С наступлением сумерек к группировкам футбольных фанатов-ультрас, которые составляют основную массу участников беспорядков, присоединились сторонники анархистской тактики под названием Black block. © AFP 2013/ Mohammed Abed
В декабре 2010-го народное восстание против коррумпированного диктатора вызвал поступок всего лишь одного человека. За восстанием в Тунисе вскоре последовало восстание в Египте — тоже направленное против аналогичного диктатора. Оба события отозвались во всем арабском мире, а мировое общественное мнение сразу же прониклось симпатией к таким «образцовым» проявлениям борьбы за самоуправление, достоинство и лучший мир. Прошло три года, и сейчас обе страны погрязли в ожесточенной политической борьбе. В обеих странах продолжается эскалация насилия. И нет никакой уверенности относительно того, к чему это всё может привести, и кто в результате окажется в выигрыше. Существуют некоторые аспекты, характерные лишь для каждой из этих стран в отдельности; другие — находят отражение в восстаниях по всему арабскому или арабо-исламскому миру, и есть также некоторые аспекты, которые можно в определенной степени сравнить с тем, что происходит сейчас в Европе и во всем остальном мире.
Итак, что же происходит? Начать следует с того народного восстания, которое инициировало все последующие. Его подняли, как это нередко случается, молодые люди, протестуя против произвола власть имущих — как на локальном, так и на национальном и международном уровне. В этом смысле восстание было направлено против империализма и эксплуатации, и носило, по сути, эгалитарный характер. Во многом оно напоминало восстания, охватившие наш мир в период между 1966-м и 1970-м, которые сейчас иногда называют мировой революцией 1968-го. Поэтому вспыхнувшие протесты задели некие глубинные струны многих людей в самом Тунисе и встретили широкую общественную поддержку, вышедшую далеко за рамки той относительно небольшой группы людей, которые, собственно, инициировали восстание.
Что же произошло впоследствии? Всеобщая антиавторитарная революция — вещь весьма опасная для тех, кто стоит у власти. Когда оказалось, что репрессивные меры не действуют, многие группы попытались сдержать революционные выступления, присоединившись к ним (хотя бы для виду). И в этот момент (как в Тунисе, так и в Египте) на сцену выходит армия. Она отказывается стрелять в протестующих, и в то же время пытается взять в свои руки контроль над ситуацией, сложившейся после свержения диктаторов.
В обеих странах было достаточно сильное исламистское движение — «Мусульманское Братство».
В Тунисе оно находилось вне закона, а в Египте его деятельность тщательно контролировалась и ограничивалась властями. Революции способствовали подъему этого движения, и происходил он по двум основным причинам. «Братья-мусульмане» оказывали социальную помощь бедным слоям населения — тем, кому государство помощи не оказывало. Затем «братья-мусульмане» решили сформировать политические партии, чтобы получить большинство мест в парламентах Туниса и Египта, и контролировать процесс написания новых конституций. И после первых же выборов они стали наиболее сильной политической партией (в обеих странах). На политической арене между собой соперничали в основном четыре группы. Кроме партий, сформированных «братьями-мусульманами» (Ан-Нахда в Тунисе и Партия Свободы и Справедливости в Египте), были еще три основные политические силы: светские движения (в той или иной степени, склоняющиеся влево); крайне правые салафистские группы, стремящиеся узаконить шариат, но в версии гораздо более жесткой, чем партии «братьев-мусульман»; а также не утратившие своей силы сторонники старых режимов, находящиеся сейчас на квази-подпольном положении.
В действительности же, и «Мусульманское Братство», и светские движения внутри крайне неоднородны. Внутренние разногласия особенно вызывают вопросы, касающиеся дальнейшей стратегии действий. «Мусульманское братство» сталкивается с теми же политическими дилеммами, которые на протяжении последних лет преследовали право-центристские партии Европы. Обе страны (Тунис и Египет) сталкиваются с серьезными экономическими проблемами, которые способствуют подъему и/или усилению крайне правых, что угрожает уже основной правоцентристской партии и, в частности, ее перспективам победы на следующих выборах. В такой ситуации ряд деятелей этой правоцентристской партии стремятся вернуть себе голоса крайне правых, и с этой целью проводят «жесткую» политику по отношению к левым и светским движениям. Однако кроме них есть еще и умеренные, которые считают, что их партия должна смещаться к центру и бороться за голоса уже этой категории избирателей.
Левые и светские силы представляют собой широкий спектр разнообразных групп: подлинно левые группы (их достаточно много) и демократы из среднего класса, стремящиеся усилить экономические связи с достаточно мощными рыночными силами Европы и Северной Америки.
В экономической сфере этим группам среднего класса, в сущности, гораздо ближе та политика, которую предлагают умеренные исламисты. В то же время силы, по-прежнему лояльные старым коррумпированным режимам, сохраняют контроль над ключевыми государственными институтами, и полицией в частности. Именно полиция стреляла по участникам демонстраций, организованных светскими движениями. Во время протестов, организованных светскими движениями в связи с убийством одного из своих лидеров Шокри Белаида, тунисский премьер-министр Хамади Джебали (умеренный исламист), заявляет, что он также возмущен этим убийством. Светские группы в ответ на его слова заявляют, что исламистские партии, в особенности сторонники так называемой «жесткой линии», в любом случае несут прямую ответственность за создание атмосферы, способствующей этому убийству. Кроме того, следует учитывать, что Тунис и Египет отнюдь не изолированные страны. Их соседи по арабскому миру (и даже за его пределами) тоже охвачены народным брожением. Геополитическое воздействие внешних сил на Тунис и Египет тоже достаточно велико. Обе страны относительно бедны и нуждаются в финансовой помощи из-за рубежа для того, чтобы хоть как-то справиться с продолжающимся ростом безработицы, особо увеличившейся в связи падением доходов от туризма, бывшего для обеих стран одним из основных источников финансовых поступлений.
Итак, к чему же могут привести эти процессы? Возможны два сценария. Первый — это окончание революции (по крайней мере, на некоторое время). В обеих странах у власти прочно окопались правые правительства, поддерживаемые (возможно, даже контролируемые) военными. В обеих странах принимаются социально консервативные конституции, а их правительства проводят весьма осторожную внешнюю политику. И второй вероятный сценарий — начало революции, в которой возобладает изначальный ее дух 1968-го, а Тунис и Египет вновь станут светочем социальной трансформации для своих народов, для остального арабского мира и всего мира в целом. Сейчас кажется, что побеждают силы, стремящиеся свернуть революцию, однако мир наш весьма нестабилен, и потому рано еще опускать занавес и списывать со счетов вероятность возобновления революционных процессов в обеих странах.
