Вот уже две недели подряд активисты левых организаций («Трудовой России», Левого Фронта, «Другой России», РОТ-Фронта и других) занимаются тем, что приходят на встречи кандидата в мэры Москвы Алексея Навального с избирателями. Первый раз Ивану Соловьёву, Василию Кузьмину и Михаилу Пулину удалось задать свои вопросы — более того, Навальный даже попробовал «ответить» на них, хоть и прибегнув к привычным приемам демагогии и ухода от темы. Но уже на следующий раз наш флагман оппозиции и великомученик русской демократии решил, что проще будет просто выгнать назойливых провокаторов со сцены под одобрительные возгласы собравшихся. Охрана Навального, ничтоже сумняшеся, силой вытолкала нацболов Александра Куркина и Марию Вахрушеву, передав их в руки полиции. Охранники не остановились даже перед рукоприкладством по отношению к несовершеннолетней девушке. Своё поведение Навальный и его команда обосновывали тем, что это были якобы провокаторы «Единой России».
Что ж, для любого человека, мало-мальски успевшего поучаствовать в уличной протестной деятельности, такое поведение Алексея и его окружения едва ли будет сюрпризом. В этом плане он мало чем отличается от своих собратьев по либеральному лагерю — Немцова, Каспарова и других. Ещё более карикатурно подобную нетерпимость и неготовность к действительно демократичному диалогу демонстрируют либеральные круги СМИ и экспертного сообщества. Не находит никакого практического подтверждения и показная приверженность этих господ демократии — причём для внимательного наблюдателя это было ясно ещё зимой 2011-2012 года, во время первых болотных митингов. Многим памятны ставшие достоянием общественности телефонные переговоры Немцова, в которых он называет собравшийся народ не иначе как хомячками и боязливыми пингвинами. Можно вспомнить и менее известную деталь — когда довольно внушительная по размерам инициативная группа предложила организаторам митинга 25 декабря выделить полчаса времени на свободный микрофон для рядовых участников, а также организовать раздачу чая из термосов. Эти идеи были замяты якобы по причине нехватки времени. Член оргкомитета Сергей Давидис, первоначально одобривший предложения пришедших к нему делегатов, задвинул их в долгий ящик, хотя члены инициативной группы взяли все вопросы по их реализации — начиная от сбора средств на матчасть, заканчивая привлечением волонтёров.
Автор статьи всё никак не может забыть, как ему довелось участвовать в дебатах по военному вопросу, которые проводили либералы из Фонда Гайдара. Там были налицо все грязные приёмы, которыми не брезгуют наши «рукопожатые» и «неполживые» либералы для того, чтобы сохранить свою хрупкую идейную гегемонию: это и уход от неудобных вопросов, и стигматизация оппонентов, и «игра в одни ворота». Последний способ, заключается в том, чтобы общаться с заведомо слабой и неподготовленной аудиторией, отфильтровав тем или иным способом тех, кто может задать неудобные вопросы или, не дай бог, указать на некомпетентность спикеров.
Игра в одни ворота — практически панацея для либеральных «экспертов», чья вопиющая некомпетентность стала уже притчей во языцех. В тех дебатах участвовал обозреватель «Эха Москвы» Павел Фельгенгауэр, «военный эксперт», отпускавший на голубом глазу такие ляпы, за которые пятиклассникам, даже сегодняшним, ставят по истории двойки и колы. Если бы в зале сидели сплошь кадровые офицеры или хотя бы мужчины, отслужившие в армии, горе-специалисту по военному делу пришлось бы очень туго. Но аудитория была по большей части сугубо гражданской. Среди восторженных студенток, холёных бизнесменов и либеральных дамочек попадались лишь отдельные люди, имеющие хоть какое-то отношение к армии и военному делу, попавшие сюда явно по недосмотру организаторов.
Ещё одна особенность наших либералов отлично проявилась во время оргкомитета Соцмарша-2013, а именно — их вопиющий социальный шовинизм. В то время как рядовой белоленточный обыватель видит в своих мечтах либеральных вождей едва ли не розовыми европейскими социал-демократами, на деле сквозь тришкин кафтан респектабельной «национал-демократии» проглядывает пещерный фашизм и шовинизм. Впрочем, внимательный наблюдатель мог увидеть это и раньше — в выступлениях и бытовом поведении «оппозиционных» светских львиц Ксении Собчак и Божены Рынской.
Не стоит думать, что все описанные свойства суть отражение особенностей России как периферийного государства с непомерными для своего статуса имперскими амбициями. Ничуть. Экономический либерализм в сочетании с практически открытым социальным шовинизмом сегодня моднейший тренд даже в Западной Европе. Европейские элиты спят и видят, чтобы в их стране тоже появился свой Герт Вилдерс — циничный, агрессивный, не боящийся общения с массами политик, соединивший в себе приверженность неолиберализму в экономике, шовинизм и щепотку социального популизма. И именно с ним, а не европейскими и советскими диссидентами и, не дай бог, с Нельсоном Манделой, надо сравнивать Алексея Навального. Тогда всё и встанет на свои места.
Что ж, казалось бы, надо быть очень изощрённым мазохистом, чтобы любить и самоотверженно защищать таких политических «героев», как Навальный, Митрохин, Немцов, Каспаров и другие. Тем не менее, многие это делают, причём искренне и бесплатно. Тут есть один важный методологический момент, а именно то, как работают механизмы социальной перцепции и рефлексии наших сограждан. Для многих рядовых участников митингов последних двух лет уже сам факт того, что они вышли на площадь, представляется серьёзной победой. Скудный политический и социальный опыт не позволяет многим увидеть ограниченность и убожество таких «побед», что, вкупе с отсутствием привычки к коллективному и солидарному действию, ставит барьер на пути дальнейшего вовлечения в процесс социально-политической борьбы. Соответственно, возникает немалый соблазн успокоиться и почивать на лаврах, ограничив свою активность хождением на митинги «как на работу». Надо сказать, что приснопамятный Алексей Навальный довольно чётко выразил эту тенденцию.
Болотные лидеры, в таком случае, являются гарантом воспроизведения такой модели политической активности или, если точнее сказать, пассивности. Воистину, нет ничего приятнее, чем ощущать сопричастность к чему-то великому, ничего толком для этого не делая. Именно эту привилегию «рукопожатой» и «неполживой» пассивности так отчаянно защищают хомячки Навального, Немцова и иже с ними. Ради этого dolce far niente они готовы набрасываться на всех, кто посмеет покуситься на священную фигуру лидера. Причём чаще всего достаётся тем людям, которые действительно борются и уже успели пострадать за свои политические взгляды. В результате, те люди, которых даже ни разу не вызывали на беседу в полицию, записывают в провокаторы тех, кто уже отсидел не одни сутки в КПЗ и имел дело с пресловутым центром «Э». Шаблон затрещал, но выдержал.
Справедливости ради надо отметить, что подобный симбиоз существует и в левоконсервативной среде — будь то среди сторонников зюгановского КПРФ или Сергея Кургиняна. Обозвать инакомыслящего провокатором, отрабатывающим чьи-то деньги, гораздо легче, чем ответить по существу на любой вопрос (даже если он и вправду «заказной»). Здесь опять проступает не раз уже подмеченная в публикациях на Рабкоре общность политической культуры всей оппозиционной среды, вне зависимости от тех цветов и идеологий, которыми прикрываются соответствующие суб-элиты. Так или иначе, «хомячки» не просто достойны своих лидеров, но и в определённом смысле эти лидеры являются продуктом их убогой политической культуры. Свита делает короля.
Ещё один характерный продукт «хомячковой» политической культуры — это разнообразные фрики, носящиеся со своими сверхидеями и периодически собирающие вокруг себя карликовые секты всевозможной политической окраски. Корни фричества лежат опять же в недостатке культуры коллективного действия, отчуждённости от реальной политической практики, отсутствии привычки к систематическому анализу ситуации, да и вообще любой систематической деятельности. Немалую роль в генезисе фричества играет и фрагментарность, частичность повседневной деятельности современного человека. Из неё рождаются однобокие, гипертрофированные идеи, которые являются лишь проявлением того состояния невроза, в котором пребывает современный человек, но никак не средством его освобождения и излечения.
Убогая, недоношенная политическая культура России в её «болотном варианте», таким образом, включает в себя три характерных элемента: некомпетентных и неспособных к демократическому диалогу лидеров, пассивных хомячков и всё более погружающихся в пучину политической шизофрении фриков с их безумными идеями.
Тем не менее, сама логика исторического процесса всё более делает описанную выше политическую культуру достоянием прошлого. Болотные лидеры всё больше показывают своё истинное лицо, борясь за место у всё более оскудевающей кормушки, а сверхидеи разного рода фриков смотрятся всё более смехотворно на фоне тех проблем, что создаёт нам едва ли не ежедневно правительство. И здесь нелишне напомнить классическую мысль о том, что силы прошлого, предчувствуя свой скорый конец, отчаянно цепляются за жизнь, препятствуя выходу на сцену истории новых, прогрессивных сил. Этот тезис, не раз и не два подтверждённый самой историей, развеивает остатки той иллюзии, что в борьбе можно обойтись одними лишь мирными средствами. Борьба за новую политическую культуру протеста, основанную на принципах демократии, солидарности и всеобщего участия, ориентированную на практическое решение конкретных задач и реальные, значимые для большинства общества успехи, будет нелёгкой, но именно она будет хорошей репетицией генерального сражения между прогрессивными силами и отжившей свой век элитой.
