Утром 9 июня британские газеты вышли с насмешливыми заголовками: так, например, The Sun назвал Терезу Мэй «хаосом» (Maythem), а Daily Mirror – «политическим бедствием».
Согласно результатам подсчета голосов на британских выборах, партия консерваторов не набрала большинства мест в парламенте, завоевав 318 мест из 326, необходимых для большинства. Результат тори оказался далек от расчетов на убедительную победу. Действующий премьер-министр Тереза Мэй заявила о создании коалиции с Демократической юнионистской партией. Аналитики сходятся во мнении, что такой результат всеобщих британских выборов 8 июня осложнит как внутреннюю обстановку в стране, так и ее внешнеполитические дела. Профессор политических наук университета Суррея Саймон Эшвуд считает, что даже если бы консерваторам удалось получить большинство, доверие к Мэй было бы все равно основательно подточено.
Еще в апреле Мэй объявила о проведении всеобщих выборов, рассчитывая укрепить представительство консерваторов в нижней палате парламента – на тот момент ее партия занимала 330 мест, и это решение некоторые восприняли как авантюру. Лозунгом ее кампании было «сильное и стабильное руководство», но в то же время нельзя забывать, что итоги выборов связаны с неприятием социальной политики текущего премьера: Мэй заявляла о намерении сократить пенсионные расходы (а вернее – переложить расходы за услуги по уходу за пожилыми людьми на них самих, если их общие сбережения и активы составляют более 100 тысяч фунтов) и отменить обеды в начальных школах; её репутация как бывшего министра внутренних дел также пострадала от недавних террористических атак.
Лидер лейбористской партии Джереми Корбин неоднократно критиковал Терезу Мэй за сокращения полицейских сил (в рамках «жесткой экономии» было сокращено 20 тысяч полицейских) и призывал её уйти в отставку. Причем по итогам голосования Мэй может столкнуться с давлением и требованием отставки внутри партии: влиятельные тори считают, что она должна нести ответственность за этот результат, не удовлетворяющий партию.
Парламент теперь находится в «подвешенном» состоянии – ни у одной из партий нет большинства.
Коалиционное правительство, по словам Мэй, «принесет в Британию стабильность и проведет страну через сложный период переговоров о Brexit». Переговоры с Францией и Германией обещают быть сложными, особенно учитывая победу на прошедших во Франции президентских выборах Эммануэля Макрона, представляющего собой сохранение status quo в том числе в политике поддержки единства Евросоюза1. Лидеры остальных оппозиционных партий, в частности либеральных демократов (Тим Фэррон) и шотландских националистов (Никола Стерджен), в свою очередь, подчеркнули свое нежелание участвовать в коалиции.
Джереми Корбин, в свою очередь, выступил ярко и убедительно – непредвиденно для правящих консерваторов, медиа и собственных оппонентов в партии. Корбин, занявший пост лидера партии в 2015-м, был уже известен публике, когда Мэй еще только получила пост премьер-министра от Дэвида Кэмерона после голосования по выходу из Евросоюза. Попытки атаковать лидера лейбористов со стороны консерваторов ни к чему не привели, поскольку электорат не узнал о Корбине ничего нового. Последовательно представляя левое крыло партии с конца 1980-х (он даже успел поспорить в парламенте с самой Маргарет Тэтчер) и защищая социальные интересы граждан, в своей кампании Корбин пошел значительно дальше того, что избирателям предлагал Берни Сандерс в США.
Основными политическими целями лейбористов были выбраны национализация британских железных дорог, отмена платы за высшее образование, увеличение налогов, ограничение зарплат топ-менеджмента и ограничение роста стоимости жилья, сдаваемого внаем.
Упоминалось также о возможности заново открыть угольные шахты, некогда составлявшие значительную часть британской экономики. Этой программой партии лейбористов удалось нарастить популярность в обществе, в том числе и среди молодежи (которая, к примеру, не застала т. н. «конец эпохи послевоенного консенсуса» и не видит в той же национализации железных дорого ничего плохого).
По итогам кампании, Корбин заявил о себе как оригинальный, защищающий социальные интересы и чуждый лукавства политик, партия завоевала свыше 12 млн голосов – лучший результат с 1997 года. Все это произошло еще и вопреки публикациям СМИ, которые почти полтора года вели кампанию против Корбина – от правых (ко дню выборов консервативные таблоиды опустились до изображения Корбина на помойке) до The Guardian. В его поддержку на страницах газеты звучали только голоса посторонних левых авторов, а также ученых Дэвида Грэбера и Ноама Хомского.
Рост авторитета Джереми Корбина стал, таким образом, еще и следствием консолидации сил, когда после его избрания на руководящий пост в партию стали возвращаться разочарованные активисты из старшего поколения, а также стала вступать ранее аполитичная молодежь, в результате чего численность партии выросла с менее чем 200 тысяч до более полумиллиона членов.
Стоит добавить, что в последний раз лейбористы представляли подобную программу в далеком 1983-м, накануне забастовки Национального союза горняков 1984–1985 годов. В то время партией руководил Майкл Фут, с опорой на сильные профсоюзы пытавшийся защитить социальное государство от демонтажа. Но поражение от консерваторов стало актом реванша правых и причиной начала системной трансформации Лейбористской партии из политической организации трудящихся в партию «среднего класса». Партия постепенно теряла в численности за счет удаления последовательных «леваков» и ухода разочарованных, и так называемые «новые лейбористы», выигравшие выборы 1997-го под лидерством Тони Блэра, были уже по сути центристами. Так «послевоенный консенсус», подразумевающий существование социального государства, сменился консенсусом неолиберальным. И даже когда партия вновь перешла в оппозицию в 2010-м, альтернатива для левых в большей степени ассоциировалась с «зелеными» (The Green Party of England & Wales) или шотландскими националистами (SNP). Попытки создать организацию левее лейбористов, такие как Respect («Уважение») и Left Unity («Левое единство») успехом не увенчались.
***
Итоги всеобщих британских выборов обычно не слишком много значат для мировой политики, но процесс переговоров о Brexit, нарастающая идеологическая пропасть между лейбористами и консерваторами вкупе с президентством Трампа могут иметь серьезные последствия. Не будет преувеличением сказать, что и британские выборы стали заметным событием на мировом политическом календаре.
Основной приоритет для британской внешней политики сейчас – выход из Евросоюза, и Тори заняли жесткую позицию по вопросу миграции, желая ввести годовое ограничение на въезд: не более 100 тысяч человек. Для этого придется прекратить свободное перемещение граждан между Британией и странами – членами Евросоюза. Сейчас в Соединенном Королевстве живут три миллиона граждан Евросоюза, из которых в прошлом году в страну въехало 250 тысяч. Проблема здесь в другом: едва ли Евросоюз согласится с миграционными ограничениями, при этом сохранив для Британии доступ на единый рынок.
На сегодня 44% английского экспорта поставляется в Евросоюз, и при резком «разъединении» ущерб будет нанесен обеим сторонам товарооборота. Одновременный выход Великобритании из соглашений по иммиграции и торговле – тот самый «жесткий» Brexit – будет реализован по умолчанию в случае, если стороны не договорятся о более мягких условиях. Терезу Мэй это, судя по ее заявлениям, мало беспокоит: «Для Британии нет лучше сделки, чем [эта] плохая сделка», постоянно повторяет она. Напротив, Корбин и вслед за ним многие другие лейбористы готовы к поиску компромисса по миграционному вопросу.
Еще один вопрос – роль Соединенного Королевства вне вопроса о выходе из Евросоюза. Британия – традиционный союзник США и играет заметную роль, например, в западных военных кампаниях в рамках НАТО. Пока по итогам выборов статус-кво сохранен, однако в случае победы Джереми Корбина теоретически мог бы быть реализован совсем иной сценарий.
Однажды Корбин назвал НАТО «угрозой глобальному миру» и предложил идею об отказе Британии от ядерного арсенала.
Логично предположить, что когда и если Корбин станет премьером, это может еще больше ослабить альянс. Бывший секретарь Альянса Расмуссен заявил в одном из интервью, что «если Джереми Корбин считает необходимым снизить степень участия в НАТО и готов проводить эту политику, то он рискует спровоцировать Россию [под руководством Путина] на агрессию». К этому стоит добавить, что при смене премьера отношения с США скорее всего перестали бы быть настолько же доверительными, какими они успели стать при Терезе Мэй. По некоторым опросам, лишь 10% британцев позитивно относятся к фигуре Трампа, а кандидаты от лейбористов выражают недовольство его риторикой. Если лейбористы смогут стать правящей партией, Британия станет менее надежным союзником для США.
Итоги выборов 8 июня не оправдали расчета на упрочение позиции Терезы Мэй и расширение парламентского представительства консервативной партии. Был достигнут обратный эффект: правящая партия утратила большинство мандатов, что в дальнейшем создаст сложности для консерваторов при проведении своей политики. Джереми Корбин, благодаря которому лейбористы нарастили представительство в парламенте, теперь получил кредит доверия не только среди однопартийцев, но выглядит вполне достойным лидером оппозиции в глазах населения.
Его противники внутри аппарата, похоже, лишились аргумента о «неизбираемости» нового лидера, а также во внутрипартийной борьбе потеряли поддержку членов партии, ориентированных на карьеру, поскольку последние теперь тоже готовы работать на Корбина. В случае, если в ближайшее время пройдут повторные всеобщие выборы, шансы быть избранным для Корбина неизмеримо выше – и в свете сложного внешнеполитического узла проблем, и, что важнее, в свете обретающей реальные черты swing of public confidence – «смены общественного доверия», которая позитивно относится к возрождению институтов и подходов «социального государства» и готова массово за это голосовать. Однако лидеру британской оппозиции нельзя забывать истории Ципраса, Сандерса и Русеф.