Карикатура. © Елкин, svoboda.org
О национальных интересах мы слышим повсюду и постоянно. Они, безусловно, являются фактором мировой политики. Хотя бы потому, что вокруг этого понятия выстраиваются доктрины и концепции, принципы международного права и огромное количество других буржуазных симулякров, главный из которых — сама политика. Википедия определяет национальные интересы как объективно значимые цели и задачи национального государства как целого.
Стоит ли говорить, что в этом определении содержится подтасовка: «объективно значимый»?
Начать, пожалуй, стоит с корневого понятия — а именно с интереса. Та же Википедия упоминает несколько значений слова «интерес», но упускает главное. Изначально понятие интереса было завязано на финансовую сферу. Можно почти точно датировать его рождение — оно появилось после «Басни о пчелах» Мандевиля. Слово произошло от «interest» — бухгалтерской заметки на полях. Она ставилась напротив суммы ожидаемой прибыли. С момента возникновения банковской системы интересом также стал называться ссудный процент. В самом общем смысле интерес — это выгода. Таким образом, само понятие интереса тесно завязано на развитии и становлении капитализма и является глубоко буржуазным по своей онтологии.
Понятием «нации» мы также обязаны буржуазии. Именно она в поисках легитимности придумала это понятие. Власть монарха, как известно, имеет высшую легитимность — его назначил Бог. Победившая в революциях буржуазия похвастаться такой крышей не могла. Люди, случайным образом оказавшиеся у власти, менее всего склонны добровольно отказываться от нее. А в отсутствии легитимности им на смену могли легко прийти другие. В сущности, это извечная проблема всех победивших революций. Как говорил Ильич, любая революция только тогда чего-нибудь стоит, когда умеет себя защитить.
Отказ от «высшей» легитимности был отчасти вынужденным. Потому как «не по Сеньке шапка». Но при этом он был принципиальным. Не имея возможности использовать этот инструмент, буржуазия легко отбросила его. Она не сомневалась в своем праве на политическую власть. Но нужно было еще убедить в этом других. Механизм демократических выборов идеально подходит чаяниям находящихся у власти буржуа. Обладая значительным финансовым ресурсом, они легко убеждают окружающих граждан в своем превосходстве и, на правах «лучших людей», формируют власть.
Однако остается вопрос: власть над кем? Власть буржуазии опирается на волю, но вот чью? Кто этот «коллективный субъект», который заменил Бога?
И тут на помощь пришло понятие «нации» как политического субъекта. От имени нации стала выступать буржуазия. А свои интересы объявила национальными. Это не было до конца ложью. Промышленная революция изменила жизнь людей. Прогрессивный характер буржуазии как класса на том этапе истории бесспорен.
Важно понимать, что и в глубоком интеллектуальном смысле буржуазия не лгала себе, когда выступала от имени нации. Подобная политическая субъектность вполне устраивала буржуазную власть. К тому же были традиционные экономические связи, более крепкие в одноязычных регионах. Сотворив кумира, буржуазия вполне истово молилась ему. Широкие массы, как правило, не подвергали сомнению власть богатых — они видели реальные результаты их правления.
Однако в чем, по сути, разница, состоят ли эти массы из французов или немцев? Везде действуют схожие правовые и экономические механизмы, да и уровень технологического развития примерно одинаков. Что разделяет их в реальной жизни?
Именно в оппозиции «свой-чужой» рождается национальное единство. Нация становится таковой в процессе национальной борьбы, так же как и класс в процессе классовой. Такая борьба требует противника. Результат очевиден — война.
Стоит ли говорить, что война является еще и весьма прибыльным предприятием?
Только победа в войне придает смысл существования политической нации. И каждая новая победа усиливает этот симулякр в сознании масс. Подобно колобку, развивается нация от одного ворога до другого, пока кто-нибудь ее не слопает. Впрочем, подобное бывает редко — в конце концов, поиграл сам — дай поиграть другим. Поэтому правящая буржуазия страны-победителя ограничивается снятием экономической стружки с проигравшего государства, вынуждая усилить там пресс угнетения масс, от имени которых объявлялась война. «А что вы хотите, — говорит буржуазия. — Мы проиграли в войне, всем тяжело».
Стоит ли говорить, что перед войной буржуазия делает все, чтобы заручиться поддержкой масс?
Может ли война отвечать национальным интересам? Может, если она победоносная. И, вступая в войну, буржуазия всегда рассчитывает победить. Это для нее рискованное предприятие, но не самоубийство. Если для феодала война была больше упражнением физическим, то финансовые олигархи предпочитают интеллектуальные игры. А люди для них просто ресурс. Для простоты тех даже одевают в разную форму — так легче фишки на картах различать.
А потом на голубом глазу людям рассказывают, что в их интересах убивать представителей другой национальности. Что, дескать, если ты этого не сделаешь — он придет и убьет тебя. Причем говорится это гражданам всех стран.
Впрочем, война — это кульминационный момент национального строительства. Национальные интересы насаждаются и в мирное время. Они могут проявляться также в торговых войнах и взаимных санкциях. Тут тоже есть пострадавшие и победители. Причем население чувствует непосредственный эффект от подобных мероприятий, и есть только одно оправдание ухудшению качества жизни.
Вы догадались — национальные интересы.
К слову, девальвация рубля — это тоже в русле национальных интересов России. Она напрямую сокращает социальную нагрузку на бюджет — ведь все пенсии и зарплаты бюджетников выплачиваются в рублях. К тому же девальвация приводит к удешевлению национального продукта, что выгодно экспортерам. Одним словом, и крупные капиталисты, и государство в плюсе. Так что не удивляйтесь ценникам в магазинах.
Это реализация национальных интересов.
Стоит ли говорить, что сокращение населения, закрытие школ и больниц тоже снижают нагрузку на бюджет?
Я уже говорил о подтасовке в Википедии. Она никак не расшифровывает понятие «объективно значимый». Какая выгода может быть «объективно значимой» для государства «как целого»?
Очевидно, что никакой «объективности» нет и в помине. В самом идеальном демократическом государстве все политические решения опираются на экспертные оценки. А любые эксперты, какими бы честными они ни были, всегда предвзяты. Затем честные депутаты принимают законы, а честные чиновники их исполняют. Даже если исходить из такой идеальной модели, все равно получается испорченный телефон, на всех этапах которого каждый руководствуется своим жизненным опытом и пристрастиями. И насколько принятое решение будет соответствовать требованию общей выгоды, большой вопрос.
Стоит ли говорить, что в реальности дело обстоит еще хуже?
Таким образом, понятие национальных интересов носит чисто манипулятивный характер и служит исключительно задаче заставить массы реализовывать чуждый для себя интерес, да еще и за свой счет.
В заключение напомню известную цитату из Владимира Ильича:
«Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов».
