Социальный протест в Ижевске © udmvoice.livejournal.com
В данный момент разрушается модель т.н. суверенной государственности — та, которая с разными перерывами существовала ориентировочно с конца 80-х годов прошлого века сначала в СССР, а теперь в СНГ. Известно, что в целом везде сложилась характерная модель «развития». Номенклатура хорошо устроилась, с радостью приняла на вооружение «демократические лозунги» и занялась распродажей природных ресурсов под тем или иным предлогом (особенно наглядно это отражается в экономических показателях, если сравнивать 1985 и 1991 гг.).
С развалом Союза ССР были осуществлены «экономические меры», которые не особенно нормализовали обстановку в стране, поскольку были рассчитаны в действительности на то, чтобы экономику «привести в нужный вид»: нужна была удобная модель для общего развития международных отношений, «адекватная» для центра капиталистического мира. Видимо, поэтому меры были выбраны самые радикальные — «шоковая терапия».
Как известно, Гайдар обучался на отделении зарубежной экономики и изучал Чили. А именно: чилийский опыт Пиночета всерьез рассматривался как адекватный путь «преобразования». И если все не будет воспроизведено с поразительной точностью в политическом смысле, то в экономике, вероятно, «преобразования» постараются реализовать те же самые. Во-первых, это разрушение способа производства в целом, во-вторых, социальное переустройство. Модель социальных отношений в СССР, несмотря на начальный популизм либералов, все-таки была неприемлема для «нормальных капиталистических отношений».
В итоге создание «рыночной утопии» провалилось с треском, а Гайдар, пускай и формально, но был отстранен от видимой власти, хотя его советы не потеряли в целом актуальность для правящей верхушки. В общем, модель нашли в «плавном движении» с конечной целью в виде идеального построения рыночного капитализма.
Стремление не было лишь безумной мечтой. Ведь была приватизация, были аукционы. Чаще всего это означало смерть для промышленности, иногда государству приходилось все выкупать назад. Было сложно выработать четкую стратегию, поскольку все развивалось не «по учебнику». Приходилось часто импровизировать. В итоге пришлось ставить на «переходный период» и довольствоваться коррупцией. Хотя попытки предпринимались различные («монетизация льгот», новые проекты приватизации и т.д.).
Сегодня можно зафиксировать, что модель стабильного разворовывания госсобственности и безудержной коррупции начинает давать сбои. В частности, наиболее важное свидетельство — это экономический рост. Он снижается с каждым годом, несмотря на высокие цены природных ресурсов.
На расширенном заседании правительства Путин сообщил, что «цены на энергоносители пока еще держатся, но этот источник, можно сказать, себя исчерпал». Он так сказал, как будто ситуация вообще решаема, как будто есть другие источники. Но другие источники, как часто намекают сторонники покойного Гайдара, все еще имеются. Нужно просто приватизировать последние источники государственного дохода. Ну или «хотя бы» приватизировать почти все и оставить государству только сотню предприятий, где оно сумеет, по мнению Улюкаева, нормально функционировать.
Что может быть проще? Нужно либо все ликвидировать, либо распродать (иногда, как показывает опыт 90-х гг., это равнозначно). А дальше саморегулирующая система рынка все поставит на свои места. Нужно просто дать ей волю, ведь она совершенна, как говорят некоторые философы. Получаются некие каменные джунгли. Нужно просто дать время рынку, и все стабилизируется само собой. Развитые страны всегда с большим удовольствием принимают эту точку зрения и предлагают ее осуществлять на практике странам периферии. У себя они, понятное дело, подобных порядков устанавливать не желают, поскольку понимают, во что это может обойтись на практике.
В действительности подобная «модель» идеально подходит для стран, где есть необходимость в деиндустриализации и варваризации. Это идеальное средство для уничтожения цивилизации. Ведь если смотреть на ситуацию рационально, то это не экономика, а идеалистическая концепция, которая достойна лишь того, чтобы находиться рядом с другими концепциями, но ни в коем случае не быть реализованной на практике. Ведь в любом случае ее реализация может быть столь же сомнительной в перспективе, как и реализация, например, какой-нибудь иной философской теории прошлых веков.
Господин Хайек как один из наиболее рьяных теоретиков неолиберализма прямо-таки подтверждает некоторые абсурдные положения самой концепции в своей книге «Пагубная самонадеянность»:
«Едва ли стоит ожидать, чтобы расширенный порядок, идущий вразрез с некоторыми из сильнейших инстинктивных желаний, понравился людям, или чтобы они сразу же поняли, что он обеспечивает материальные удобства, которых они тоже желают. Этот порядок носит сугубо «неестественный» характер — в прямом значении этого слова. Ибо он не сообразуется с биологическим естеством человека»
«Здесь я готов сразу же согласиться, что большинство принципов, институтов и практик, обусловленных традиционной моралью и капитализмом, не отвечают названным выше требованиям или критериям и — с точки зрения рассматриваемой концепции разума и науки — «неразумны» и «ненаучны». Более того, как мы уже признали, те, кто продолжают придерживаться традиционных практик, как правило, сами не понимают, как эти практики возникли или на чем они держатся»
Сознательным и в меру интеллектуальным теоретикам капитала приходится всегда признавать фактор нелогичности тех идей, которые они отстаивают с особым упорством. Причем, что особенно важно, они это отстаивают и спустя годы после того, как эти идеи на практике были провалены, как стало воочию видно, что теория ни в коей мере не ведет к стабильности, но наоборот гарантирует продолжительную нестабильность. Эта теория, понятное дело, вредная для большей части стран, где ее желают реализовать, однако полезная и «удобная» для стран центра. Поэтому данный сценарий «неолиберального наступления» характерен для любой страны, куда желают привнести «демократию».
Такие маневры очень легко заметить, если проследить за историей т.н. «развивающихся» стран после крушения СССР, где была предпринята попытка реализации неолиберального сценария и где рынок должен был «оздоровить экономику». В итоге демократии не получилось, страна одичала еще больше, а экономика стала в действительности более «удобной», чем была. Поскольку если есть ресурсы, то все доходы от них находятся в международных банках, а, соответственно, работают на экономику стран центра. И конечно, западные демократы в таком случае не жалуются на коррупцию, т.к. на самом деле для них нет противоречий. При таком исходе уже никого не волнует тот факт, что в стране могут ущемляться чьи-то там права.
Очевидно, что данный процесс прямо связан с инфраструктурой, экономическим потенциалом, способом производства и наличием природных ресурсов/технологий в стране. И если странам «третьего мира» помогали, то все же их потенциал был ничтожен, если сравнивать с основными советскими республиками, а поэтому все было исчерпано сравнительно быстро. Было видно, как эти люди быстро отказались от марксизма и встали в очередь на кредиты и «рыночное оздоровление» экономики. Во что это вылилось, известно всем.
Если в Нигерии когда-то строили школы и институты, уровень образования был достаточно высоким, была создана социальная инфраструктура, то сегодня там межрелигиозные и межклановые войны. Власти борются за золото или алмазы, а простые люди убивают друг друга по религиозным соображениям. Такой итог характерен для любого государства, которое решило действовать «по сценарию». Вначале сокращались социальные расходы, затем происходила приватизация (которая уничтожила все местное производство), после чего шли долги и полное одичание, где местная бюрократия сражалась за какие-то остатки нажитого. Неужели это все ничего не напоминает в целом? Формы могут быть разными, но суть всегда одна.
В России сокращается инфраструктура, уничтожаются социальные гарантии, уменьшается число школ и больниц. И в это же время у правительства колоссальные планы по приватизации самых разных отраслей. Министерство экономического развития РФ почти открытым текстом говорит, что только приватизация спасет ситуацию.
Сегодня они все распродадут и появятся деньги. А что будет завтра, и как все будет работать в частных структурах? Это уточнять не обязательно. Но всегда нужно помнить, что все надежды — на «невидимую руку рынка». И если у Смита это метафора, то у Хайека, как и у многих современных неолибералов, это нечто большее.
Кульминация сегодня — план Минэкономразвития, где всерьез рассматривают возможность ликвидации некоторых российских городов Дальнего Востока и Сибири, поскольку они «нерентабельны», а в ходе новой приватизации будут и вовсе не нужны. И действительно, если моногорода (коих достаточно много в России, где есть одно или два ключевых предприятия, а больше ничего и нет) потеряют эти предприятия, что будет? Причем в данном случае речь идет о 16 млн. человек (около 340 городов).
Директор профильного департамента Минэкономразвития Андрей Соколов так прокомментировал ситуацию: «Усилия, которые для переезда граждан ранее прилагали владельцы градообразующих предприятий, дали нулевой эффект. Переехать согласились единицы. И то речь шла преимущественно о высококвалифицированных специалистах. Остальные не хотели никуда уезжать, поскольку не знали, как будет решаться жилищный вопрос. Комплекс мер, которые мы предлагаем сейчас, позволит более эффективно стимулировать граждан переезжать из неперспективных моногородов»
Сложно сказать, чем это может закончиться в случае реализации. Вряд ли можно говорить об эффективности любых мер, которые бы исходили от Минэкономразвития. А реакция населения (не только тех 16 млн. человек) может быть самой разной. Похоже, что уже в ближайшие годы станут возможны самые разные социальные протесты, поскольку избежать негативной реакции на запущенные процессы уже не получится.
Другое дело, как эти процессы отразятся в рамках протестного движения. У левых определенно есть все шансы, поскольку все эти процессы прямо затрагивают население, в частности, права каждого гражданина. Однако, увы, негативный сценарий тоже возможен. И протест могут перехватить представители «альтернативного» политического клана или даже националистические элементы.
