Вам секвестр

Если постараться сформулировать главную идею, которой в последний год оказалось посвящено большинство публикаций как охранительных, так и «либерально-оппозиционных» СМИ, то ей, конечно, будет борьба с врагами государства. С одной стороны, перед нами развернется героическое повествование о дерзком вызове американской геополитической гегемонии, с другой — трагедия того, как грозная машина террора проезжается своими колесами по мужественным деятелям политического протеста. Впрочем, недавнее убийство Бориса Немцова рискует заметно изменить вектор официального повествования, сместив его с размытой «пятой колонны» на еще менее понятные области.

Тем интереснее взглянуть на то, как государство в реальности действует против неугодных. И речь тут идет вовсе не об украинских «отпускниках», а о вполне внутренних проблемах. Вопреки масштабным политическим демонстрациям, на которых ораторы наперебой заверяют в необходимости подавить местных «агентов влияния», действительная атака направлена на совсем другие категории населения. Разумеется, речь идет о наиболее уязвимых и беззащитных перед лицом бюрократического безразличия — малоимущих гражданах.

Впрочем, открытой войны, неприкрытого террора и прочих ужасов тоталитаризма мы не встречаем и тут.

Напротив, государственные ведомства разворачивают наступление исподволь, постепенно, по всем правилам военной науки, не позволяя недовольству пересечь опасную черту, но будучи уверенными, что проводимым преобразованиям не будет внезапно дан обратный ход.

Говоря конкретно, перед руководством стоят две противоречивые задачи: урезать расходы на социальные нужды граждан и сохранить их политическую поддержку, хотя бы в пассивной форме. Какая будет оптимальная стратегия в такой ситуации? Как показывает практика, чтобы народ «проглотил» даже невыгодное для себя решение, оно должно соответствовать нескольким критерием:

• Быть максимально непубличным
• Быть сложным в понимании
• Подаваться как улучшение
• Подаваться как объективная, вынужденная мера

Кроме того, лучше, чтобы такое решение:

• Принималось постепенно, было растянутым по времени
• Касалось ограниченных групп граждан
• Делегировалось запросом снизу («по многочисленным требованиям трудящихся», «по просьбам граждан», «к нам обратились ветераны/общественники/инициативные жители дома» и пр.)

От теории перейдем к практическим примерам, одним из которых безусловно является реформа системы здравоохранения Москвы. Разработка и принятие концепции этой реформы началось аж в 2011 г. Несмотря на то, что ее итоги касались миллионов граждан, разработка и принятие стратегии работы здравоохранения проходили максимально кулуарно, скрытно, ей не посвящались интервью и смелые гражданские расследования.

В общественной повестке данный вопрос и правда не поднимался до конца 2013 г., когда реформа перешла в активную стадию, начались увольнения врачей, сокращения больниц. Но и тут авторы медицинской реформы не остались внакладе, объявив свои действия, во-первых, навязанной необходимостью — «изменение порядка финансирования здравоохранения не позволяет содержать прежнюю систему», во-вторых, желанием улучшить и оптимизировать работу старой системы.

Да, назвать существующую медицинскую систему идеальной нельзя, имеет место множество недостатков.

Любая критика с позиций «оставьте все, как было» тут же получит отповедь в стиле «вы просто консерватор и не хотите ничего менять». Кроме того, реформаторы могут опереться на недовольство работой отечественной медицины в самом обществе, на критику очевидных проблем. Вот только российское общество хорошо усвоило, что отважные государственные мужи слишком любят лечить насморк гильотиной, особенно в тех областях, где под шумок можно освоить попутные финансовые потоки.

Получается своеобразная подмена понятий, когда под словами «оптимизировать» и «улучшить» зашифровали «ликвидировать» и «сэкономить». Вот что утверждают реформаторы:

«Мы привыкли, что под словом «оптимизация» мы автоматически подразумеваем сокращение. Но если бы это было сокращение, мы бы так и называли это сокращением. Мы говорим об оптимизации… Мы оснастили больницы так, как они никогда не были оснащены. Примерно в равные условия поставили и поликлиники, чтобы они могли оказывать помощь в полном объеме и ничуть не меньшую, чем в самых развитых мегаполисах мира… Но эта оптимизация должна произойти не за счет качества медицинских услуг. Наоборот, в результате этой оптимизации мы должны выйти на такое состояние столичной медицины, да и вообще медицины в нашей стране, когда медицинские услуги оказываются уже на другом уровне».

Как видно, информационно-целевая часть тезисов сторонников реформы указывает на простые вещи — оптимизация не значит сокращение, мы берем в пример лучший мировой опыт, качество важнее количества и прочее. С формальной частью доводов спорить действительно сложно.

Вот только, отделавшись от излишнего формализма, можно посмотреть, что в реальности скрывается за этими словами: сокращение финансирования системы столичной медицины на 34%, ликвидация 28 медицинский учреждений (18 больниц), увольнение 12000 врачей, сокращение коечного фонда в стационарах на 30%. Как и всегда, суровая постсоветская действительность сильно противоречит идеологии проводимых перемен, но ведь обещали как лучше, говорили умные и правильные вещи.

Столичные власти разыграли реализацию реформы как по нотам, просчитавшись лишь однажды, когда допустили утечку плана оптимизации медицинских учреждений. Только когда общественность наглядно, в цифрах и фактах, увидела суть изменений, появилось недовольство, которое вылилось в относительно масштабный и разветвленный протест.

Перейдем и к другой актуальной иллюстрации, благо в них у нас нет недостатка. С начала января этого года в регионах можно столкнуться со все большим количеством жалоб, посвященных одной проблеме — сокращению детских пособий. Притом, почему это произошло, непонятно — на руки просто выдают другие денежные суммы. Внятной информации о сокращении, уменьшении, урезании детских пособий нет ни в официальных источниках, ни в якобы оппозиционных СМИ. Возьмем ближайшую к столице Московскую область. Только по ней удалось получить немного информации, правда, совсем в ином, позитивном ключе — пособия увеличены аж на тысячу рублей. Здесь выплату детских пособий малоимущим семьям (с доходом ниже прожиточного минимума) регулирует региональный закон от 12.01.2006 г. № 1/2006-ОЗ «О мерах социальной поддержки семьи и детей в Московской области». 30 декабря 2014 г. Мособлдума поспешно (а как еще?) приняла в закон ряд поправок, меняющих фиксированные суммы выплат. Неискушенному гражданину понять суть изменений сложно. Старые суммы выплат просто исчезли, их заменили новыми. В итоге получилась следующая ситуация:

Один житель Подмосковья предоставил следующий расчет того, чем для него обернулись перемены в системе государственной поддержке семьи. В его многодетной семье пять детей, в декабре 2014 г. семья получила выплат на детей на сумму 21000 руб., в январе 2015 г. — только 12500 руб. Под ударом оказались малоимущие многодетные семьи, матери-одиночки.

Проштампованные в предновогодней суете областными депутатами поправки в закон не прошли никаких публичных обсуждений. Граждане оказались поставлены перед фактом.

В переменах есть своя логика, ведь кому-то пособия даже увеличили (для детей от 1,5 до 3 лет), а значительной части оставили неизменными. Что касается пострадавшей части малообеспеченных семей, то им предлагается больше полагаться на себя, быть более эффективными, проявлять должную инициативу. К этому стоит добавить, что в Московской области острейшим образом стоит проблема обеспечения семей детскими садами (дефицит около 40000 мест), расходы на школьное питание (18 руб. для учеников 1-4 классов, 12 руб. для учеников 5-11 классов) и молочную кухню (423 руб. на ребенка в месяц) составляют ничтожные суммы.

Подобное мы видели и в Королеве, где год назад, 17 февраля 2014 года, решением и.о. главы города Владимира Чувилина № 199 были отменены льготы при оплате дошкольных воспитательных учреждений для многодетных семей. Отменены, к слову сказать, весьма хитрым способом — в новом постановлении категория многодетных семей просто не была упомянута в числе льготников. Естественно, такое решение принимали тихо, непублично, без лишней суеты и «политической трескотни». Одновременно с этим в тот же день своим решением № 200 временный хозяин города (нынче 1-й зам мэра) в 2 раза повысил оплату за детский сад, до 2300 руб. в месяц на одного ребенка. За один день расходы многодетных семей на детские садики выросли в 3 раза. И опять-таки, многодетные матери были просто поставлены перед свершившимся фактом — будете платить, готовьте денежки, ну а жалобы направляйте по известному адресу.

Что общего во всех приведенных случаях, так это тщательное, выверенное проведение процедуры проведения решения в жизнь. Можно сказать, что сам способ осуществления реформы продумывается лучше ее долгосрочных последствий. Быстро, решительно и невозмутимо, но при этом с трогательной и показной заботой людей лишают медицинской помощи, льгот, социальных гарантий.

Однако дело не только в хитрой манипуляции власть имущих.

Проделывать такие махинации руководству явно помогает пассивность самих граждан, кризис солидарности и отсутствие коллективного классового сознания.

Люди имеют императив социальных гарантий в сознании — они знают, что государство должно в отношении них проводить социальную политику, они ее требуют. Одновременно граждане тотально неэффективны в борьбе за свои права, так как ориентируются на индивидуальные усилия, торг с властью, патрон-клиентские отношения. Вместо осознания общих классовых интересов, общей борьбы за них, граждане пытаются конкурировать друг с другом за преференциальное право быть первыми в очереди на социальную помощь, нередко в ущерб другим.

Способность правящей элиты проводить болезненные для общества, антисоциальные по сути «оптимизации» постепенно, дозированно и непублично, обрабатывая общественное мнение ложной информационной повесткой, вкупе с кризисом активизма и солидарности в обществе стала главным препятствием для массового протестного социального движения.