© benjerry.com
Протестные дивестиции (изъятие капиталовложений, продажа части активов или всей компании – прим. ред.) практически неизвестны в России, а зря. Этот экономический способ борьбы за ценности гражданского общества доказал свою эффективность во времена протеста прогрессивного мирового сообщества против режима апартеида в Южной Африке в 1980-е. Сегодня этот метод продолжают применять за рубежом. Так, активисты-защитники окружающей среды в США и Канаде побуждают общественность и компании выводить свои активы из нефтедобывающей промышленности и не участвовать в инвестициях в эту отрасль с целью противодействия, например, строительству нефтепровода «Кистоун XL».
Дивестиции в смысле экономического способа влияния – это изъятие активов или прекращение финансовой поддержки тех коммерческих организаций, против которых ведет борьбу гражданское общество. Конкретная форма дивестиции зависит от сферы деятельности. Например, отказ от приобретения продукции характерен в случае общественной обструкции деятельности компаний, использующих детский труд (протесты против «Нестле» и других производителей шоколада, использующих детский труд при сборе зерен какао в Африке) или массово нарушающих трудовые права рабочих («потогонки» в Китае и других южноазиатских странах, принадлежащие «Найк» и другим производителям спортивной одежды). В случае протестов против корпораций, чьи акции активно торгуются на биржах, эффективным способом дивестиции является массовая продажа акций этих корпораций.
Наибольшую известность кампания по дивестициям получила на Западе благодаря применению этого способа в борьбе с режимом апартеида в ЮАР в 1970-е и 80-е годы. Студенты в США конца 80-х требовали от своих университетских фондов отказаться от инвестиций в компании, прямо или косвенно поддерживающих экономические отношения с расистским режимом ЮАР. Под давлением протестов общественности инвестиционные кампании, пенсионные фонды, кооперативы в США и Европе прекращали сотрудничество и продавали акции компаний, которые занимались бизнесом в Южной Африке. Целью протестов было побудить правительство ЮАР отказаться от политики апартеида.
Пикеты и демонстрации против апартеида не производили на правительство Южной Африки практически никакого эффекта, а более прагматичный метод протестных дивестиций мог такое воздействие оказать.
Основой кампании протестных дивестиций были студенческие союзы в США, которые требовали от своих университетов разрывать экономическое сотрудничество с компаниями, поддерживающими апартеид в ЮАР, и продавать их акции. Учебные заведения в США используют свои фонды в том числе и для инвестиций, получения прибыли от акций, и эти фонды были весьма существенны как раньше, так и сейчас. Например, в 2007 году объем инвестиций 60 крупнейших американских учебных заведений составил около 1 миллиарда долларов. Такие фонды дают ощутимые возможности влиять на компании посредством продажи их акций, ранее приобретенных университетскими фондами. Общественное давление привело в результате к падению стоимости акций корпораций, поддерживавших режим апартеида, и заставило их отказаться от работы в ЮАР и поддержки тем самым этого политического режима.
Серьезные протесты против апартеида, связанные с дивестициями, проходили и в Великобритании. В 1984 году премьер-министр Маргарет Тэтчер пригласила в Лондон президента ЮАР Питера Виллема Бота, поддерживающего политику апартеида, и в ответ на это на улицы Лондона вышли 50 000 человек протестующих. Одна треть британцев заявила, что они не будут покупать продукты из ЮАР, а это один из наиболее показательных способов экономического давления и прямых дивестиций.
Одним из ярчайших примеров влияния протестных гражданских дивестиций является отказ Barclays Bank (Великобритания) в 1971 году от инвестиций в строительство дамбы Кахора-Баса в Мозамбике, а в дальнейшем и полный отказ от участия в южноафриканской экономике. В начале 70-х Мозамбик продолжал оставаться колонией Португалии, правительство которой поддерживало режим апартеида ЮАР и в 1969 году начало строительство дамбы и огромной гидроэлектростанции в Мозамбике, основное предназначение которой португальцы видели в обеспечении электроэнергией не столько отсталого в промышленном отношении Мозамбика, сколько ЮАР, а следовательно, строительство дамбы и электростанции оказало бы прямую поддержку режиму апартеида.
Поэтому против строительства дамбы португальцами выступило как национально-освободительное движение Мозамбика ФРЕЛИМО (в те годы леворадикальная марксистская повстанческая организация, получавшая поддержку СССР), которое безуспешно вело партизанскую войну против строительства, так и прогрессивная мировая общественность, которая требовала от своих национальных корпораций отказаться от спонсирования апартеида и участия в проектах, выгодных апартеиду.
Barclays Bank стал одним из объектов кампании протестной дивестиции. В 1970 году национальный союз студентов Великобритании и другие студенческие организации начали кампанию против банка, призывая его вывести свои активы из Южной Африки, поводом к чему стало участие банка в проекте строительства дамбы Кахора-Баса.
Десятки тысяч студентов закрывали счета и забирали свои вклады. Кроме этого они призывали других вкладчиков бойкотировать банк, спонсирующий апартеид. Под давлением общественного мнения и дивестиционной кампании Barclays Bank уже в 1971 году объявил о своем отказе от участия в проекте по строительству дамбы в Мозамбике.
Но протестные дивестиции не прекратились. В последующие два года из-за них акции банка упали в цене на 10%. Десятки студенческих союзов по всей стране присоединялись к кампании и непрестанно призывали общественность к полной дивестиции в отношении банка.
Из-за протестов общественности за 10 лет Barclays Bank вывел из экономики Южной Африки около 50 миллионов долларов инвестиций. Через 16 лет борьбы активистов, в 1986 году, банк полностью ушел из экономики Южной Африки, и, как заявили его представители, отказ от участия в экономике апартеида был в значительной степени обусловлен давлением гражданской кампании протеста. Дивестиции сработали.
К 1990 году более 200 компаний только в США разорвали экономические отношения с ЮАР, что повлекло для ЮАР, по разным оценкам, прямые убытки от 350 миллионов до 1 миллиарда долларов. В США кампания протестных дивестиций привлекла всеобщее внимание к теме расовой дискриминации в ЮАР, что вынудило Конгресс ввести ряд экономических санкций против Южной Африки. В результате экономическое давление привело к социальным и политическим переменам в ЮАР, правительство было вынуждено прекратить политику расовой сегрегации и предоставить право голоса гражданам независимо от цвета кожи. В ситуации, грозящей тотальной экономической изоляцией, правительство ЮАР было вынуждено пойти на реформы.
Кстати, история с дамбой Кахора-Баса, закончилась вполне успешно. В 1974 году в Португалии произошла «Революция гвоздик», к власти пришли левые, был провозглашен курс на строительство социализма и, соответственно, отказ от колониализма. В 1975 бывшая колония Португалии Мозамбик был признан независимым государством. К власти пришли бывшие повстанцы ФРЕЛИМО, которые также провозгласили приверженность марксизму и курс на социализм и при поддержке СССР достроили дамбу и гидроэлектростанцию, которая стала крупнейшей ГЭС в Африке.
Существует и скептическая точка зрения на протестные дивестции, согласно которой продажа акций протестующими акционерами не влечет негативных экономических последствий для корпораций, так как эти акции тут же скупают другие инвесторы. Однако даже критики, указывающие на незначительные экономические последствия протестных дивестиций для корпораций и экономик государств, вынуждены признать, что эти протестные кампании оказывают существенное воздействие на общественное мнение, это последствия неэкономического характера, но они весьма значительные.
Если, по мнению либеральных аналитиков, финансовые потери режима апартеида от протестных дивестиций спорные, то бесспорным является привлечение общественного внимания во всем мире к проблеме расовой дискриминации в ЮАР. Во всем мире прогрессивная общественность выражала протест против несправедливости и репрессий в Южной Африке, что в итоге привело к краху политики апартеида, и протестные дивестиции сыграли в этом важную роль.
Скептические взгляды экономистов на эффективность протестных дивестиций муссируются скорее в целях нейтрализации оных, а не из-за их бесполезности.
Протестные дивестиции не приведут к банкротству крупных корпораций, потому что они действительно представляют собой каплю в море, и другие инвесторы могут легко компенсировать их. Но даже в кампании против апартеида такой цели, как обанкротить целый режим, не ставилось, так как активисты понимали, что эта цель нереальна. Но кампания позволила усилить общественное давление на правительства и корпорации, делегитимизировать проводимую ими политику.
Протестные дивестиции сегодня
В наши дни протестные дивестиции продолжают применяться активистами в самых разных сферах общественной жизни и протеста гражданского общества против негуманной, расистской, дискриминационной в различных аспектах политики, против уничтожения окружающей среды, особенно в связи с проблемой глобального изменения климата. Основную роль в глобальном изменении климата играют нефтяные корпорации, добывающие, перерабатывающие и продающие углеводородное топливо (бензин, газ). Поэтому протестные дивестиции, инициированные левыми и энвайроменталистскими организациями и движениями в США, Канаде и Европе, направлены в первую очередь против крупных нефтяных компаний. Университетские фонды по-прежнему продолжают использоваться в этих кампаниях.
Но если участие университетских фондов в дивестиционных кампаниях против апартеида не вызывало особых обвинений, то теперь, когда дивестиции осуществляются университетами против нефтедобывающих компаний, консервативные критики обвиняют такие вузы в недопустимой политизации. Действительно, не должны ли университеты заниматься только вопросами образования и подготовки квалифицированных кадров, а зарабатывать на инвестициях нужно вне зависимости от политических и иных предпочтений, только с целью создания наилучших условий для учебного процесса? Речь здесь, конечно же, идет не столько о политизации, сколько о том, что правящей буржуазной элите крайне невыгоден протест против наиболее доходного сектора бизнеса.
Однако даже не вдаваясь в идеологические споры между социалистами и неолибералами, можно возразить, что целью подготовки специалистов учебными заведениями является создание устойчивого общества и устойчивой экономики, а катастрофическое изменение климата никак не сочетается с этими целями, что означает недопустимость инвестиций в бизнес, который приводит к изменению климата. Нельзя готовить миллионы студентов к будущему, если в тот же самый момент вы подрываете саму возможность наступления достойного будущего. Это противоречит здравому смыслу.
Сегодня большинству показалось бы странным, если бы, например, министерство здравоохранения инвестировало в табачную промышленность. Оно не смогло бы оправдаться тем, что эти инвестиции нужны лишь для того, чтобы выполнять свою основную функцию: поддерживать здоровье граждан, и не нужно ничего политизировать. Двадцать лет общественные организации в Великобритании проводили кампании протеста, чтобы вынудить Британскую медицинскую ассоциацию провести дивестиции из табачной индустрии, и смогли добиться этого. Такая же волна прокатилась и в других странах. Поэтому теперь общественности даже сама идея того, что солидная медицинская организация может получать прибыль от производителей табака, кажется дикой. Благодаря кампании протестных дивестиций некогда обычное превратилось в общественном сознании в недопустимое. Точно так же теперь общественные экологические движения ведут борьбу за дивестиции из нефтяной промышленности.
В Великобритании действуют около 130 студенческих союзов при университетах по всей стране, где можно присоединиться к кампании за дивестиции из нефтяной отрасли, есть центры поддержки этой кампании в других странах.
В основном идет сбор подписей под петициями по каждому конкретному городу, где есть сторонники кампании, активисты призывают городские советы своих городов вывести инвестиции или продать акции нефтедобывающих корпораций. Для успеха кампании нужно набрать более 51% от общего числа жителей муниципального образования. Десятки тысяч подписей собрано в английских университетах, кампанию поддерживают как студенты, так и преподаватели.
Вместе с этим защитники окружающей среды от изменений климата проводят и массовые публичные акции. Например, в ноябре 2015 года демонстрация против изменения климата в Вашингтоне собрала около 1000 участников. Участники этих протестов рассматривают свою деятельность не просто как защиту экологии, а как продолжение крестового похода за всеобщую справедливость, начавшегося в 1970-х с кампании против апартеида.
Иногда мы действуем исходя из своих принципов, просто потому что это единственно правильный способ действия для честного человека. А иногда мы действуем прагматически, чтобы нанести этим ощутимый экономический урон нашему противнику. Протестные дивестиции сочетают в себе оба этих способа: это и выражение ваших принципов, и реальная экономическая борьба.
В России протестные дивестиции как способ борьбы применяются очень слабо. Гражданские и экологические активисты, как правило, ограничиваются проведением публичных акций, сбором подписей под петициями властям, но призывать своих сограждан, бизнес или власти отказаться от инвестиций, например, в сфере уплотнительной застройки, активисты еще не научились.
Примеры использования метода протестных дивестиций есть, но это в основном призывы к гражданам не приобретать товары и услуги у коммерческих субъектов, нарушающих права граждан или наносящих ущерб окружающей среде.
Протестных дивестиций в прямом смысле как продажи акций или вывода иных активов из корпораций в России припомнить, к сожалению, не удается.
В качестве показательного примера можно привести деятельность общественного движения «Искалеченный Новосибирск», которое в 2014 году выпустило магниты с надписью: «Я люблю Новосибирск, поэтому я ничего не покупаю у тех, кто портит город, кто строит плохо, кто арендует офис там, где был парк». Активисты проводили общественную кампанию против недобросовестных застройщиков, строящих способом уплотнительной застройки на месте вырубленных парков и скверов. И в рамках протеста против уплотнительной застройки активисты предостерегали горожан от покупки квартир в домах, построенных на месте парков или выстроенных во дворах существующей застройки против воли жителей ближайших домов. Это типичные протестные дивестиции. Магниты с призывом активисты раздавали на пикете всем желающим.
Фотографии Станислава Шевченко и сообщества «Искалеченный Новосибирск».
Иногда кредитование застройщика ведется известным банком, в таком случае нужно использовать это для кампании дивестиций в отношении этого банка. Обанкротить банк, как уже отмечалось, вряд ли удастся, но подорвать к нему доверие потенциальных клиентов — вполне достижимая задача. Репутационный ущерб в результате протестных дивестиций для банка может стать более значимым, чем выгоды от кредитования застройщика, и от сотрудничества с ним банк может отказаться. И если таких случаев в России еще не было, то во многом из-за того, что никто по-настоящему этого еще не добивался.
Протестные дивестиции применяются в сфере защиты трудовых прав граждан. Активно используют призывы к отказу от посещения кафе, в которых владельцы не выплачивают заработную плату рабочим и несправедливо увольняют сотрудников, питерские активисты движения «Анти-джоб». Эту практику вполне можно считать примером прямых дивестиций.
Призывы к протестным дивестициям могли бы успешно использоваться защитниками парков от вырубки и застройки. Как правило, застройщики ожидают от строительства в парке существенной прибыли, поэтому застройщика еще до начала строительства нужно лишить надежды на получение этой прибыли. С этой целью нужно в рамках протестных кампаний призывать не только власти к запрету строительства, но и граждан к отказу от посещения коммерческих объектов, построенных в ущерб экологии в парках и скверах.
Такие попытки предпринимались автором настоящего текста в Нижнем Новгороде, где застройщик пытается вырубить часть Автозаводского парка, чтобы построить там развлекательный центр с аквапарком. Место это людное, его посещают родители с детьми, и застройщик надеется получить огромные прибыли от продажи билетов в аквапарк, который намерен построить на месте вырубки около 300 деревьев. В выступлениях на митингах, в соцсетях я призывал людей отказаться от посещения этого развлекательного центра, но все же основной акцент в кампании делался большинством других активистов на обращениях к властям и запрете строительства властями или судом.
Возможно, это связано с менталитетом россиян: апеллирование к властям вместо собственных прямых действий.
Мотив заработка и получения прибыли признается большинством обывателей вполне оправданным и заслуживающим уважения, что часто используют сами застройщики, сообщая в рамках своей пиар-кампании о том, что новый развлекательный центр на месте парка создаст новые рабочие места и позволит найти работу тем, у кого ее нет.
В условиях экономического кризиса для большинства первичными остаются материальные проблемы, а не экология или окружающая среда. Но ведь кризис затрагивает и застройщиков, и банки, поэтому угроза от протестных дивестиций для частного бизнеса в России представляется вполне реальной. Было бы большой ошибкой для российского гражданского общества не использовать этот способ воздействия в борьбе не только за благоприятную экологию и окружающую среду, но и во всех иных случаях ущемления социальных и иных прав и дискриминации.
Использованная литература:
