Тайна парафилософии
Когда я писал “Спор о постмодернизме” мною была упущена одна факультативная деталь, которая характеризует представителей данного течения. Это крайний снобизм, базирующийся на использовании специфической бессодержательной терминологии, недоступной простым смертным. Нечто подобное мы можем увидеть прямо с первого абзаца ответа Сергея Реброва на мою статью:
“…в современном мире практически каждый выдающийся мыслитель постоянно подвергается критике со стороны всемогущей интернет-аудитории…”
Какая жалость! У нас есть “великие мыслители”, а есть “простолюдины из этих ваших интернетов”, которые в силу “скудости ума” не в состоянии проникнуться “великими идеями” и “непревзойденными концептами”. Мы же подойдем к этому вопросу с более эгалитарных позиций и отбросим элитарные сетования “Загадки критической критики” Сергея, к слову, никакой загадки в критике нет, есть банальное непонимание некоторых моментов. Попробуем помочь автору расставить все точки над i.
Содержательно статью Сергея можно разбить на две группы претензий: теоретические и личные. Дадим же ответ на каждую.
Список эмоциональных нападок предваряет сетование на интернет-аудиторию, чьи обзоры “отменяют” необходимость работы с первоисточниками. Скажу прямо, что читать оригиналы необходимо, однако есть существенный нюанс, пояснить который лучше на примере. У А.В. Бузгалина есть работа “Анти-Popper: Социальное освобождение и его друзья”, которая является в своем роде заочным ответом на работу “Открытое общество и его враги” Карла Поппера. Даже если вы не читали Поппера, это не отменяет выводов Бузгалина. Тем не менее первоисточник лучше прочесть, чтобы подтвердить выводы Бузгалина и, возможно, превзойти его в случае самостоятельной критики. Если вы не знакомы с Поппером и вступили в дебаты с его последователем, опираясь на одного только Бузгалина, это не сделает вас менее правыми, просто вам будет труднее вести полемику. Предположим, Бузгалин не прав, тогда отсутствие знакомства с оригинальной работой Поппера сработает против вас. Возьмем противоположную ситуацию: вы сторонник Поппера и против вас используется аргументация Бузгалина. В идеале вы рассмотрите ее по существу и попытаетесь найти слабые стороны. Это классическая логика любой дискуссии.
Сергей, очевидно, использует какую-то неведомую логику дискуссии, для которой достаточно лишь проследить источники критической аргументации и громогласно прокричать: “Караул! Идеи автора не оригинальны!”. Очевидно, Сергей полагает, что он не тиражирует сборную солянку постмодерновых концептов и требует от других самостоятельного критического исследования. Мне остается только снять шапку (первоначально я хотел написать “шляпу”, но вспомнил, что “всемогущая интернет аудитория”, на которую жаловался Ребров, шляп не носит) и поклониться проносящейся мимо постструктуралистской карете… Или все-таки нет? Марксистская эгалитаристская практика распространяется и на сферу познания. В связи с этим отказываю Сергею в снобистском элитаризме и даю ответ, тем более, что “неведомая логика” подводит Реброва даже в рамках его статьи.
“Логика имени Сергея Реброва” позволяет сделать вывод, что его критик в моем лице ничего из первоисточников не читал. Почему Ребров делает такой странный вывод? Возможно, в его понимании прочитавший “великих мыслителей” из его пантеона должен сразу проникнуться благоговейным трепетом и вынести их за пределы критики, кроме разве что толерантной дискурсивной практики постмодернизма, которая “деконструирует” критику.
В самом начале своей статьи Сергей не понимает, каким образом он причастен к моей критике, если в своем видео он не упоминал многих философов, затронутых мной в первоначальной статье. Постмодернистскому мышлению присущ четко выраженный антиисторизм, который не позволяет осознать преемственность философских школ. Очевидно, до какого-то момента в философии не было ничего, а потом сотворились авторитеты, за спины которых Сергей “не прятался” в своем видео(к примеру, Альтюссер, Делёз и Ойзерман). Тем не менее все трое упомянутых опирались на предшествующий философский опыт, а последний даже был диалектическим материалистом, но по странному стечению обстоятельств после развала Советского Союза с ним случился “эпистемологический разрыв” и диаматчиком он быть перестал без всякой теологической рефлексии.
В этом же абзаце Сергей пишет: “Помимо всего прочего, я так и не осознал, чем же в действительности руководствовался автор, когда описывал представителей самых различных философских течений…” Большинство упомянутых представителей “самых различных” философских течений обладают определенными общими чертами, которые дают право ортодоксам записывать их в отдельное множество, именуемое постмодернизмом. Остается только посоветовать Сергею более подробно изучить проблему универсалий, чтобы понять, как соотносится общее и отдельное.
Если Ребров внимательно прочитал мою статью, то он не мог не заметить, что структурно она состоит из двух частей: “социальной” и “философской”. В первой части рассматриваются в самом общем виде социальные предпосылки постмодернизма, во второй – историко-философские. Обе части для статьи равноважны. Диалектический материализм базируется на рассмотрении предмета в его развитии и взаимосвязях. Применительно к теме, если вы взялись рассматривать постмодернизм в философии, будет явно недостаточно ограничиться перечислением философов и их основных взглядов.
Далее Сергей пишет: “Учитывая, что первая треть текста Михаила вообще не имеет отношения непосредственно к философии, подробно останавливаться на её фактологии я не буду…” А зря. Любая интеллектуальная традиция не существует без объективных социально-экономических оснований. Беда, если человек, считающий себя марксистом, рассматривает предмет в отрыве от контекста и предшествующей истории, подменяя это чуть ниже неуклюжей попыткой “деконструкции”. Это уровень немецкой идеалистической философии XVIII века, которую и преодолел марксизм. И этот человек обвиняет меня в “теологической рефлексии”! Впрочем, Сергей может быть спокоен, т.к. современная парафилософия дополнила метафизичность эклектичной бессистемностью, возведенной в принцип. Так что это даже не уровень XVIII века, а нечто похуже.
Ниже Ребров пишет: “Балбус старательно приписывает к постмодернизму таких мыслителей как Хайдеггер или Витгенштейн”. Предлагаю читателю открыть первую статью и найти данную “приписку”. Если Ребров внимательно бы прочитал мою статью (ох уж эта работа с источниками!), то он бы понял, что ни Хайдеггера, ни Витгенштейна я к постмодернистам не отношу. Однако, отдельные концепты их учений заимствуются постмодернизмом (например, из работы “Бытие и время” Хайдеггера). Сам по себе постмодернизм (замените на постструктурализм, если вам так комфортно, хотя это не синонимы) появился не на пустом месте, не из ниоткуда, и он имеет не только социальные корни, но и философское основание. К слову, я и Маркса в “дедушки” постмодернизма записал.
Иллюстративный термин “дедушка” Сергей, почему-то счел пропагандистским. Использование таких выражений вызвано принципиальным неприятием псевдоинтеллектуальной постмодернистской традиции утяжелять текст наукообразными терминами, являющимися пустыми по сути. Я крайне сочувствую Сергею, что слова “отец” и “дедушка” для него являются пропагандистскими. Если Сергею удобно, он может их мысленно заменить на политкорректные: “родитель №1”, “родитель №2”, “родитель №1 родителя №1” и т.д. Суть от этого не поменяется. Впрочем, это дело вкуса, не станем Сергея осуждать за это.
Радость Сергея от просмотров его видеороликов нивелируется отсутствием системности и ошибочностью излагаемых идей. Ошибки эти были изложены в виде “заметок на полях” в этом посте. Заранее прошу прощения, что ни в посте, ни в статье на “Рабкоре” я не упомянул Ролана Барта отдельно. Вопреки мнению Сергея, я его не пощадил. Каюсь перед служителем постмодернистского культа, что не отвел святому великомученику от постструктурализма Барту место на постмодернистском иконостасе. Тем не менее в первой главе первого тома “Капитала” Маркс нигде не упоминает диалектику, а она там есть. Так и Барт, не будучи упомянутым мной, присутствует среди постмодернистов, тем более, что я написал в статье:
“Вернемся к постмодернизму. Помимо Фуко, Дерриды, Фейерабенда в постмодернисты можно записать Лиотара, Бодрийяра, Делёза, Гваттари, Бадью, Жижека и других”
Опять Сергей демонстрирует нам “мастерство” работы с источниками. Поздний Барт относится к постструктуралистской традиции также как, скажем, Фуко. Что касается концепции “смерти автора” среднего периода творчества Барта, она оказала прямое влияние на работы Дерриды. Потому несмотря на различия раннего, среднего и позднего Барта его можно смело записывать в эту когорту. К слову, Барт прекрасный пример того, как в рамках тупикового развития философии можно дойти до постмодернизма. Изначально он был известен как оригинальный компилятор экзистенциалистских и марксистских концептов. Затем, через структурализм он попал в постструктуралистскую стадию. К сожалению, ДТП прервало дальнейшую эволюцию Ролана Барта, внеся в его концепцию “смерти автора” нотки черного каламбура.
Также необходимо вставить ремарку про саму концепцию “смерти автора”, от которой Сергей перейдет к прямым обвинениям. У Реброва мы видим метафизическую абсолютизацию одной стороны явления, свойственную всем последователям постнеклассической философии. Разумеется, тексты создаются на основе других текстов. Однако, если автор проводит самостоятельное исследование и приходит к новым результатам, преумножая научное знание, то он вполне далек от “смерти”, тоже самое можно сказать об авторе, если его воззрения были неверны, но изложены оригинально. Так что сам Барт умер физически, но жив как автор.
Далее по тексту Ребров переходит в атаку, усмотрев в моей статье некую компиляцию работ других авторов. К счастью, он находится на своем посту (угадайте, у какого автора я взял эту фразу). Чего Сергей, собственно, хотел? Как я уже писал, его работы представляют некритический пересказ уже известных авторов. Примером могут послужить как и ролики из рубрики “Интеллектуальная история”, так и видео “7 мифов о философии”, по недоразумению попавшее в раздел Ликбез “Рабкора”. Труды постмодернистов уже давно критикуются марксистами, а т.к. работы Реброва не представляют эвристической ценности, т.е. они не дают нового знания, так и мне вовсе не нужно изобретать колесо для написания опровержения. К примеру, в моей первоначальной статье были использованы работы Б.Ю. Кагарлицкого, т.к. я нахожу, что именно этот автор наиболее полно исследовал социальные аспекты постмодернизма, хотя в своих исследованиях акцентировался на политических последствиях интеллектуальной деградации равно как и на причинах таковой.
Сергей по каким-то неизвестным мне бессознательным причинам предпочел не заметить эту социальную часть статьи. И пусть Сергей воздаст хвалу Лакану и Жижеку, что я не являюсь фрейдистом, потому что выводы из бессознательного можно делать самые широкие. Тем не менее причинно-следственная связь такой избирательности проста и, я думаю, читателю очевидна, как и Реброву. Ровно по той же причине, по которой в статье присутствует работа Кагарлицкого, в статье частично использована терминология Ратникова, т.к. именно у этого автора имеется наиболее точное определение критериев постмодернизма в философии. К слову, с тем же успехом я мог бы опереться на определения Бузгалина или Семенова, но нашел их более расплывчатыми. Но это не их вина. Трудно дать определение явлению, отрицающему системность как таковую и возводящему фрагментарность в правило, формально борясь с правилами.
“Конкретно тексту Ратникова лично я не собираюсь давать каких-либо научных оценок”, – пишет Сергей. Полагаю, Ребров хочет нам продемонстрировать непревзойденный уровень анализа, который так едко описал А.А. Зиновьев в своей сатире “Зияющие высоты”. Но мы не будем уподобляться Сергею и спросим: “Если вы отказываетесь давать комментарий по существу, то что остается от вашей критики в сухом остатке?”
Идем далее по тексту. Сергей берет у меня цитату: “…Психоанализ через структурный психоанализ Леви-Стросса и Лакана оказал прямое влияние на философию постмодернизма…” и делает парадоксальный вывод, что я считаю Леви-Стросса психоаналитиком. Навыки работы Сергея с текстами удручают. Обычно, если человек отрицает диалектическую логику, то он хотя бы владеет формальной. Фразы “структурный психоанализ Леви-Стросса” и “Леви-Стросс – психоаналитик” суть не одно и то же. Чтобы Сергею было понятно напишем это в виде “А не равно Б”, это очень легко, это уровень формальной логики, который мы проходили в начальной школе в рамках школьного курса математики. Структурный психоанализ у Леви-Стросса вы можете найти в его концепции мифа. Советую поискать это в его работе “Тотемизм сегодня” и других работах по первобытному мышлению. То есть как мы можем убедиться Ребров плохо справляется с задачей простой интерпретации, что немножко бросает тень на его работу по изложению взглядов постнеклассических философов. Есть тонкая грань между выведением логических выводов из работы автора, которые автор не озвучил, но которые следуют из внутренней логики его работы, и искажением позиции автора. Действительно, довольно трудно, проводя самостоятельное исследование для себя не перейти эту тонкую грань. Как мы видим, Сергей эту грань пересекает стремительно, занимаясь простой подменой понятий и созданием “соломенного чучела”, приписывая мне слова, которые я не озвучивал и не подразумевал, в довесок обвиняя меня в “чрезмерной эклектичности”.
Что ж, как говориться вор кричит “Держи вора!”. Давайте напомним Сергею, что марксизм – учение целостное, его философским ядром является диалектический материализм. Те представители марксизма, которые решили подменить ядро чем-то иным, и впадали в эклектику, в частности, так горячо почитаемый Сергеем Луи Альтюссер. Я настаиваю, что марксист, отказавшийся от диалектического материализма, – не вполне марксист, он может обогатить прикладные элементы марксизма, как Грамши со своей “идеей гегемонии”, пусть она и в конечном счете оказалась политически бесплодной, но в философском смысле, Грамши не является марксистом.
Полагаю мне стоит взять у Сергея пару уроков работы с первоисточниками. Я тоже хочу уметь мастерски приписывать автору то, чего он не писал (якобы я записал Хайдеггера и Витгенштейна в постмодернисты, отнес Леви-Стросса к психоаналитикам), и не замечать неудобных моментов (таких как социальная часть статьи).
Героически “разгромив” мою критику, Сергей переходит к позитивной части своей работы, утверждая: “…все те проблемы, что связаны, например, с телеологичностью исторического развития, субъектно-объектной дихотомией, влиянием посторонних социальных факторов на итоговые результаты научных исследований просто не существуют для человека по имени Михаил Балбус (или же являются просто напросто надуманными)…” Как же так, Сергей? Когда мы говорим о науке, мы подразумеваем, что она каким-то образом связана с истиной не в формально-логическом ее понимании, т.е. с истиной не на уровне суждений, а в гносеологическом смысле. Подразумевается, что философия – это наука об истине, если говорить общими словами. Однако в ролике “7 мифов о философии”, который, как вы уже знаете, и побудил меня написать первоначальную статью, есть миф №4, в котором Сергей на уровне деклараций “убедительно” доказывает, а вернее рассказывает, что философия не есть наука и представление о философии как о дисциплине, которая имеет свой предмет, устаревшее и ошибочное. Возможно, постмодернистам от философии свойственно клиповое мышление, вызванное все новыми и новыми дискурсами. Однако дух старой школы (не в гегельянском смысле), убедительно требует от меня напомнить Сергею о его словах в ролике и спросить: “Если философия не наука и не имеет своего предмета и метода, то почему вы так стремитесь спрятаться за научность, которая якобы прошла мимо меня?” И в связи с отношением Сергея к философии как некоей дисциплине без предмета и метода я попрошу читательский суд отказать Сергею в праве на такую защиту.
Подменив анализ констатацией обвинений, Сергей лениво отсылает читателя к другой своей статье, предположительно, подразумевая, что я являюсь неким ортодоксом, охраняющим чистоту первоначального марксизма от любых вкраплений идеологически враждебных учений. С такой постановкой проблемы согласиться трудно. Действительно, в наших рядах есть определенные группы людей, которые полагают, что работы классиков априорно верны вне исторического контекста, в частности, работа Ленина “Материализм и эмпириокритицизм”, и мы якобы можем использовать ее для критики любых последующих философских систем и школ. Однако современные школы, в том числе и позитивистские, отказались рассматривать основной вопрос философии, в то время как эмпириокритики в целом отдавали ему должное. Таким образом, работа Ленина ныне является пригодной для критики извне, но не изнутри. Ортодоксы вопреки ментальной конструкции Реброва не ограничиваются соблюдением чистоты теории. Развитие капитализма подразумевает накопление определенных изменений, которые также нуждаются в объяснении. Но наличие этих надстроечных изменений вовсе не означает, будто мы должны внезапно променять материалистическую диалектику на что-то внезапно ставшее модным. Есть известный анекдот о Троцком, который желает стать пожарным инспектором, чтобы высматривать пожар мировой революции. Так и Сергей высматривает новые философские течения, чтобы попытаться пристегнуть их к марксизму.
Намек на объект своего взора Ребров приводит в конце своей статьи, упоминая “объектно-ориентированный поворот” и, очевидно, подразумевая под этим т.н. спекулятивный реализм (или спекулятивный материализм, если кому так больше нравится) таких авторов как Квентина Мейясу, Грэма Хармана и других.К сожалению для Сергея их мы тоже смело запишем в постмодернисты, т.к. их работы базируются на таких авторах как Б. Латур (Грэн Харман), Делёз и Бадью (Квентин Мейясу). К слову, материализма там нет и в помине. Впрочем, анализ работ данных авторов – предмет отдельной статьи и выходит за рамки ответа Реброву на его попытку критики.
Резюмируем. Ответ на критику Сергею откровенно не удался. Когда вы отстаиваете правильность мейнстримной “философии”, отказываетесь считаться с термином “постмодернизм”, вы должны как минимум взять пласт ортодоксальной критики и объяснить, почему выделение понятия “постмодернизм” некорректно, оспорить признаки, которые ортодоксы им якобы приписывают. Вместо этого Ребров выпускает ролик, в котором борется с “мифами”, конструируя новые мифы на декларативном уровне. Так например, отрицая наличие основного вопроса философии как основного, Сергей никак это не обосновывает, ограничиваясь утверждением, что у каждого времени свои вопросы. К слову, аргумент о том, что у философии много основных вопросов, взят им у Теодора Ойзермана. Впрочем, обвинять Сергея в плагиате я не буду, а пожелаю поработать над классическими категориями “общее” и “отдельное”, “причина” и “следствие”, “часть” и “целое” и т.п. Это может помочь Реброву лучше видеть структуры и, возможно, применять историцизм на практике. И как только это будет исполнено, возможно, ценность трудов Сергея для отечественной левой мысли несоизмеримо возрастет и поднимется с зияющей высоты на высоту настоящую.
