Анестезиолог деловито мешал в пробирках разные снадобья, готовя наркоз. Мне показалось, что он делает все как-то уж слишком «на глаз». «Я точно ничего не почувствую?», – спросила я больше для того, чтобы поддержать разговор, но в глубине души хотелось услышать бодрое докторское «да». Медсестра уже готовилась делать мне укол. «Мыполагаем, что ничего», – врач задумчиво посмотрел на пробирку, подумал, немного отлил, плеснул туда другой жидкости. В ответ на мой изумленный взгляд добавил: «Вы ведь гуманитарными науками занимаетесь?», – я оторопело кивнула. «А медицина, – доктор осторожно перелил жидкость в шприц, – медицина по точности, – он дал указание медсестре, та стала ловко манипулировать шприцем и моей рукой, – по точности медицина занимает второе место…» Лекарство из шприца медленно перетекало в меня, медсестра была сосредоточена, врач смотрел на меня задумчиво, только в глазах мелькали чертики. Неожиданно подмигнув мне, анестезиолог продолжил: «По точности медицина занимает второе место сразу после… теологии. Поэтому мы считаем, что Вы ничего не почувствуете. Расскажите лучше, как Вы оцениваете последние реформы в образовании». Я была несколько ошарашена, но, несмотря на абсурдность ситуации, среагировала на вопрос и по лекторской привычке начала отвечать. Однако развить мысль мне не удалось, я внезапно крепко уснула и действительно ничего не почувствовала.
Один из моих знакомых, человек успешный и не бедный, как-то спросил меня, каким образом мне удается сохранять бодрость духа и привлекательность. По его разумению, мой доход и мой возраст никак этому не способствовали. Решив пошутить, я пристально посмотрела на него и таинственным голосом произнесла: «А я понемногу ворожу…» Изумление и страх в его глазах однозначно свидетельствовали о том, что шутки он не понял, а мне поверил! Несмотря на два высших образования.
Хотя теперь, опираясь на опрос, недавно проведенный ВЦИОМ, мы бы могли сказать, что не «несмотря», а именно «благодаря» своим двум высшим образованиям, мой знакомый верит в сверхъестественные явления. Так, опрос сообщает, что в экстрасенсорные способности осьминога Пауля верят всего 12% россиян, причем среди молодых и среди высокообразованных людей процент доверчивых выше. Мой знакомый молодым по социологическим стандартам считаться не может, а вот к высокообразованным как раз относится. Уровень образования в социологических вопросах измеряется статистически – не тем, что и как человек действительно знает, а тем, сколько и каких дипломов он имеет.
Мои студенты, кстати, отчаянно защищали передо мной мягкотелого пророка. В числе прочих аргументов чаще всего звучал такой: «Каждый верит во что-нибудь свое. Наука не все знает, есть что-то, чего мы не знаем». Здесь смешаны разные аргументы. Да, наука знает не все. «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Но является ли вера в науку и вера в колдовство, экстрасенса Пауля, инопланетян или религиозные догматы явлениями одного порядка? Психологически – может быть. Человек допускает существование того или иного явления или тех или иных характеристик действительности на основании предшествующего опыта и своих представлений о мире. Допускает без явных и твердых доказательств. Психологически такое допущение принимает вид веры, убеждения в любом случае. Но, с точки зрения общества, вера вере рознь. Шутник-анестизиолог, я со своими марксистскими убеждениями, с одной стороны, а мой доверчивый знакомый, мои студенты, все чаще не представляющие себе свадьбы без венчания и серьезно относящиеся к крестинам детей, с другой, – это гносеологически и социально абсолютно разные, даже противоположные явления.
Чудо – явление, не имеющее причины, согласующейся с логикой действительности. Точнее сказать, с логикой известной нам или – шире – с логикой принципиально познаваемой действительности. Коль скоро мы можем выявить эту логику, будь это хоть механизм действия волшебной палочки или техника полета на метлах, – мы отменяем понятие чуда, превращая его в более или менее предсказуемое явление. Изучая явления, которые с точки зрения достигнутого уровня знания представляются сверхъестественным, мы догадки и допущения превращаем в знания. Вера и убежденность здесь – промежуточные состояния познающего субъекта, а не принцип отношения к миру. Существующая наука не всесильна, доступные сегодня знания не полны, но допущения, догадки и убеждения в рамках научного подхода к познанию и изменению действительности принципиально отличны от веры в чудо как в нечто, недоступное анализу и пониманию.
Религиозные догматы, чтобы ни говорили современные служители культа,принципиально непререкаемы. Они ставят границы человеческому разуму и человеческой свободе вне зависимости от содержания намерений общества или конкретного человека. Если вера в чудо не совместима с научным подходом, то религиозность не совместима, прежде всего, с критическим мышлением.
Таким образом, вера в чудеса и религиозное мировоззрение, хоть и имеют разную социальную природу, гносеологически схожи – они с неизбежностью связаны с агностицизмом и ограничением возможностей человеческого разума и человеческой воли в принципе, вообще, а не только в конкретный исторический момент.
Разумеется, с убеждениями относительно социального развития сложнее – элемент веры здесь вроде бы значительней, так как подтверждения правильности социальных концепций не очевидны и не однозначны. Тем не менее, научный подход к анализу общества предполагает, во-первых, определенную логику развития общества, во-вторых, познаваемость его законов, в-третьих, возможность использования знания этих законов для управления ходом вещей и событий. Содержание различных социальных концепций дискуссионно, но сам подход предполагает познаваемость социальных законов и, следовательно, принципиально противостоит вере, хотя и требует в частном случае или в конкретный исторический момент определенных допущений без твердых доказательств. И, кроме того, научный подход к анализу общества предполагает необходимостькритического анализа всех сторон общественной жизни и отсутствия зон, закрытых для критики. Если такие зоны есть и критика ограничена, возникает потребность в вере как социальном, массовом явлении. И эта вера (в светлое будущее или счастливое настоящее, в мудрого правителя или правителей, в «невидимую руку рынка», экстрасенсов, парапсихологию или во что-то еще) воспитывается, насаждается всеми возможными средствами. Или возникает спонтанно, как своеобразная реакция на абсурдность социальных условий, усиливающуюся пассивностью большинства.
Социально подходы, основанные на науке и на вере, антагонистичны, связаны с противоположными типами общества, так как утверждают разные статусы человека в качестве субъекта социального и исторического процесса. И вопрос в том, насколько возможно их мирное сосуществование. Вопрос этот не праздный, так как, становясь социальными фактами, научный и религиозный подходы становятся элементами культуры и образования, общественного сознания, моделей социального поведения. Или формируется человек, способный к критическому мышлению и логическому осмыслению действительности, и, следовательно, складывается и общество, способное к саморазвитию и самоуправлению. Или воспитывается человек, способный поверить во что угодно и кому угодно, для которого вера – ядро отношения к миру, и который оценивает действительность путем соотнесения ее с неизменными и защищенными от любой критики догматами.
Религия и религиозные воззрения сегодня защищены требованием толерантности. Вопросы веры – тонкие, даже интимные вопросы, давление здесь недопустимо. Все это, вроде бы, правильно. «Мне ненавистны ваши убеждения, но я готов отдать жизнь за ваше право высказывать их» и т.п. Но чем дальше, тем больше в России эта толерантность становится односторонней. Как раз атеистические воззрения (а с ними и неизбежно – научный подход к анализу развития мира и, прежде всего, человеческого общества) оказались незащищенными. Они все чаще выставляются второсортными, отождествляются с беспринципностью и безнравственностью. Под видом культурного плюрализма логика и рациональность низводятся до статуса интеллектуальной блажи, разновидности веры или даже суеверия. Это не соревнование концепций – это антагонизм двух путей развития общества. Путь, связанный с утверждением веры как ключевого элемента мировоззрения, способен привести к тому, что моя невинная шутка о ворожбе может обернуться если не костром, то некоторыми неприятностями, а анестезиологу придется бросить свои пробирки и начать молиться о том, чтобы пациенты ничего не почувствовали во время операции. Медицина ведь только на втором месте. На первом – вера.
