Кандидат философских наук, зав. кафедрой методологии науки, социальных теорий и технологий Пензенского государственного университета. Заместитель директора ИГСО, член редакционного совета журнала “Левая политика”, социолог.
Стелу в Александровском саду я увидела очень давно, и она сразу поразила мое воображение. Это странно: большинство имен для меня, тогда второклассницы, было незнакомо, да и чудес впервые увиденной Москвы вокруг было множество, куда там скромной каменной стеле с именами философов, писателей и революционеров. А вот, поди ж ты, запала в память и осталась там как одно из сильнейших впечатлений тех давних московских каникул.
Человечество всегда мечтало о счастье, но все как-то не складывалось. Если коллективное благоденствие порой удавалось кое-где кое-как ввести принудительно или хотя бы изобразить, то в сфере личного счастья всегда царил хаос.
Мое поколение еще в детстве застало возрождение культа Великой Победы. Военные фильмы, военные песни, «День победы», не казавшийся нам, детям, ни помпезным, ни парадным, ни пафосным, обязательные поздравления ветеранов перед праздником. Точно помню: скептицизм по поводу официальной идеологии, развивающийся в нас уже к ранней молодости, не затронул в нашем сознании Великую Отечественную. И в голову нам не приходило, что это – идеологическая кампания, спекуляция на свершениях прошлого в эпоху, когда свершения стали дефицитом, как и многое другое.
Высшее образование в США сегодня не является больше гарантированным мостиком в светлое капиталистическое «завтра». Выпускники университетов все с большим трудом находят работу.
Однажды, рассказывая о Марксе, студентка обескуражила меня заявлением: «У Маркса был очень плохой характер! Он не терпел никакой критики и не принимал другие точки зрения!» Больше ничего она о Марксе не знала.
Каюсь, свою колонку к очередному дню Восьмого Марта я хотела посвятить защите мужественности и женственности в их, с моей точки зрения, самых невинных, но чрезвычайно симпатичных внешних проявлениях. Хотела защищать права людей на самовыражение как представителей определенного пола. Это я так суммировала впечатления от европейского понимания женской независимости, которое не предполагает использование культурных кодов «женственности» даже в качестве игры, даже для внешнего украшения.