Вирус как учитель
Если верить официальным отчетам, больных коронавирусом COVID-19 у нас в России пока очень мало, а умерших вообще единицы. Правда, численность диагностированных носителей вируса понемногу увеличивается, но пока ещё она очень далека от показателей большинства европейских стран.
Относительно числа заболевших я официальной статистике не верю. Убежден, что в условиях, когда тестирование толком не было организовано, изрядная доля заболевших проходила как пациенты с «обычной» пневмонией. Что отчасти подтверждается резким превышением показателей по этой позиции. Например, ТГ-канал НЕЗЫГАРЬ сообщает: «В Свердловской области за неделю зафиксировано 718 случаев обычной (по официальной статистике) пневмонии, средняя летальность которой по области — 15 человек в неделю. От коронавируса же в регионе официально не скончался никто».
Можно подозревать, что и число умерших из-за COVID-19 на самом деле больше, чем нам сообщают. И тем не менее по данной позиции я пока готов, хоть и с оговорками, официальной статистике поверить. И не только потому, что массовую смертность скрыть было бы трудно. Но главное — наши люди в массе своей просто не доживают до того возраста, когда коронавирус становится смертельным. Если в Италии большинство умерших от эпидемии — сильно старше 70, то в России средняя продолжительность жизни мужчин 68,5 лет. А покойникам уже никакой вирус не страшен.
Прада, женщины живут в среднем на десять лет дольше мужчин. Так что основная доля жертв может прийтись именно на пожилых женщин. Но опять же, у нас старики гораздо менее активны социально, более изолированы, а потому менее рискуют заразиться. Короче говоря, в данной ситуации «минусы» для России оборачиваются «плюсами».
Катастрофа, произошедшая в Италии, вызвана была не столько размахом эпидемии, сколько коллапсом системы здравоохранения. На протяжении десятилетий во всех странах, следовавших неолиберальному экономическому курсу (а это практически все страны мира с несколькими экзотическими исключениями, один из которых, впрочем, является Китай), проводилась оптимизация, которая привела к резкому сокращению не только финансирования и числа койкомест в больницах, но и квалифицированного персонала. И если финансирование можно резко нарастить, а больницы экстренно построить, то институциональные условия для работы системы формируются годами и десятилетиями. А это значит, что катастрофа коронавируса оказывается строго пропорциональна состоянию медицины и социального государства. Об этом уже написано в передовице «Рабкора»: http://rabkor.ru/columns/editorials/2020/03/20/neoliberalism_and_the_virus/ .
Казалось бы на этом основании можно было бы прийти к неожиданно позитивным выводам относительно России: у нас всё уже так плохо, что хуже не будет — почти все, кто мог бы умереть от вируса, уже умерли не дождавшись эпидемии. Но во-первых, это всё же не совсем так, счет смертям ещё только начинается. И тот факт, что масштабы потерь на душу населения окажутся меньше, чем в Италии, будет малым утешением тем, кто будет терять своих близких. А во-вторых, экономические меры, принимаемые властью в ходе карантина, окажутся по своим последствиям, скорее всего, куда опаснее вируса.
В отличие от западных стран, использующих эпидемию как повод, чтобы отказаться от некоторых неолиберальных догм, несостоятельность которых давно экспериментально доказана, отечественные власти продолжают держаться прежнего курса, игнорируя не только критику, но и саму объективную реальность. В этом, строго говоря, и состоит экономическое содержание российского олигархического авторитаризма — можно долгое время проваливать одно дело за другим, не неся за это никакой ответственности и систематически наказывая или подавляя тех, кто пытается остановить подобную практику.
Если в Европе и США пытаются использовать, хоть и в ограниченных масштабах, пряник, то российское начальство не знает ничего кроме кнута — всевозможные запреты, наказания для нарушителей карантина, угроза сажать в тюрьму на 7 лет каждого, кто несанкционированно выйдет из дома. Наши законодатели даже не задумываются о том, что суды в соответствии с требованием того же карантина не работают, а задерживая и сажая в тюрьмы десятки тысяч людей вы как раз и нарушаете принцип изоляции, ради которого всё делается.
Как понимать речь Путина? Власть искренне хочет понравиться населению. Проблема в том, что это, в данном случае, её единственная задача. Которая, думаю, была решена успешно. Но предложить несколько популярных мер — совсем не то же самое, что сформулировать стратегию борьбы с кризисом.
Сразу видно, что речь президента готовили не экономисты, а пиарщики. И даже если предлагаемые меры социальной поддержки граждан и мелкого бизнеса, безусловно, представляют собой шаги в правильном направлении, увы, это слишком мало и слишком поздно. Как и всякие вынужденные, непродуманные и не решающие никаких стратегических задач тактические маневры, они лишь запутывают ситуацию. Для того, чтобы справиться с кризисом недостаточно раздать бедным немного денег и пообещать (но ещё не принять) санкции против вывода в офшор доходов, которых сейчас у компаний всё равно нет. Нужны массированные вложения, стимулирующие экономический рост и повышение спроса. Этого не только никто не предлагает, об этом никто даже не думает.
Из Путина невозможно сделать Рузвельта даже на уровне пиара. Потому что новый курс невозможен без новой власти, опирающейся на совершенно иные общественные интересы, чем те, которые отстаивает команда президента. В рамках олигархического капитализма социальная модернизация невозможна. А потому основные проблемы, с которыми мы столкнемся, будут вызваны не ростом смертности (во всяком случае, есть основания надеяться), а прогрессирующим экономическим кризисом, когда цена нефти падает на фоне снижения хозяйственной активности. Иными словами, одновременно исчезают и внутренние и внешние условия роста. Власти готовы помогать только крупным корпорациям и олигархам, но никак не населению и мелкому или среднему бизнесу. Но это уже провоцирует социальный конфликт.
Эпидемия во всем мире продемонстрировала слабые стороны существующей системы. И сделала это настолько наглядно и убедительно, что радикальным агитаторам просто нечего делать: их работу может выполнить любой добросовестный наблюдатель. Вирус уже убил многих, но куда большее число людей он научил пониманию социальных процессов. И когда эпидемия закончится, мы обнаружим не столько перемены в нашем образе жизни, сколько в нашем сознании.
Россия в этом смысле не является исключением.
