«С победой вернулся домой, живой»: год спустя после убийства Навального
Ровно год назад в колонии погиб Алексей Навальный. Можно как угодно относиться к Навальному, но не признать один факт точно невозможно: именно он являлся лидером широкого оппозиционного движения, которое на равных могло противопоставить себя власти. Вам мог не нравиться Навальный, вы могли упрекать его за националистическое прошлое, как это делает горе-экономист Гуриев*, или ругать за непоследовательные либеральные или левоцентристские тезисы, но именно он был в широком смысле слова политиком социального популизма, который не боялся рисковать своей жизнью ради политического успеха. Обычно термин «популист» имеет ангажировано негативную коннотацию. «Он много говорит популистских пространных лозунгов», «у него нет реальной программы, только популизм» и т.д. На самом же деле популизм – это обращение к широким слоям населения, политизация их и направление борьбы против «элит». «We are 99 percent», – гласил лозунг широкого антикапиталистического движения «Оккупай Уолл-стрит», которое за 2011 год сумело распространиться на всю Европу и США, вовлекая сотни тысяч людей в политический процесс. 2016 год, США – кампании Берни Сандерса и Дональда Трампа, которых либеральные политики называли фразерами и популистами. В конечном итоге и левый Сандерс, и правый Трамп поднимали самые важные и интересные темы американской политики, достигнув больших успехов на политической арене. Марин Ле Пен и «Национальной объединение», Джереми Корбин и левое крыло Лейбористской партии, Жан-Люк Меланшон и «Непокоренная Франция» – как бы вы к ним ни относились – это примеры антиэлитарного популизма. Россия также в свое время не отставала от западных трендов, которые достаточно эффективно подхватывал Навальный.
От «революции» к «революции»: Болотная площадь и возвращение Навального
4 ноября, 2011 год. По Москве идет колонна русских националистов с имперскими флагами, хоругвиями, некоторые даже с более радикальными флагами и лозунгами: «Долой мигрантов!» – от колонны Движения против нелегальной миграции, есть и нацистские антисемитские призывы. Националисты находились тогда в зените своей славы. Большие выступления на Манежной площади 2010 года, большое количество участников движения, да и в целом большое влияние традиции глубинного русского черносотенства как демократического, так и вполне официального, о чем еще писал Ленин. Эти факторы обуславливали могучий рост националистов в те годы. В толпе этой большой колонны, держа в руках флаг Российской империи, шел бывший член партии «Яблоко» Алексей Навальный. Еще недавно он был либералом, а затем, чувствуя веяния времени, стал ходить на маршах с националистами, записывать ролики для движения «Народ», где призывал легализовать использование оружия и выселять всех мигрантов. Отвечая на вопросы журналистов, Навальный скажет, что будет ходить на Русские марши, потому что видит в них потенциал. Позднее, уже в своей книге, Навальный, как бы объясняясь перед западной аудиторией, напишет, что хотел придать националистическому движения демократический характер, наподобие европейских партий. Как бы мы ни относились отрицательно к национализму, но работа с этой аудиторией дала свои плоды. И уже через месяц, в декабре 2011 года, на митингах против фальсификации выборов в колоннах протестующих были не только уже ранее знакомые лица и либеральные флаги, но и националисты, имперцы, левые, анархисты. В колонне вместе шли Навальный и Немцов, Поткин и Удальцов, Митрохин и Прилепин.
Болотные протесты – это не только «бунт среднего класса» или осколки «либеральной» эпохи Дмитрия Медведева, но это и широкие социальные протесты, вовлекшие в них и рабочий класс. Требования демократизации политики и экономики шли бок о бок, что сильно напоминало аналогичную историю в Никарагуа в 1970-е годы, когда во времена диктатуры Сомосы либеральный и левый фланг объединился против власти и сумел в коалиции в революционной ситуации ее победить. Оказавшись в революционной ситуации и при готовности народа бороться за демократизацию, Россия проделала обратный путь. Почему? Причина этому – не только в эффективной стратегии власти «разделяй и властвуй», определяющей ее крепкость, но и в предательстве самих лидеров протеста – Немцова, Венедиктова* и Рыжкова, которые предпочли договариваться с властями о переносе митинга на Болотную площадь, в обмен получая «плюшки» в виде регистрации своих партий. В Никарагуа, в стране третьего мира, как левые, так и либералы не только не могли смириться с авторитарным консенсусом режима Сомосы, но и имели политическую волю окончательно денонсировать режим, объединившись на общей платформе. Спектакль в России 2011-2013 годов в виде «Координационного совета оппозиции», работа оппозиционеров с сомнительными личностями и продолжающаяся линия на надежду раскола элит, длился долго, но закончился почти одномоментно – вскоре после «Крымской весны» и начавшегося после него долгого консенсуса, который практически полностью маргинализировал какое-либо оппозиционное движение.
Навальный учел опыт провала болотных протестов и то, как в массовом сознании привычное либеральное движение и его лидеры неэффективны, когда вопрос касается власти и воли к победе. Партии «Яблоко», «Парнас», радио «Эхо Москвы» воспроизводили привычные тезисы и идеи о свободе и либеральной демократии, однако, вместе с этим не желая становиться популистами и создавать исторический блок из разных сил, которые могли бы претендовать на охват не 5 % населения. Даже между собой, близкие идеологически «Парнас» и «Яблоко» предпочитали проводить маргинальные срачи, в ходе которых обнаруживались не столько противоречия в их идеологии, сколько в личных амбициях лидеров (как это похоже и на нынешний день), которые не позволяли либералам объединиться в хоть какой-то избирательный блок.
Навальный отстранился от привычных демшизовых маршей, ненужных споров и мероприятий и сконцентрировался на формировании как популистской повестки, так и на развитии социальных сетей и региональных штабов, которые вовлекали в политику тысячи людей. Акцент делался не только на известных антикоррупционных расследованиях, которые оставались ядром популистского дискурса, но и на работе в регионах. Так называемые «штабы Навального», которые были созданы в преддверии выборов 2018 года, создавались сотнями по всей стране, а лозунги о «социальной справедливости» в ходе митингов против пенсионной реформы привлекали тысячи людей из этих регионов. В конечном итоге, отстранившись от заезженной пластинки «Эха Москвы», как выражался Василий Жарков, направленной на аудиторию в несколько сот тысяч человек, Навальный выбрал путь широкого социального блока, вовлекая в него как националистов, так и либералов и левых, играя на их лозунгах и демаргинализируя политику.
Тем не менее, хотя и достигнув успехов в привлечении большого числа аудитории (трансляции Навального одновременно могли смотреть около 60 тысяч человек, его фильмы регулярно набирали миллионы просмотров, а количество людей на митингах достигало десятков тысяч), в стратегии «Умного голосования» (которая привела к появлению огромного числа независимых депутатов в Москве и в провинции), главной проблемой навальнистов была недооценка власти. Леонид Волков* еще в интервью 2011 года уверял аудиторию, что власть легко расколоть, предложив бизнесу гарантию на неприкосновенность собственности в случае прихода к власти демократов (эту маниакальную идею Волков ретранслирует до сих пор). Метафизический раскол элит и фанатизм от книги Джина Шарпа про цветные революции объективно не гарантируют переход общества к революционной фазе, что отразилось в 2021 году. Навальный, безусловно, вошел в историю России, когда самоотверженно вернулся в Россию – на свою родину, чтобы, как он выразился, «продолжать свою деятельность». Расследование про дворец Путина и выздоровление от отравления давали Навальному дополнительные очки как среди населения, так и среди колеблющихся элит, склонных посматривать на Запад. Вернувшись в страну, Навальный создал повод для огромных манифестаций и протестов, которые начали сотрясать страну. Руководством за этими протестами взялись лидеры ФБК за границей. Однако никакой внятной стратегии протестов в оживленной ситуации ни Волков, ни Певчих* предложить не смогли. Корреспондент Рабкора Александр в те январские дни писал:
«Если бы навальнисты действительно хотели брать власть через улицу, то у них была бы определенная стратегия наращивания уличного протеста. Эта стратегия предполагает продолжение акций на следующий день после 23 января. 24-е число приходилось на воскресенье, то есть выходной день, гражданам не надо беспокоиться по поводу работы. Протестующие уже получили опыт, эмоции бушевали после действий по подавлению демонстраций со стороны путинских силовиков. Увидев пример 23, на следующий день вышли бы новые недовольные действующим политическим режимом. Исходя из протестов 24-го, надо было бы планировать акции на 25-е или на ближайшую субботу – то есть на 30 января. Навальнисты, что называется, «дают заднего». Назначают следующий день протестов на 31 января. Это даже не укладывается в логику поддержки их вождя Алексея, ведь приговор ему «суд жуликов и воров» будет выносить 29 января».
Надеясь на пресловутый раскол элит и, в сущности, недооценивая силу власти и силового аппарата, лидеры протеста за рубежом обрекли протесты на полный провал. Полагаясь лишь на фактор внутреннего смятения элит, Волков и Певчих недооценили гражданскую мобилизацию, вместо этого предлагая посвятить фонариками на улице или выходить на митинги как некие общие собрания скандирования лозунгов, а не с целью объединения в общий блок. Угасание протестов и еще большая консолидация власти предопределили усиления репрессий в стране и начало подготовки к войне.
Наследие Навального сейчас: Радио «Эхо Москвы» 2.0
Я писал ранее, что Василий Жарков весьма точно выразился про ограниченность аудитории Эхо Москвы для несколько сот тысяч либеральных интеллигентов. Тем не менее, именно сейчас Жарков, представляя умеренно левое крыло оппозиции, призывает поддержать переродившееся «Эхо Москвы» 2.0 в лице команды ФБК. Ему же вторит другой левый – Илья Матвеев*, который говорит о «сочувствии» в адрес ФБК. Стоит сейчас Марии Певчих произнести максимально умеренный левый тезис, как сразу же ряд наших коллег бегут доказывать нам, что ФБК – это про прогресс и надежный альянс. На деле же, ФБК давно превратилась в эмигрантское медиа, лоббирующее интересы крупного бизнеса и давно отчуждившееся от реальных проблем россиян как в России, так и за рубежом. Скандал с банкирами, вечные срачи ни о чем, отсутствие поддержки россиян (вспомним только историю про 15-летнего активиста в Казани, которого из-за поста ФБК сейчас судят за экстремизм). Подставьте только вместо Газпромбанка Леонтьева или Железняка, и все встанет на свои места. Это не значит, что Навальный являлся абсолютно чистым и неподкупным политиком. ФБК и ранее отстаивала интересы бизнеса (поэтому левые не должны приписывать себе их в союзники когда-либо), однако, сам Алексей умел концентрироваться и на проблемах своей страны, что выделяло его на фоне либеральных политиков.
Спустя год после убийства Алексея в оппозиционной среде – неважно, левой, правой, либеральной нет достойного ответа: что делать? Кто виноват, вроде, и так ясно. А вот стратегии вовсе нет. Однако это не значит, что события будут развиваться статично. История учит не только на своих ошибках, но и дает шансы, которые необходимо использовать. Но готов ли кто-либо сейчас этот шанс использовать, когда он представится? Вопрос очень хороший.
*признан(а) «иноагентом»
**организация признана экстремистской в России
Автор: Источник, прислонившийся к башне Кремля
