта эпохи твиттера и айпада. Как показывает опыт Арабской весны, современные технологии можно прекрасно использовать для трансляции на площади проповедей духовного лидера, живущего в изгнании. Но если нет человека, чья репутация не вызывает сомнений, а речи вдохновляют народ на противостояние режиму, никакие айпады не помогут.
Наша же «сцена» наполнена артистами, замазанными даже не в коллаборационизме – они сами происходят из сердцевины той политической системы, против которой выходят на митинги граждане. Идейно жидкие и риторические откровенно слабые выступления представителей общественных организаций, коими обычно разбавлена программа, усугубляют раздражение граждан. Если в нормальном мире выступление оратора инспирирует действие масс, то в данном случае происходит ровно наоборот: узнав список выступающих, половина нашей научно-образовательной колонны предпочла либо вообще не заходить на митинг, либо ушла после выступления Удальцова, чтобы лишний раз не портить себе настроение. И это речь пока о Москве и людях, уже вовлечённых в протестную активность.
В регионах происходящее видится совершенно иначе.
Абсолютное большинство населения, даже имея доступ к интернету, черпает представления о происходящем в России из телевизора. Интернет-активность молодёжи, в том числе и потенциально протестной, ограничивается посещением своих страниц в массовых российских социальных сетях, к которым Facebook, Twitter и Livejournal не относятся. Центральное же ТВ создаёт представление, что в Москве выходит максимум пара тысяч офисных работников послушать Немцова и Собчак. Так, после 12 июня в отсмотренных новостях не было обнаружено ни одного упоминания о колонне работников образования и науки, о том, что на шествии звучали социальные требования. На экране царили Дима Быков, Касьянов и миллионы Собчак. Уже за МКАД, не говоря о более отдалённых провинциях, эта картинка вызывает целый спектр эмоций от презрения и ненависти к богатым бездельникам, бесящимся с жиру, до конспирологической убеждённости в заговоре засланцев Госдепа с целью развалить Россию «ещё быстрее, чем Путин».
Пора посмотреть правде в глаза и признать без оговорок и компромиссов, что эта труппа на сцене ставит крест на расширении протеста, на перспективе присоединения регионов к Москве. Если либеральная оппозиция действительно хочет не приглашения во власть, а хотя бы смены политической системы, лучшее, что она может сделать, – это прекратить попытки возглавить революцию и максимально уйти в тень. Однако последние полгода показали, что вряд ли такое чудо случится.
Традиция такой трибуны и порядок попадания на оную были сформированы не самым демократическим путём, да и не предполагают участия народа в принятии решений. Сколько ни освистывали некоторых деятелей, они упорно продолжают бенефис. Голосования по документам в таком формате тоже проводить крайне неудобно: собравшихся слишком много для объективного подсчёта, высказать замечания невозможно, половина митингующих просто не слышит оратора.
Пример много более эффективной работы показал Оккупай, где были задействованы именно стихийные демократические механизмы.
Там весьма быстро образовались политические фракции, и порой мероприятия левых, националистов, либералов проводились одновременно и не мешали друг другу. Такая тактика нескольких митингов на одном поле применялась и в арабских протестах, но была бы особенно эффективна именно в России, где оппозиция ещё плохо структурирована, а большинство митингующих граждан смутно представляет, чем Удальцов отличается от Немцова. В таком режиме партии и движения могли бы проводить самопрезентацию и набирать сторонников. Опасаться столкновений на идейной почве не стоит – все фракции едины в главном, а это даёт возможность пресекать провокации. И только так, всем народом могут быть признаны и избраны те, кто действительно заслуживает звание лидеров протеста, а не спойлеров, чьи подвиги прошлых лет вызывают у людей рвотные рефлексы, а родственные связи – классовую ненависть, и чем дальше от Москвы, тем сильнее.
…Путь от Сахарова до Чистых Прудов пролегал по узкому коридору, ограждённому живым забором из солдат-срочников внутренних войск. Это было нелепое и чудовищное зрелище: щуплые, низкорослые юноши, затянутые в латы, рассчитанные на воинов совсем иной комплекции, с ужасом и тоской смотрели на толпы сытых, упитанных, физически развитых московских революционеров, которые в среднем были на голову-полторы выше солдатиков. Эти мальчики грустно прятали глаза от назойливых фотокамер, будто стыдясь чего-то. Наверное, в эти минуты они нас ненавидели ещё больше.
За 22 года существования Российской Федерации между Москвой и немногими благополучными регионами, с одной стороны, и бедствующей провинцией возникла пропасть не только экономическая, но и физическая. Мы вернулись в средневековье, когда аристократ был выше крестьянина сантиметров на 20, стройнее и краше – только потому, что с детства хорошо питался и переносил только посильные физические нагрузки.
Если мы боремся не за доступ к элитному шампуню для собственной шкуры, а за справедливое общество, за место для шага вперёд для этих солдат и их детей, надо сделать так, чтобы они нам поверили.
