Перед вами очередной ответ Ноама Хомского Славою Жижеку. Дебаты между ними разгорелись в конце июня, после того, как профессор Хомский заявил, что из числа философов Европы Жижек являет собой «крайний пример» пустого интеллектуального «позерства». Вскоре Жижек ответил ему, заявив, что он «не знает никого, кто настолько бы эмпирически ошибался». Ноам Хомский отвечает на обвинения Жижека в открытом письме, опубликованном на Znet.
Я получил массу предложений прокомментировать вот это заявление Славоя Жижека, «Ответ Ноаму Хомскому: «Я не знаю никого, кто настолько бы эмпирически ошибался». Я прочитал этот материал с определенным интересом, в надежде хоть что-то из нее узнать и, учитывая само название, найти ошибки, которые мне следует исправить. Ошибки, конечно, присутствуют практически во всех опубликованных материалах, даже в сугубо научных монографиях — достаточно лишь просмотреть обзоры в узкоспециализированных журналах. Если я нахожу ошибки или мне сообщают о них, я их сразу же исправляю. Однако здесь совсем иной случай. Жижек ведь не находит ничего, абсолютно ничего, что можно было бы назвать эмпирической ошибкой. И не удивительно. Каждый, кто заявляет об обнаружении эмпирических ошибок (если это хоть немного серьезный человек), по крайней мере, предоставит хоть какие-то доказательства — цитаты или ссылки, — хоть что-нибудь. Однако ничего подобного ведь нет и, боюсь, меня это нисколько не удивляет. Я сталкивался уже с подобными примерами его понимания эмпирического факта и его примерами обоснованной аргументации.
Например, в 2008-м году в зимнем номере немецкого культурологического журнала Lettre International Жижек приписал мне расистское высказывание по поводу Обамы, на самом деле сказанное Сильвио Берлускони (речь идет о фразе «Обама — белый, только немного загоревший» — прим. пер.). Я проигнорировал этот факт. В конце концов, к каждому, кто отходит от идеологической ортодоксии обычно относятся таким образом. Тем не менее, редактор журнала Harper’s, Сэм Старк заинтересовался этим моментом и решил докопаться до истины. И в январском номере журнала (Harper’s, 2009) был опубликован отчет о проведенном расследовании.
Жижек ведь утверждал, что он основывался на чем-то, что прочитал в каком-то словенском журнале. Великолепный источник (если он вообще существует). Однако Жижек затем продолжил, заявив, что приписывание мне этого расистского высказывания об Обаме это не есть критика, поскольку я должен был бы сказать нечто подобное, как «вполне допустимую характеристику в нашей политической и идеологической борьбе». Пусть лучше кто-нибудь другой расшифровывает, что же это вообще означает. Затем в интервью словенскому журналисту и активисту Игорю Видману Жижек сказал, что он якобы обсуждал со мной этот вопрос по телефону, и я с ним, дескать, согласился. Конечно же, это чистейшая фантазия.
И это ведь не единственный случай. Жижек дает нам в данном случае замечательный пример того, каким образом он аргументирует свои комментарии. По словам Жижека, я якобы заявляю, что «нам не нужна критика идеологии», то есть, получается, что нам не нужно то, чему я на протяжении многих лет придавал столько усилий. Его доказательства? Он якобы слышал это от кого-то, кто общался со мной. Опять же, чистейшая фантазия и замечательный показатель сущности его понимания эмпирического факта и рациональной дискуссии. Следовательно, я и не ожидаю от него чего-то большего. Достаточно лишь вспомнить, как Жижек заявил следующее: «Я помню, как он защищал Красных Кхмеров — он написал пару текстов, в которых заявлял, дескать, «это всё западная пропаганда, а Красные Кхмеры были не такими уж и ужасными». А когда впоследствии он должен был все же признать, что Красные Кхмеры были вовсе не самыми замечательными ребятами во вселенной, то меня поразило, как он стал защищаться. Он утверждал: «исходя из имевшихся на тот момент данных, я был прав. Мы тогда многого еще не знали». Только я полностью отвергаю такого рода линию аргументации».
Давайте, однако, вернемся к эмпирическим фактам, которые так докучают Жижеку.
Жижек ничего не цитирует и лишь ссылается на работу, которую я в 1970-х написал в соавторстве с Эдвардом Херманом: «Политическая экономия прав человека», и на другую нашу совместную работу, написанную спустя десять лет — «Как фабрикуется согласие». В этих работах мы и обсуждаем те темы, о которых вспоминает Жижек. В работе «Политическая экономия прав человека» мы обсуждали множество примеров выдвинутого Херманом принципа разграничения жертв на «достойных» и «недостойных» [внимания]. «Жертвы достойные» — те жертвы, в участи которых можно обвинить официального врага. «Жертвы недостойные» — жертвы преступной деятельности нашего же государства. В качестве примеров мы говорили о Камбодже при Красных Кхмерах и происходившем в тот же период завоевании Индонезией Восточного Тимора. Обоим примерам посвящены достаточно длинные главы. Данные примеры говорят о многом: схожая жестокость, один и тот же регион, один период времени. И жертвы Красных Кхмеров — «достойные жертвы», в их участи можно винить врага. Жертвы в Восточном Тиморе — «недостойные жертвы», поскольку мы были ответственны за их участь, а индонезийское вторжение было одобрено Вашингтоном и полностью поддержано США, несмотря на все зверства (названные впоследствии в расследовании ООН «геноцидом») и массу доказательств, которые мы и приводим. Мы попытались показать, что в обоих случаях мы сталкиваемся с примерами чрезмерной лжи в масштабах, которые могли бы впечатлить даже Сталина, но ложь в обоих случаях была противоположного характера: в случае с Красными Кхмерами мы сталкиваемся с масштабной фабрикацией мнимых преступлений, с повторением обвинений, ложность которых была уже ранее доказана и с игнорированием достоверных свидетельств и т.д. В случае же с Восточным Тимором всё наоборот, здесь мы видим в основном молчание или полное отрицание.
Оба случая, конечно же, не являются идентичными. Пример Восточного Тимора имеет несравнимо большее значение, поскольку зверства там мы легко могли прекратить, что, в конце концов, и произошло в сентябре 1999-го, вероятно, по указке Вашингтона — дескать, игра закончена. И наоборот, в том, что касается Красных Кхмеров, ни у кого не было каких-либо предложений по поводу того, как прекратить все эти зверства в Камбодже. И когда вьетнамское вторжение положило им конец в 1979-м, то Вьетнам всячески стали осуждать и критиковать американские масс-медиа и правительство США. Мало того, США сразу же стали оказывать дипломатическую и военную помощь Красным Кхмерам. И в этот момент комментарии по поводу Камбоджи практически прекратились — камбоджийцы стали «недостойными жертвами», поскольку они подвергались нападениям со стороны палачей из числа Красных Кхмеров, которых в тот период уже поддерживал Вашингтон. Аналогичным образом камбоджийцы были «недостойными жертвами» до захвата власти Красными Кхмерами в апреле 1975-го — ведь они подвергались нападениям и самым массированным в истории бомбежкам со стороны США, сравнить масштабы тех бомбежек можно разве что с бомбежками союзников на тихоокеанском фронте в ходе II-й мировой войны. США в Камбодже бомбили беззащитное население сельских районов, следуя приказу Генри Киссинджера уничтожать «при помощи всего, что летает, всё, что движется». По поводу печальной участи камбоджийцев, подвергавшихся этим бомбежкам, практически ничего не говорилось в то время, ничего не говорят об этом и сейчас.
Ученые из Камбоджи отмечают, что период с апреля 1975-го по 1978-й (период правления Красных Кхмеров — прим. пер.) изучали и исследовали настолько тщательно, как не исследовали всю остальную историю Камбоджи, что ничуть не удивительно, если учитывать идеологическую пользу от страданий «достойных жертв». Эту тему мы также обсуждали с Херманом в тех работах.
В данных работах (как и в других) мы собрали достаточное количество документальных свидетельств, демонстрирующих тот факт, что такая модель поведения — абсолютно нормальное явление, Камбоджа при Красных Кхмерах (но, что особо важно, ни до, ни после них) и Восточный Тимор вместе формируют в данном случае поразительный пример. Мы также отмечали в своих работах, что нельзя отделять одно от другого и предоставили множество примеров и очевидное объяснение такому феномену.
Причем, всё, что мы писали тогда и впоследствии о Восточном Тиморе (что имеет большую важность в данном контексте), фактически полностью игнорировали. И то же самое касается всего, что мы (и прочие авторы) писали о «недостойных жертвах» в Камбодже, то есть в тот период, когда эта страна подвергалась атакам со стороны США. Мало того, была создана чуть ли ни целая индустрия — масса людей истерически пыталась обнаружить какие-нибудь ошибки в нашем анализе событий в Камбодже при Красных Кхмерах и их трактовке. Однако до сих пор ничего найти им не удалось. Я уверен, что выскажу мнение и Эда Хермана, если скажу, что мы были бы рады увидеть переиздание той работы, а также гораздо более важной нашей работы о «недостойных жертвах», написанной через десять лет, в которой мы анализируем факты и весь обрушившийся на нас ураган критики.
Нет ничего удивительного в том, что никаких ошибок в наших работах обнаружить так и не удалось. Мы ведь анализировали не только печатные материалы того времени. Мы достаточно четко продемонстрировали — как пишет один из комментаторов статьи Жижека, — что «в первую очередь нас интересует не воссоздание фактов, касающихся послевоенного Индокитая, а скорее исследование того, как они преломляются через призму западной идеологии», то есть задача у нас была несколько иного рода, и все-таки она была попроще. Мы писали, что не можем доподлинно знать все факты, однако старались придерживаться истины и особое внимание уделять документальным свидетельствам, наиболее достоверным свидетелям и участникам тех событий. В частности, что касается выводов, то мы цитировали разведданные госдепартамента США, которые принято считать достоверным источником. Кроме того, данная глава перед публикацией была тщательно изучена и вычитана многими ведущими камбоджийскими учеными. Поэтому не удивительно, что ошибок в ней не нашли. Гораздо в большей степени меня интересует тот факт, что до сих пор все, кто подвергся влиянию западной пропаганды, упорно и с каким-то религиозным рвением верят в предписанную доктрину — проявлять величайшее негодование по поводу периода правления Красных Кхмеров, а также по поводу нашего тщательного анализа доступной информации, целого потока фальсификаций и причин замалчивания столь значимых событий на Восточном Тиморе и в той же Камбодже до и после периода правления Красных Кхмеров. И высказывания Жижека являют замечательный тому пример.
Любой читатель без труда заметит, что Жижек не предоставляет ни малейших доказательств выдвинутых им обвинений, а просто повторяет то, что, скорее всего, где-то услышал или вычитал в каком-то словенском журнале. Не меньший интерес представляет и тот факт, что Жижек был шокирован тем, что мы, оказывается, использовали в своей работе доступную информацию. Он «полностью отвергает» такую процедуру. Думаю, нет нужды комментировать настолько иррациональное высказывание. Всё, что говорил Жижек дальше, не имеет отношения к чему-либо сказанному или написанному мной, поэтому я дальнейшие его слова просто проигнорирую. Хотя остается вопрос: почему вообще такого рода театральные представления воспринимают всерьез? Но это, давайте, тоже опустим.
