«Никакое государство не может развиваться без науки — его уничтожат соседи»
Аркадий и Борис Стругацкие «Трудно быть богом»
Не успели отгреметь тяжелые арьергардные бои ученых по поводу действий правительства, по недоразумению именуемых “реформой” РАН, как российские ученые получили новый повод для стресса — открытие первой, текстовой версии проекта “Карта российской науки”, разрабатываемого под эгидой Минобрнауки.
Идея состояла в том, чтобы собрать информацию об ученых, работающих в России, и о том, какие статьи и где они печатают. Сама по себе идея на первый взгляд не кажется такой уж плохой. Почему-бы и не собрать информацию обо всех на одном сайте, с должностями, степенями, публикациями, цветом глаз — чтобы народ знал своих героев. Непонятно, почему все то же самое нельзя узнать об этих людях из их личных страничек на сайтах университетов и институтов, где они работают, как это делается во всем мире, к которому Россия так жаждет примкнуть? Почему надо создавать такое досье КГБэшного типа? Чтобы Минобрнауки знало, кто есть who, как говорят грамотные люди, не затрудняя себя поисками? А зачем Минобрнауки это знать, простите? Ну, конечно, как же я сразу не догадалась. Минобрнауки имеет в виду использовать полученные таким образом данные, чтобы оно решало, какие научные коллективы в России работают на мировом уровне для их якобы целевой поддержки. И делаться все это будет на основе импакт-фактора, индекса Хирша, и прочей библиометрии. Вот так простенько и со вкусом.
Это, оказывается, объективные показатели научной деятельности, и только на них впредь нужно ориентироваться российской науке. Воистину, заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет. Конечно, что-то объективное в этих показателях есть. Понятно, что если ученый сделал работу, но не напечатал ее, и никто никогда о ней не узнал, то можно было с тем же успехом ее и не делать. Понятно так же, что если работа была сделана и напечатана, но никто ее не прочитал, или она никому не помогла, то опять-же, результат такой, как будто ее и не делали. Но это справедливо только в таких пределах. А вообще-то все эти индексы и факторы не находятся ни в какой известной науке зависимости с реальным вкладом человека в науку.
Никоим образом невозможно сравнивать двух ученых, заявив, что у одного какой-то там индекс больше, значит, он лучший ученый. С тем же успехом можно оценивать красоту женщины, зная только, сколько она весит. Конечно, если она весит 300 кг, маловероятно, что она окажется ослепительной красавицей. Но согласитесь, нет никаких оснований заключить, что женщина, весящая 70 кг, более или менее красива, чем та, которая весит 67 кг. Так и с этими индексами. Что-то они говорят, но не очень много, и, главное, не ясно, что именно. Минобрнауки, тем не менее, сомнения неведомы: уж определить, у кого длиннее, простите, Хирш — это даже они сумеют.
Бюрократии всех стран одинаковы в том смысле, что они никогда не понимают ничего в сути дела, и в результате любое, даже, может быть, изначально разумное действие превращают в набор бессмысленных операций. Поэтому все бюрократы так любят формы, правила, какие-то цифры, которые они почему-то считают «объективными показателями». Если послушать Минобрнауки, так наука существует, чтобы производить Хирши. То, что наука производит знания, которые воплощаются в ресурсы, продукты и материалы, об этом бойцы от Минобрнауки не подозревают. Даже и публикации — это не самоцель, а всего лишь средство распространения и обмена информацией. Суть-то в самой этой информации, которая, между прочим, распространяется не только через публикации, но и через личные контакты, базы данных, обмен материалами и ресурсами. Люди, активно работающие в науке, прекрасно это знают, ну а чиновники — откуда? В этом смысле ничего уникального в российской ситуации нет. Что отличает Россию от, скажем, США, это то, что в России все решения принимаются бюрократами, а в Америке все ж не все. Поэтому и процент дурацких решений в России зашкаливает, особенно в нынешней. Даже советские власти, хоть те еще были гении духа, понимали: чтобы в стране строились дороги, которые не смываются первым же дождем, или чтобы ракеты были не просто «земля-воздух», а «земля-самолет», то какое-то количество грамотных людей нужно терпеть. Более того, знающие люди, специалисты, а не бюрократы, должны принимать хоть какие-то решения, хоть иногда. Нынешние этого не понимают совсем.
Нынешние уверены, что если скопировать самым нелепым образом «лучшие западные стандарты», то все само собой заработает. Мне всегда интересно, с чего они решили, что эти стандарты непременно лучшие, особенно если они ничего о них не знают? Этот бездумный настрой на обезьянничанье приводит к тому, что Россия воюет в какой-то прошедшей войне, в которой все уже отвоевали и сложили оружие. Ну вот как с этой злосчастной библиометрией. Придумали ее, конечно-же, на Западе, но там же быстро поняли и ограниченность этих показателей, и опасность подмены понятий, которые они в себе несут. В подтверждение хочу сослаться на документ, принятый на конференции Американского Общества Биологии Клетки в декабре 2012 года «San Francisco Declaration of Research Assessment». Подписали этот документ главные редакторы большинства крупных научных журналов, президенты научных обществ, крупные ученые, и т.д. Суть декларации сводится к тому, что недопустимо использовать биометрические показатели для принятия решений о финансировании, назначении на должность, или продвижении ученых по службе, и что науку надо оценивать по существу[1]. Свежая мысль, не правда ли? Хотя на Западе нигде и близко нет такого шизофренического пристрастия к индексам, рейтингам и прочей чепухе, как в России. Но все-же люди сочли нужным предостеречь — чтобы и дальше не было. Грамотные люди понимают, что чем формальнее показатели, тем легче ими манипулировать, или, как выражаются американцы, «game» (надуть, по-простому). Уже по одному этому, все эти фокусы — не основание для принятия серьезных решений.
И что вы думаете? Минобрнауки именно так и собирается поступать. Именно для этого были отданы 3 млн. зеленых из общественных денег какой-то западной фирмешке, которая за два года не смогла даже сочинить работающий сайт, не путающий физиков с гинекологами. Объективно оценить состояние российской науки — дело нужное, но оценивать должны специалисты, а не компьютеры. Для людей, активно работающих в мировой науке, задача понять, как обстоят дела сегодня в любой области российской науки, никакой трудности не представляет. Пригласите пяток экспертов, и они вам за полчаса все расскажут. И 3 млн. не возьмут. Что гораздо труднее — это оценить потенциал человека или института. А ведь именно это нужно для принятия решений о том, кого финансировать, кого нет, какие направления развивать, какие нет. Потенциал не определяется прямой экстраполяцией прошлых достижений. Кроме того, любая оценка должна осуществляться в копейко-градусах. Этот замечательный показатель изобрели наши молодые люди во времена моего давнего студенческого прошлого на биофаке МГУ. Использовался он для сравнения эффективности спиртных напитков и показывал, сколько копеек тратится на приобретение одного градуса. Теперь копейками не отделаться, но мысль понятна. Если градусы обходились слишком дорого, то студенты выбирали другие напитки. Возможно, Минобрнауки полезно следовать примеру студентов? Сколько-нибудь осмысленный анализ способен проделать только грамотный человек, специалист, обладающий знаниями, профессиональной этикой и, я не побоюсь этого слова, совестью. Все попытки заменить такого человека неизвестно что значащими цифрами, которыми жонглируют равнодушные к делу и ничего не понимающие в нем чиновники, обречены.
Мне жаль, что российский народ так безразлично отнесся к разгрому в стране сначала образования, а теперь науки, не осознав, что громят-то его будущее. Говорят, что наука-де интернациональна, и нет проблем, что в России она исчезнет, если есть наука в Америке или Китае. Есть проблема. Пока мы не живем «в мире без Россий, без Латвий, единым человечьим общежитием», по выражению Владимира Владимировича (не Путина), а мы в нем точно не живем, сохраняется огромная разница между странами, где наука есть, и теми, где ее нет. Существует масса визовых, финансовых, юридических, и прочих ограничений на перекачивание даже научных знаний как таковых, не говоря уж о ресурсах, которые из этих знаний возникают. А ресурсов, поставляемых наукой, поверьте, великое множество. Наука имеет привычку перетекать в самые разные сферы общества. В образование, прежде всего, причем не только высшее, но и школьное. Одна из лучших в мире систем школьного образования была создана в советские времена, в том числе и усилиями великолепной советской психологической науки. Сегодня лекарства в российских аптеках, даже самые простые — аспирин, ибупрофен, витамины, наконец, совсем не те, что в аптеках американских. Совпадают только названия, но названия ни от чего не помогают. Нет даже серьезной службы, чтобы протестировать, что-же напихали в эти таблетки наши польские друзья. Нет биологии — нет фармацевтической промышленности, нет и своих лекарств. И не будет до тех пор, пока нет биологической науки, выступающей необходимым основанием всей этой пирамиды. Не надо забывать и о людях, которые создают и знания, и ресурсы. Такие люди либо в есть обществе, либо нет. И когда их нет — это уже совсем другое общество, которому можно только посочувствовать .
[1] «the need to eliminate the use of journal-based metrics, such as Journal Impact Factors, in funding, appointment, and promotion considerations»; «For the purposes of research assessment, consider the value and impact of all research outputs (including datasets and software) in addition to research publications, and consider a broad range of impact measures including qualitative indicators of research impact, such as influence on policy and practice» http://am.ascb.org/dora/
