Конфликт между США и Китаем: торговля или геополитика?
После перехода к рыночной экономике Китай должен был стать лишь звеном в производственных цепочках мировой экономики, управляемой США и их многонациональными корпорациями. Но быстрота его развития теперь беспокоит американских лидеров. Поэтому они пытаются подавить конкурента, который возник быстрее, чем ожидалось, и который угрожает их позиции гегемонистской сверхдержавы.
28 июня 2016 года Дональд Трамп выступил с важной речью, в которой он изложил международную экономическую и торговую программу, которую он будет осуществлять в случае избрания. Его выступление содержало резкую критику в адрес американских политиков, обвиненных в том, что они «проводили агрессивную политику глобализации, которая вытеснила американские рабочие места, американское богатство и американские фабрики за границу», что привело к деиндустриализации и «уничтожению» среднего класса в Соединенных Штатах. Осуждая «правящий класс, который поклоняется глобализму, а не американизму», он назвал Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА), Всемирную торговую организацию (ВТО), китайскую экономическую практику и Транс-Тихоокеанское партнерство (ТТП) основными причинами упадка промышленного сектора его страны. Вслед за этим он объявил, что выведет США из ТТП, пересмотрит Нафта, проучит Китайскую Народную Республику (КНР), которая, по его мнению, «манипулирует» валютными рынками, возбудит судебные иски против ее « недобросовестной » деловой практики, введет таможенные пошлины на импорт из Китая и «использует все законные президентские полномочия для урегулирования двусторонних торговых споров» с Пекином.
В то время немногие наблюдатели всерьез восприняли этот словесный натиск против глобализации и институциональной архитектуры международной торговли. В конце концов, избрание Трампа казалось маловероятным. И, в случае прихода к власти, он должен был быть доведен до разума Казначейством США и рядом экономических субъектов, имеющих значительные интересы в сохранении глобального «свободного рынка». Институты экономического управления и безопасности, созданные Соединенными Штатами после Бреттон-Вудской конференции в 1944 году, с целью сохранения своего центрального положения, должны были влиять на процесс принятия решений. Должен был возобладать голос наиболее интернационализированных сегментов американского капитализма.
Все эти условия предполагали, что ни один президент, даже такой своеобразный, как Дональд Трамп, не может слишком резко отклониться от политики и рамок, которые долгое время обеспечивали гегемонию Соединенных Штатов. Однако эти предположения переоценивают вес капитала в определении мировой траектории и недооценивают политический потенциал, порожденный ростом Китая, который Соединенные Штаты сегодня активно пытаются остановить. По словам Кирон Скиннер, тогдашнего директора по политическому планированию в Госдепартаменте, Китай «представляет собой фундаментальную долгосрочную угрозу», это меняет характер международных отношений и изменяет ход глобализации.
Время, когда Пекин был союзником
После 1991 года центральным направлением международной политики США стало распространение в мире американской модели рыночного капитализма. Под общим названием «Вашингтонский консенсус» Казначейство США и Международный валютный фонд (МВФ) осуществили программу глобальной либерализации, дерегулирования и приватизации, которая была навязана развивающимся странам с задолженностью, а следовательно, и уязвимым странам Африки к югу от Сахары, и Латинской Америке. После азиатского финансового кризиса 1997-1998 годов экономические системы новых промышленно развитых стран Восточной Азии и развивающихся стран региона также подверглись сомнению. Под очень сильным внешним давлением государственная промышленная политика и защита внутренних рынков в той или иной степени уступили место откату государства и открытости для международных инвестиций. Официальная кампания, основанная скорее на принуждении, чем на убеждении, поощрялась транснациональными корпорациями, которые стремились получить доступ к ранее закрытым рынкам.
Для них распад Советского Союза создал условия второго золотого века международного капитализма с конца XIX века. США стали единственной великой державой, и в 1990-е годы цели государства и цели капитализма совпадали в исключительной степени. Эта конфигурация была сопоставима с симбиозом между государством и капиталом в период расцвета Британской империи, когда их соответствующие цели максимизации власти и богатства были функционально связаны. Такое сближение интересов заставило британское правительство работать на капитал (силой или угрозой применения силы, если это необходимо, как в Латинской Америке, Китае и Египте). Оно заставило частных инвесторов гибко подчиняться стратегическим требованиям имперского государства, когда этого требовала мировая ситуация — например, в случае России, когда инвесторы понимали, что баланс сил в Европе перевешивает прибыль. Аналогичным образом, американское государство вместе с многонациональными корпорациями и банками сыграло решающую роль в установлении и распространении глобальной либерализации в конце XX века. Как пишет профессор международных отношений в Гарварде Стивен Уолт, американские лидеры « увидели в бесспорной мощи, доступной им, возможность сформировать международную среду, чтобы еще больше улучшить положение США и получить больше преимуществ в будущем», заставив «как можно больше стран придерживаться своего особого видения либерального капиталистического мирового порядка».
В то время политические и экономические элиты США считали Китай союзником, а не соперником и,тем более, не угрозой. В конце 1960-х и в 1970-х годах КНР объединилась с Соединенными Штатами для разработки проекта сдерживания Советского Союза. Дипломатические отношения были установлены 1 января 1979 года, и менее чем через месяц Дэн Сяопин отправился в девятидневный тур по США, чтобы отпраздновать это событие. По этому поводу, по словам журналиста Guardian Джонатана Стила, он заявил, что Китай и США «обязаны работать вместе и объединиться, чтобы противостоять белому медведю». Во время церемонии в Белом доме китайский красный флаг гордо развевался, и, когда прозвучал традиционный залп из девятнадцати пушечных выстрелов, недалеко пронесся ярко-красный фургон для доставки Кока-Колы, своеобразный символ миллионов долларов, которые американские бизнесмены надеялись собрать благодаря новому интересу Китая к торговле, технологиям и американским кредитам.
В 1980-х годах Китай начал ограниченную либерализацию внутреннего рынка и постепенную открытость для международных инвестиций. В 1986 году он призвал присоединиться к Генеральному соглашению по тарифам и торговле (ГАТТ), являющемуся предшественником ВТО. Затем, в начале 1990-х годов, после распада Советского Союза и трехлетнего перерыва после репрессий на Тяньаньмэнь (1989), Дэн увеличил темпы. Он усилил внутреннюю перестройку и ускорил интернационализацию и интеграцию страны в мировую экономику.
Избавиться от всех правил
Открытый для внешнего мира, Китай становился все более важным направлением прямых иностранных инвестиций (ПИИ). В период с 1984 по 1989 год чистый приток составлял в среднем 2,2 млрд. долл. США (в текущих международных долларах), 30,8 млрд. долл. США в год в период с 1992 по 2000 год и 170 млрд. долл. США в год в период с 2000 по 2013 год. В то время как КНР стремится использовать их для приобретения технологий и ноу-хау, основная часть инвестиций первоначально предназначалась для секторов с низкой добавочной стоимостью, таких как текстильная промышленность, или для перерабатывающих отраслей, таких как сборка электрического и электронного оборудования с компонентами, производимыми за пределами Китая, для глобальных компаний, которые обладают правами интеллектуальной собственности на продукцию. Независимые наблюдатели, такие как Яшэн Хуан, профессор международного менеджмента в Массачусетском технологическом институте Sloan, отметили, что в то время « было мало доказательств того, что в Китае интегрируют много технологий, поскольку технологический разрыв между странами-инвесторами и Китаем обычно составляет двадцать лет ».
С конца 2000-х годов ситуация изменилась, и в настоящее время она существенно отличается. Присвоение технологий посредством обязательных трансфертов иностранным инвесторам и осуществляемая государством межсекторальная промышленная модернизация позволили Китаю неуклонно продвигаться во многих отраслях промышленности и получать все большую долю добавленной стоимости. Эти успехи и экономический и политический вес страны в Восточной Азии начали вызывать серьезные опасения в Вашингтоне и других западных столицах. В 2011 году Барак Обама объявил о «стержне» американской политики в отношении Азии. Затем в своем выступлении о состоянии союза в 2015 году он сказал : «Китай хочет написать правила для самого быстрорастущего региона мира. Зачем ему это делать? Это мы должны написать эти правила».
Чтобы обуздать подъем Китая, нынешняя администрация предпочла пойти намного дальше, избавившись от всех правил. Поддержанная Конгрессом и аппаратом национальной безопасности, она представляет Китай как серьезную угрозу. США видят в нем огромную страну, которая слишком богата, у которой слишком быстро вырос валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения (с 194 долларов в 1980 году до 9 174 долларов в 2015 году в долларах 2010 года). Они видят сильное государство, которое поощряет и направляет развитие национальных промышленных конгломератов, особенно в области телекоммуникаций, морских перевозок и высокоскоростных поездов, и которое тратит растущую долю ВВП на научно-технические исследования: более 2% в 2016 году по сравнению с 0,6% в 1996 году, когда соотношение США составляет 2,74%, а Франции — 2,25 %. Они видят, что страна модернизирует свой военно-морской флот, вступая в фазу международной экономической экспансии через свои новые шелковые пути, морской компонент которых на сегодняшний день позволил приобрести, построить или эксплуатировать сорок два порта в тридцати четырех странах. Они знают, что Китай по-прежнему значительно отстает от США в большинстве стратегических технических областей, но глубоко обеспокоены тем, что, как и Япония в 1970-х и начале 1980-х годов, он быстро догоняет Америку.
Как пишет Financial Times, Вашингтон “сейчас активно пытается сдержать рост Китая”, прежде чем его усилия по модернизации достигнут зрелости. Джон Мерсхаймер, исследователь реалистической школы международных отношений и ярый сторонник сдерживания, утверждает, что США должны сделать все, чтобы предотвратить возрождение Китая и заставить «китайскую экономику рухнуть», прежде чем Китай превратится в «гигантский Гонконг». Для этого они сокращают доступ китайского импорта на американский рынок (торговая война), исключают китайские компании из высокотехнологичных секторов, где они имеют качественное лидерство, оспаривают территориальные притязания Пекина на Южно-Китайское море на том основании, что его доступ к островам будет «угрозой для мировой экономики» (как считает Рекс Тиллерсон, госсекретарь США с февраля 2017 года по март 2018), вводит строгий контроль за визами иностранных студентов и проверки безопасности для всех китайских выпускников.
Решительные правовые и нормативные меры, принятые Вашингтоном в отношении телекоммуникационного конгломерата Huawei, крупнейшего в мире поставщика оборудования для беспроводных сетей, являются первыми шагами в этом направлении. Администрация выступает за глобальный запрет на участие Huawei в строительстве инфраструктуры 5G со смешанными результатами. 1 декабря 2018 года Канада арестовала г-жу Мэн Ваньчжоу по просьбе США. Финансовый директор Huawei обвиняется в банковском мошенничестве и сговоре с целью совершения мошенничества за якобы нарушение санкций США против Ирана и кражу коммерческой тайны, и он участвует в юридической битве против ее экстрадиции. Как с беспокойством отмечает Financial Times (20 May 2019) «решение США поставить флагман китайских телекоммуникаций в своем списке организаций, с которыми американские компании могут торговать только в том случае, если они получат государственную лицензию, знаменует собой решающий момент для мировой технологической отрасли. Это дает начало холодной войне между США и Китаем . Последние американские меры, похоже, предназначены для того, чтобы парализовать или раздавить одну из первых китайских технологических компаний, которые стали конкурентоспособными во всем мире . Это попытка развязать технологический сектор США и Китая, что приводит к бифуркации этой глобальной отрасли».
Непатриотичные кампании
Вашингтон стремится деконструировать транснациональные производственно-сбытовые цепочки, которые приносят все больше пользы Китаю и которые были одной из важнейших черт глобализации конца XX века. Торговая война, развязанная США, направлена как против транснациональных корпораций, сделавших Китай сборочной и производственной платформой, так и против самого Пекина. Власти США считают, что «слишком большая часть цепочки поставок переместилась в Китай» и что транснациональные корпорации, которые инвестировали в Китай, либо напрямую, либо через строительство многоуровневых аутсорсинговых сетей, являются частью проблемы. Они рассматривают деятельность этих предприятий как антипатриотическую — аргумент, имеющий давнюю историю в националистическом мышлении. Профессор политологии Сэмюэл Хантингтон, известный своей теорией «столкновения цивилизаций», дал краткую формулировку в 1999 году, когда он критиковал «либералов и ученых», а также «экономические элиты», которые питают «антинациональные чувства» и поддерживают «космополитизм, подрывающий национальное единство» снизу и сверху. Он призывал к «прочному национализму», основанному на Троице : Боге, нации и вооруженных силах .
Надежда администрации, а также высокопоставленных должностных лиц Демократической партии и аппарата безопасности заключается в том, что устойчивый коммерческий конфликт в сочетании с жесткими режимами безопасности влечет за собой непомерно высокие издержки для транснациональных компаний, подталкивая их к отказу от Китая и прекращению передачи технологий и других форм делового сотрудничества — таких как продажа чипов Huawei американскими компаниями Intel и Micron. Это влияет на неамериканские компании, поскольку законы и правила США имеют глобальный охват: они применяются ко всем продуктам или процессам, которые включают в себя компоненты, произведенные в США, или встроенные права интеллектуальной собственности. В будущем они могут применяться ко всем компаниям, использующим доллар в своих сделках, как показывает случай нынешней глобальной блокады Ирана, принятой Вашингтоном.
Результаты не заставили себя ждать: Foxconn, гигантская тайваньская компания, которая занимается сборкой продуктов Apple в Китае, а также других крупных имен электроники, объявила в апреле 2019 о планах диверсификации своей цепочки в Индию и Вьетнам (две конкурирующие страны для Китая), чтобы защититься от предстоящих сбоев в азиатских цепочках поставок. С февраля шестьдесят шесть тайваньских компаний начали репатриацию своей продукции из материкового Китая на Тайвань при поддержке Программы стимулирования правительства Тайбэя. Десятки американских и японских компаний отказываются от Китая, обращаясь к Мексике, Индии и Вьетнаму. Согласно недавнему исследованию, из двухсот ведущих американских компаний, действующих в Китае, сто двадцать пересматривают или собираются пересмотреть свои цепочки поставок в течение следующих нескольких месяцев . Процесс ускорится, если администрация активизирует торговую войну. По данным банка Morgan Stanley, стоимость iPhone XS выросла бы на 160 долларов, если бы США применили сдерживающие тарифы на весь «китайский» экспорт.
Американские неомеркантилисты надеются вернуть часть производственных линий в Соединенные Штаты, чего так настойчиво требует администрация, пока не имея ощутимых результатов. Транснациональные компании — в том числе, но не только, компании без заводов, такие как Apple или Nike, — нуждаются в очень сильных стимулах для этого. Демонтаж их китайских платформ был бы дорогостоящим и трудным процессом. Более того, переезд в США значительно сократит их прибыль. Тем не менее политическая воля представляется твердой. Отвечая на вопрос CNBC 10 июня 2019 года, Трамп поставил под сомнение торговую палату США за его показанную поддержку в поддержании торговых отношений с Китаем и сказал, что он наложит 25% таможенных пошлин на весь импорт китайского происхождения (по сравнению с примерно половиной импорта, который в настоящее время подпадает под новые тарифы), если эта страна не выполнит требования США. По его словам, это заставит американские компании «переехать в другое место. Они отправятся во Вьетнам или в одну из многих других возможных стран, или они будут производить свою продукцию в Соединенных Штатах, что является наиболее предпочтительным вариантом». В этом отношении президент пользовался поддержкой лидеров Демократической партии в Сенате, лидер которой Чак Шумер требует твердой позиции по отношению к Китаю.
Таким образом, между наиболее интернационализированными частями капитала и государством возникает новая напряженность. В отличие от Советского Союза, стоявшего вне мировой капиталистической экономики, Китай стал ее важнейшим компонентом. Капитализм, который Фернан Бродель определил как “верхний этаж” экономической деятельности, где торговля на большие расстояния приносит наибольшую прибыль, процветает в мировом пространстве, а не на рынках, сегментированных по национальным линиям. Этот этаж, который Браудель отличает от местных рынков «первого этажа», требует открытой мировой экономики, через которую капитал может беспрепятственно пройти. За некоторыми важными исключениями, такими, как оборонная промышленность и нефтедобывающая промышленность, тесно связанные с государством, ключевые элементы капитала имеют глобальный охват и интересы. Таким образом, нынешняя ситуация ставит под сомнение либеральную гипотезу о том, что степень взаимозависимости, достигнутая в конце XX века, привела к необратимому фазовому сдвигу в глобальных социальных отношениях. Она также ставит под сомнение неомарксистские воззрения, предусматривавшие возникновение «транснационального правящего класса», окончательно превосходящего политику и государство .
Было бы наивно думать, что Китай согнется под давлением. 30 мая газета Global Times, обычно отражающая официальную линию, писала: “Китай готов к долгосрочной торговой битве с США. По сравнению с прошлым годом, когда США начали торговую войну, китайское общественное мнение более склонно к тому, чтобы правительство приняло жесткие контрмеры. Все больше китайцев теперь считают, что истинная цель некоторых элит Вашингтона-разрушить возможности Китая в области развития, и что эти люди стали заложниками политики США по отношению к Пекину». С обеих сторон стремление к власти, похоже, берет верх над стремлением к прибыли. Взаимодействие между американским и китайским национализмом вполне может положить конец глобализации, какой мы ее знаем.
Филипп С. Голуб
Перевод Валерия Рузаева
Оригинал статьи: https://www.monde-diplomatique.fr/2019/10/GOLUB/60473
