Левые политики и активисты Донецка о том, что им пришлось пережить за последние драматические годы, почему они не уезжают из окружённого войной города, и каким видят будущее Донбасса. Материал подготовил Сергей Симонов (Санкт-Петербург)
Секрет Полишинеля в том, что российская левая представляет собой – как, впрочем, и всё российское общество – грустно-атомизированное пространство. Левые отгораживаются друг от друга по самым разным вопросам, это, естественно, отношение к фигуре Сталина, но далеко не только, ведь нет и солидарного восприятия Октябрьской революции, советского периода как такового. Отношение к КПРФ (можно/нельзя сотрудничать); (не)участие в выборах; (не)значимость феминистской повестки; (не)значимость поддержки меньшинств, национальных, сексуальных; вопрос о целевой аудитории, к которой должны в первую очередь обращаться левые движения, и многие другие. «Линии противоречий» проходят повсеместно и по самым разным вопросам, намного короче список тем, объединяющий российских левых.
Увы, в 2014 году ко всем этим разногласиям добавилось еще одно важнейшее – отношение к процессам на Украине. Как относиться к событиям в Киеве, в Крыму, на Донбассе? Разные российские левые ответили на этот вопрос по-разному, более того, вопрос расколол левое сообщество, как это произошло (но, пожалуй, всё-таки в еще большей степени) и в случае с российскими националистами. Сегодня, в году 2017-м активисты давно уже «пометили» для себя, какие левые ресурсы и публицисты являются условно «против» или «за» самоопределившиеся республики, «против» или «за» Майдан, кого можно отнести к условно «нейтральным» и «объективным». При том, что сколь-нибудь солидарное понимание того, что можно назвать «объективным анализом», скажем, применительно к событиям на Донбассе — в левом сообществе, разумеется, тоже отсутствует.
Казалось бы, всё вновь как-то «устаканилось», встало на свои места, разрозненные и рассорившиеся левые решили для себя где черпать информацию, более-менее соответствующую их взглядам на происходящие события, в т.ч. на события в Украине, на Донбассе, а какие левые ресурсы и движения стали им чужды. В конце концов, несмотря на все устремления, в особенности, со стороны сегодняшних украинских властей, – порвать все мыслимые связи между российским и украинским обществами, — в нынешний цифровой век это всё же, в первую очередь, блеф. Российские левые всё это время знакомились с мнениями своих украинских товарищей, общались, читали такие ресурсы, как «Спiльне» и «Лiва» (свои поклонники нашлись даже у сайтов вроде «Нiгiлiста»), после 2014 года даже создавались новые совместные постсоветские проекты, например, журнал «Сентябрь».
Однако, во всём этом спектре, в этом разнообразии левых мнений хочешь — читай такую-то публицистику из Москвы или Петербурга, а хочешь — сякую-то из Киева или Харькова. В очередной этой радуге постсоветской разобщённости практически неслышимым, или хуже – намеренно никем незамеченным остаётся голос левых активистов, волею судеб, волею разных событий и личных решений последних лет оказавшихся в самой гуще. На той территории, о которой так жарко спорят, анализируют, пытаются разобраться, из-за которой даже ненавидят друг друга, но, тем не менее, не торопятся узнать мнение «аборигенов». То есть, голос активистов непосредственно из ДНР и ЛНР.
Я счёл крайне важным начать восполнять этот пробел, вспомнить о лозунге «Ни слова о нас без нас». В сегодняшнем Донецке, в месяц столетия Октября удалось поговорить с людьми, по разным причинам живущими в ДНР. Приехавшими в Донецк из разных населённых пунктов Украины, а также из России и Латвии. Всегда проживавшими в Донецке. Причисляющими себя к разным партиям/движениям/группам. Но всех их объединяет одно – они соотносят себя с левой идеологией. Почему и в какой момент эти люди начали считать себя левыми? Как изменилась их жизнь за последние три с половиной года? Почему они в Донецке, а не в Москве/Киеве/Берлине? Еще где-нибудь, где быть левым, несмотря на повсеместный в Европе победный марш правых и либералов, но, кажется, всё-таки приятнее и комфортнее? Что их связало с Донецком? Каковой является ситуация в Донецке сейчас, какой они видят дальнейшее развитие территории, с точки зрения левых активистов? Помог ли тот сложнейший, приобретенный за последние 3,5 года опыт преодолеть многочисленные разногласия, сплотиться, хотя бы на отдельно взятой территории Донетчины или, напротив, противоречия только обострились и привели (как и в России) к еще большему разрыву внутри левого спектра? Эти и другие вопросы были поставлены с целью создания портрета левого сообщества Донецка.
На этом закроем вступительную часть, и предоставим слово самим активистам, а именно: Светлане Цибергановой (экс-«Боротьба», женский просветительский клуб «Аврора»), Анатолию Хмелевому (КП ДНР; экс-КПУ). Эти интервью не отредактированы, не подправлены, люди говорят то, что говорят. А уж мы сами можем сделать выводы.
В ходе своей поездки в Донбасс я общался и с другими людьми, которым я тоже дам слово в следующих своих материалах: Кате Ладновой («Аврора»), Бенесу Айо («Другая Россия»), Гульнаре Костициной (КПРФ), Денису Левину («Боротьба», Новое коммунистическое движение — НКД), Захару Прилепину, Артёму Сальнику (КП ДНР, экс-КПУ) и NN.
Светлана Циберганова, экс-активистка «Боротьбы»
Как Вас зовут? Откуда Вы? Чем Вы сейчас занимаетесь? Состоите ли сейчас в какой-либо левой организации или движении?
Светлана Циберганова в левом движении с 2011 года, сразу вступила в «Боротьбу», в 2015-м из неё вышла. Я отсюда, из Донецка, в двенадцатом году перебралась к Левину (Денис Левин, активист «Боротьбы», прим. автора) в Киев, мы занимались профсоюзной деятельностью, активизмом.
Путь в Донецк. В середине февраля 2014 года на офис «Боротьбы» в Киеве напали, хотя еще 19 января мы проводили антифашистский митинг. На каком-то бывшем левом “паблике”, не то анархов, не то неизвестно кого, были найдены фотографии этого погрома. У нас в «Боротьбе» были люди, работавшие с анархо-коммунистами, анархо-синдикалистами, левыми футбольными фанатами. Средний возраст членов организации в 2014 году был 25 лет. Когда начался майдан, некоторые из этих групп резко поменяли свои взгляды и навели на наш офис, и уже ночью, т.е. сразу же после нападения именно у них были выложены фото разгромленного офиса. Потом мы поехали в Донецк, конец февраля/начало марта провели здесь. Люди здесь сами организовали защиту памятника Ленину, мы и наши местные товарищи, Сева Петровский и другие, знакомились с этими людьми. Потом, в марте на митинге появился Павел Губарев (мы туда ходили с красными флагами). У нас были с собой наши «боротьбистские» газеты, в т.ч. на украинском языке – люди иногда враждебно реагировали из-за языка, но потом, понимая просоветское содержание, успокаивались и брали газеты. В основном с молодыми людьми общались, от 18 до 35 лет. Тогда были очень разные мнения о референдуме в Крыму, о «Евромайдане». В начале марта решили ехать в Харьков, потому что там были наши товарищи, многочисленная ячейка. Многие наши товарищи из Киева, кто не мог больше оставаться в столице, тоже туда поехали. Когда произошел погром нашего киевского офиса, в нём нашли визитки, в т.ч. с очень личными данными активистов.
Когда мы выезжали из Донецка, здесь были столкновения. 6 марта погиб один человек, а там как раз Харьковскую ОГА взяли антимайдановцы. Были избитые люди с обеих сторон, но жертв не было. Мы пытались в Харькове организовать работу по районам. Но ультраправые футбольные хулиганы были очень активны в городе, регулярно организовывали столкновения и провокации. Милиция в Донецке сразу перешла на сторону антимайдановцев, в Харькове же милиционеров пытались отстранить от возможности контактировать с активистами «Антимайдана». Вообще, по сравнению с Одессой, Мариуполем, даже Харьковом здесь в Донецке события в первые месяцы в целом развивались спокойнее. Но мы с Левиным эти первые месяцы провели преимущественно в Харькове, пытались, в том числе, сотрудничать с международными организациями, оперативно информировать их о ситуации в городе. В двадцатых числах мая мы решили взять билеты в Москву, Дениса пригласили на федеральную программу. В этот же день люди в балаклавах пытались затащить Дениса в микроавтобус «Фольсваген», крепкие ребята в гражданском накинули ему на одну руку наручник, пытались его похитить. Вышел человек из микроавтобуса в маске, стрельнул в воздух. Милиционеры отбили у них Дениса. Нам, можно сказать, чудом удалось избежать похищения нашего человека. Через Славянск решили ехать маршруткой. На автовокзале в Харькове внезапно появился патруль, и начал проверять документы. Мы, видимо, выглядели как семейная пара, нас не тронули, допрашивали мужчин, куда они едут. Мы уехали сначала в Славянск, в тот момент город был под контролем ДНР, находился в блокаде. Остановились у нашего товарища, на следующее утро выехали в Донецк.
Наш товарищ Сева Петровский уже работал в министерстве информации ДНР, когда мы вернулись из Харькова. Позже он пошёл служить в батальон «Призрак» и в феврале 2015 года погиб.
По возвращении в Донецк мы пытались организовать левую платформу, собирали совершенно разных левых людей (местных нацболов, анархо-коммунистов, КПУшников). Но ничего не получилось: КПУшники занимали выжидательную позицию. Время было упущено. Мы приходили на митинги, пытались поднимать социальные вопросы. Мы делали, что могли, но город был пустой. Ходили панические слухи про скорый заход украинских войск. Кроме этого бойцы Стрелкова вошли в город . Это добавляло всей ситуации неопределенности. В то же время, у людей не было упаднических настроений, они взаимодействовали друг с другом.
До конца августа 2014 мы пробыли здесь. Лето 2014 было активным, к нам постоянно приезжали товарищи, например, активистка из Днепропетровска со своим парнем. Там нацисты устроили на неё форменную охоту. Потом мы уехали в Крым. Мы снимали квартиру в Крыму, общались с крымскими товарищами-леваками. Эта девочка потом из Днепра тоже в Крым поехала. Быть политическим эмигрантом это очень депрессивно, сложно, неприятно, невозможно заниматься никакой политической активистской деятельностью – ты не гражданин этой страны, на тебя смотрят с подозрением. Единственное, что мы проводили – акции памяти У нас в «Боротьбе» к тому моменту уже были погибшие… в Одессе, в Харькове. Потом в Крыму случился блэкаут, работа резко остановилась, платить за квартиру было нечем, мы собрали вещи и вернулись домой. Это был декабрь 2015 года. Один наш товарищ вписал в нашу квартиру мальчика, этот мальчик начал ходить в марксистский кружок, а потом марксистский кружок, можно сказать, начал ходить к нему, т.е. к нам домой. Несколько человек оказались очень классными, Катя (Екатерина Ладнова, прим. автора), например, с которой мы очень сдружились, теперь как родная. С ней организовали женский просветительский клуб «Аврора», где смотрим кино, проводим просветительские лекции, читаем литературу. Врач читала у нас лекцию по женскому здоровью, были лекции по биоинженерии (генетике), по гендерному вопросу. Лекции стараемся проводить раз в месяц, с серьёзной подготовкой. А фильмы смотрим каждую неделю. «Аврора» проводит мероприятия именно по женской тематике, а «Красная гвоздика», другой наш проект, это чистый киноклуб. Наш постоянный актив – это примерно десять человек. Мы с Катей, в основном, тратим организационные силы на «Аврору». Я также изучаю историю рабочего движения Донбасса, у нас есть краеведческий кружок. В основном мы смотрим на Россию, многие наши товарищи уехали туда. Думаем вместе с ними, что мы можем там сделать, какие мосты навести. Раньше, в начале прошлого века социалисты в России смотрели как развивается рабочее движение на Донбассе; большевики приезжали, например, помогали организовывать первые рабочие газеты, такие как «Горняк». Сегодня же мы приезжаем в Россию и рассказываем как организоваться, хотя нас тут трое всего самых активных. В Москве, например, зачастую такое ощущение, что разные левые группки даже не интересуются друг другом, не пытаются познакомиться. Мы приезжаем в Москву и знакомим людей друг с другом. Позор! Мы всегда говорим: главное делать что-то регулярно, пусть хотя бы киношку смотреть!
Почему и в какой момент Вы начали себя ассоциировать с левой (какое-то событие в Вашей жизни, прочтённая книга и т. п.)?
В современной теории эволюции было, по большому счёту, два течения. Во-первых, были консервативные ученые, которые пропагандировали жестокую конкуренцию, как движущую силу эволюции, – «сожрать всех слабых». Вторая группа эволюционных биологов стояла на том, чтобы изменения происходили постепенно, при этом не отрицая революционного скачка. Мне кажется, что и с развитием сознательности и идей также: в человеке изначально может быть «спящая» предрасположенность к революционности. Вопрос в том, проснётся ли она.
Мне кажется, я с детства была левой. В юности много читала. Впечатление произвели такие произведения, что сейчас сходу вспоминаются: «Яма» Куприна, «Три товарища», «Черный обелиск» Ремарка. Когда меня пригласили на мой первый Первомай в 2011 году, я еще не могла себя назвать коммунисткой. Качественный скачок произошёл в возрасте 20-ти лет, когда я прочла «О нацнальной гордости великороссов» Ленина, статьи и выступления Че Гевары.
Самые главные лично для Вас ценности в левой идеологии (без которых левые – не левые; кто-то скажет: профсоюзная политика или справедливое трудовое законодательство, право на бесплатное образование и медицину, прогрессивное налогообложение, интернационализм – а для Вас какие?)
Интернационализм. Очень чётко я поняла для себя значимость интернационализма, когда начался «Евромайдан». И здесь в Донецке сейчас очень многие люди называют себя антифашистами. Это единственная идея — идея последовательного интернационализма, способная действенно противостоять фашизму. В рамках нашего киноклуба «Красная гвоздика» тема интернационализма занимает важное место, мы много говорим о том, что такое фашизм, и что такое интернационализм как главная сила сопротивления. Нельзя победить фашизм в стиле «Я русский, я побеждаю фашизм как в 45 году», потому что нацизм всегда опирается на одну нацию, партию, на какое-нибудь «единственно правильное» сообщество. Но в мире, даже в природе работает разнообразие. Если ты считаешь, что ты антифашист, потому, что ты русский, у тебя это в крови – то ты одна из форм того же, против чего ты борешься, только под другой личиной, и всё.
Равенство всех. Книга Анжелы Дэвис «Женщина, раса, класс». История левого движения неразрывно связана с этой ценностью. Даже история большевизма показывает, что позиции вроде «мы не будем заниматься женским вопросом», «мы не будем декриминализировать гомосексуалов» – это не левые позиции. Когда в Украине и России прошёл флешмоб «Я не боюсь сказать», очень многие люди в Донецке, которые причисляют себя к левым, реагировали странно и невежественно. Но женские вопросы, вопросы интернационализма невозможно оторвать от экономических вопросов, вопросов экономического угнетения и освобождения.
Освобождение эксплуатируемых и угнетенных во всех аспектах угнетения и эксплуатации. Если говорить об Украине, я была профсоюзным органайзером, я помогала строить профсоюз «Киевпасстранса» в составе «Конфедерации свободных профсоюзов Украины». Сейчас критично подхожу к этому своему опыту, мы не приняли во внимание глобальный текущий исторический момент, рабочее движение, находящееся в кризисе. Да и нас, занимающихся профсоюзной работой, было слишком мало. Работникам транспорта месяцами не платили зарплату, сокращали, но всё равно люди с трудом организовывались. Когда в Киеве начались протесты, и Дениса Левина с братьями избили на Крещатике неонацисты, это было самое начало «Евромайдана» 4 декабря 2013 года. Тогда конфедерация уволила Дениса, открестилась от нас, вообще не поняв к чему это всё идёт, к чему приведёт страну этот всплеск правого насилия. Конфедерация тогда официально поддержала Майдан. У нас, леваков много иллюзий, надежд на подъем рабочего движения, но нужно критично подходить к этому. Сейчас ждать, что миллионы рабочих организуются и станут коммунистических идей, увы, глупо. При этом, конечно, важно помогать тем, кто сам борется за свои. Но и таким людям нужно объяснять, что если вы добьетесь изменений в своем коллективе, на своем предприятии – это не обязательно изменит ситуацию даже в отрасли, не то, что в стране.
Давайте соотнесём теперь Вами названные пункты/ценности с ситуацией в сегодняшнем Донецке. Ситуация в Донецке(ДНР) по этим пунктам улучшилась или ухудшилась после 2014 года, и почему? Какая сейчас ситуация в Донецке?
Интернационализм. У нас очень много ребят из других стран, они привносят прогрессивную свежую струю в понимание интернационализма. Полька служила в батальоне «Суть времени», они принимают иностранцев. Иностранцы по большей части не поддаются той «политработе», той пропаганде, которую ведут в этом батальоне помимо военных учений. Что в данном случае хорошо, учитывая своеобразные воззрения людей из движения «Суть времени». Еще к нам тут парень ходит, Олег, 35 лет, такие классные вещи про расовую сегрегацию и антифашизм говорит! Это без иронии, хотя в целом по обывателю видно, что сейчас очень сильный консервативный поворот идёт. Кто-то очень сильно воинственно настроен, «процветает» дегуманизация оппонентов (противников). И потребительское отношение, конечно, как и везде сейчас. Недавно Афиша Daily делала опрос – как живётся молодежи в военном городе. По сути, только Катя из «Авроры» сказала, что она делает какие-то проекты, движется вперёд. Все остальные говорили «не можем шмотьё такое-то достать», «не можем сходить на концерт Kasabian», «детство кончилось потому, что злые ополченцы согнали с крыши и запретили пить водку», и тому подобное. Но это было и до войны, это отношение потребительское, и кружки можно было и до войны организовать, поэтому я даже не знаю стало ли лучше или хуже. В связи с экономическим положением многие уезжают. С одной стороны, это многим раскрывает глаза на то, что ты никому не нужен в другой стране, ни в Украине, ни в России, ни в Европе. Немногим, кто уехал в ЕС, повезло. Здесь очень тяжело, но ты хотя бы дома. Денис квалифицированный рабочий, сварщик, но он не может поехать на заработки, он из Киева. Не дают паспорт ДНР. Ему окончательно отказали с гражданством ДНР, и я решила, что мне тоже не нужно его получать.
Равенство всех. Если, к несчастью, что-то здесь произойдёт, и территория окажется под контролем Украины, огромное количество людей, массы людей, и местные, и беженцы с Украины, которые живут здесь, или пошли служить, или в администрациях – у всех них будут огромные проблемы. Проблем, неопределенностей много, и тут обычно весь консерватизм (кому за 40), консьюмеризм (скорее, у молодых) в полный рост раскрывается. Каждый раз, когда мы показываем кино вроде «Гордости» я ожидаю, что придёт мужчина средних лет, и скажет, что мы пропагандируем извращения, или что-нибудь подобное. Мы в этом обществе живём, логично, что мы этого ждём, но, к счастью, ни разу ничего такого не было.
Если говорить о властях и феминизме. Например, в парламенте ДНР много женщин, и они хоть как-то пытаются решить вопросы гендерного характера. Меня радует, что это звучит, по крайней мере. Но как раз от многих местных «олдскульных» леваков приходится слышать что-то вроде «что это за зверушка такая бесполая, ‘гендерное равенство’?».
Освобождение эксплуатируемых и угнетенных. В ДНР ситуация изменилась в худшую сторону, потому что ухудшилась экономическая ситуация. Трудовые коллективы неполные, люди разобщены, конкуренция высокая даже за те крохи, которые у нас тут есть. Но с другой стороны, если взять коллективы, с которыми сталкивается каждый дончанин – «Зеленстрой», работники транспорта, «Донецкгорводоканал». Это сплоченные коллективы, всё держится на их невероятном энтузиазме. Люди добросовестно выполняли свою работу в очень сложных экономических условиях, даже во время активных боевых действий. Если взять Левина и его коллектив, нельзя не отметить в каком угнетенном положении они находятся. Недалеко от аэропорта, от линии фронта чинят большие фуры, автобусы дальнего следования. Многие коллеги Дениса в депрессии, у них там сдельная оплата, из РФ тоже приезжают клиенты по дешёвке ремонтировать свою технику. Происходит отчуждение на рабочем месте, и по жизни — из-за неопределенной ситуации, из-за экономической блокады.
Есть, впрочем, и какие-то положительные моменты, например, студенты по-прежнему получают стипендии (в отличие от Украины), и они сравнительно хорошие. От полторы тысячи рублей в месяц.
Столетие Октябрьской революции. Что значит этот юбилей лично для Вас? – возможно, Ваше отношение к этим событиям столетней давности за прошедшие годы трансформировалось под впечатлением событий здесь , в Донецке, например? Если да, то каким образом?
Каким было отношение, таким и осталось. Мы все знаем, что происходило в Петрограде, Москве, но моя проблема в том, что я очень слабо знаю, что происходило в годы Революции здесь на Донбассе. И это меня сейчас очень интересует. Моя задача, которую перед собой сейчас ставлю – узнать, насколько тут всё изменилось 100 лет назад. С точки зрения исторического материализма, рабочего класса Донбасса – изучить это.
Меня бесит, что делают с Артёмом («Товарищ Артём», основатель Донецко-Криворожской советской республики, прим. автора) ДНРовские власти. Выхолащивают содержание его истории, забывают, кем он на самом деле был. В трактовке некоторых политиков получается чуть ли не «сепаратист ради сепаратизма». Хотя всем известно, что он был большевиком, и организатором рабочих. Это важнейший момент, его принадлежность к левому движению, членство в РСДРП(б). К этому, кстати, активно прикладывает руку местный историк Владимир Корнилов, он написал книгу «Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта». С точки зрения исторической правды эта книга во многом неверна, а политики ДНР ссылаются на эту книгу, цитируют. Нет, Артём Сергеев это, в первую очередь, — Герой международного рабочего класса.
А кому Вы бы поставили памятник в Донецке? – помимо Артёма?
Я бы поставила памятник жертвам капитализма. Причём, я даже знаю где именно: недалеко от Донецкого металлургического завода, на этом месте в середине девяностых нашли массовые захоронения рабочих. Экспертиза установила, что это захоронения начала двадцатого века. Это бывшие каторжники, которые могли работать в Донецке, но не имели права работать в Мариуполе, например. Эти захоронения по сути есть прямое свидетельство эксплуатации и угнетения рабочих промышленником Джоном Юзом (основатель Донецка; до 1924 года город был назван в честь него, прим. автора) и его наследников.
Кто является сегодня, на Ваш взгляд, самым значимым в мире левым политиком? Идеологом/теоретиком? За деятельностью/текстами кого из современников (именно современников) сегодняшний левый должен следить, на Ваш взгляд?
Сложно, сходу никого не назову, честно. Мне не нравится ни Бадью, ни Жижек, ни Ноам Хомски. Скорее, слежу за тем, что происходит в Америке, чем за конкретными левыми публицистами. Например (всё-таки вспомнила!), за Спенсером Рапоне, у него очень хорошие материалы по истории Ближнего Востока. Он закончил Военную академию США, шороху наделал, сейчас разбирательство ведётся, «как это коммуняка попал к нам в West Point». Огромный материал по революции в Сирии написал. Классный пацан, молодец. В остальном, первоисточники читаю, Маркса, Энгельса, Ленина и Анджелу Дэвис. Сейчас, кстати, еще Андрея Мовчана (украинский левый публицист, живёт в Барселоне, прим. автора), интересно, что в Барселоне происходит!
_____________
Анатолий Хмелевой, депутат Верховной Рады Украины II и III созывов от Коммунистической партии Украины, в 2014 году депутат городского совета Славянска, первый секретарь Славянского горкома КПУ; соорганизатор референдума о самоопределении ДНР 11 мая 2014 года в Славянске
Как Вас зовут? Откуда Вы? Чем Вы сейчас занимаетесь? Состоите ли сейчас в какой-либо левой организации или движении?
Меня зовут Хмелевой Анатолий Петрович, из города Славянск. Сейчас я являюсь председателем профсоюза работников транспорта ДНР. Член ЦК Коммунистической партии ДНР, второй секретарь ЦК.
Почему и в какой момент Вы начали себя ассоциировать с левыми? Какое-то событие в Вашей жизни, прочтённая книга, что-то другое?
В 1973 году я стал кандидатом в члены КПСС, затем служил в пограничных войсках. В 1974 в апреле стал членом компартии. Да, наше поколение читало книги о Великой Отечественной войне, смотрели мы, конечно, почти исключительно советские фильмы. Самый запомнившийся и повлиявший на меня в юные годы фильм это, пожалуй, «Коммунист» Юлия Райзмана, с актёром Евгением Урбанским в одной из главных ролей.
В сентябре 1985 года меня избрали секретарём партийного бюро участка цеха эксплуатации локомотивного депо в Славянске. Более активно проявлять себя в партии я стал под впечатлением речей Михаила Горбачёва, как и многие тогда. В трудовом коллективе меня воспитывало сталинское поколение, у этого поколения на первом месте была работа, а уже на втором зарплата. Сейчас говорят, что при Сталине был «зажим критики». Но я хорошо помню наш коллектив, людей того поколения. Запомнилось, например, выступление на партийном собрании Дежурина Александра Михайловича, коммуниста, машиниста, моего старшего товарища. Уже точно не помню повестку собрания, но Александр Михайлович, в какой-то момент не согласившись с начальством, встал и сказал первому секретарю: «Я его величество рабочий класс! Почему такое происходит?». В те годы такие выступления были нередким явлением, а что сейчас рабочий человек может сказать начальству?
В 1990 году был избран делегатом 28 съезда КПСС… На момент развала Советского Союза членами коммунистической партии в стране числились примерно 18 миллионов человек, из них 6 тысяч в Славянске. В независимой Украине, в августе 1991 года компартия была запрещена, и спустя два года, когда вновь разрешили образовать партию – в Славянске на восстановительную конференцию 7 декабря 1993 года пришло всего 48 человек. Я был среди этих сорока восьми. Как тогда, в последние годы СССР, так и позже при Украине далеко не все носители партбилетов являлись коммунистами. К слову «коммунист» я отношусь бережно.
Потом потихоньку вновь пошли вперёд, еще раньше Социалистическая партия Украины была создана, её возглавил Мороз Александр Александрович, сразу же после распада СССР. Еще в конце 1991 года прошёл у них в первый съезд. А в 1993 году свой первый съезд провела уже Коммунистическая партия Украины. С 1993 по 2014 годы я был первым секретарём КПУ в Славянске.
Самые главные лично для Вас ценности в левой идеологии (без которых левые – не левые; кто-то скажет: профсоюзная политика или справедливое трудовое законодательство, право на бесплатное образование и медицину, прогрессивное налогообложение, интернационализм, – а для Вас какие?)
Первое, это товарищество. Нас посылали по западным областям, это уже в КПУ. Я приезжаю в любой населённый пункт, например, приезд в город Долина Ивано-Франковской области запомнился. Меня встречали как родного, как близкого, в начале девяностых у нас был товарищеский дух.
Потом, конечно, бесплатное образование и здравоохранение. Меня выучили бесплатно, дали путёвку в жизнь. Быстренько посадили на локомотив, учили, заботились, старались передать опыт. Квартиры бесплатно давали, путёвки давали. Самое большое завоевание социализма – уверенность в завтрашнем дне. Сейчас этого нет. Раньше простого человека сажали в президиум, это было. Наше поколение – страшное. Мы купились на ложные обещания конца восьмидесятых, начала девяностых. Лишили детей будущего, стариков достойной пенсии.
Также, конечно, интернационализм. В Советском Союзе не было разницы между нами, все мы были Советский народ. Никакого разделения, если бы ленинские национальные принципы внедряли сейчас – не было бы всех этих катаклизмов в Украине. В 1991 году украинцы хотели отделиться от событий в Сумгаите, Оше, от Горбачёва с Ельциным. Наивные были.
Прогрессивное налогообложение. В Советском Союзе оно было, чем больше зарплата, тем больше были партийные взносы.
Давайте соотнесём теперь Вами названные пункты/ценности с ситуацией в сегодняшнем Донецке. Ситуация в Донецке(ДНР) по этим пунктам улучшилась или ухудшилась после 2014 года, и почему? Какая сейчас ситуация в Донецке?
Путь в Донецк. В 2014 году мы выступили за идею без вооружения, без денег. Когда у «Гиви» спрашивали, почему назвал свой батальон «Сомали», он говорил: потому, что нужно было нас видеть в первые месяцы, я в шортах ходил, без нормального обмундирования, вооружения, без всего. Фактически, босые, как в Сомали. Так и мы все. Я тоже пошёл в ополчение, мы все объединились защитить свою землю против несправедливости. Командиром моего подразделения был кубанский казак – монархист. Я – коммунист. Подходит третий, – а я, говорит, бандит. Вот так это было, все мы выступили за одно. И не за русский язык, а за родную землю и социальную справедливость. Сейчас идейных отодвигают от власти. Когда я вошёл в Донецк после Славянска, после нашего отступления в июле 2014 года, – это был буквально пустой город. Разъехался, разбежался, с осени 2014 начал вновь потихоньку наполняться, с февраля 2015 люди начали активнее возвращаться.
Уровень жизни. Если говорить о сегодняшнем дне – жизненный уровень у людей упал, высокий уровень безработицы, многие уехали на заработки, нужно кормить семью. О ситуации в транспортной отрасли наш донецкий перевозчик говорит, что тариф искусственно сдерживается: стоимость топлива в ДНР на 10 рублей выше, чем в РФ, а стоимость проезда в разы ниже (стоимость проезда на городском общественном транспорте составляет три рубля, прим. автора). Я понимаю Захарченко, почему тарифы на транспорт и ЖКХ искусственно сдерживаются: в ситуации безработицы и снижения уровня жизни. Но ведь в будущем транспортной отрасли тоже нужно будет как-то развиваться, как долго еще возможно будет сдерживать тарифы? Цены с Украиной на сегодняшний день почти сравнялись, еще недавно там было дешевле. Сейчас почти все промышленные центры бывшей Донецкой области – это ДНР, а сельскохозяйственные районы остались украинскими.
Уверенность в завтрашнем дне. Если говорить о будущем нашей территории – мы не знаем наше будущее. Без России мы просто ляжем, сегодня в Украине нет закона об амнистии, всех арестуют и посадят пожизненно.
Интернационализм. Сегодня кроме левых никто в мире не выступает за то, чтобы нас признать. Итальянская рок-группа Banda Bassotti 3 марта 2017 у нас выступала. Участники группы приглашают нас в Италию, но практически никто из нас не может поехать. Как откликнуться на это приглашение – просроченные украинские загранпаспорта, новые нам уже никак не получить, меня в Украине сразу арестуют. Лично я испытываю неприязнь к цыганам, за паразитический образ жизни, который большинство из них ведёт, а ко всем остальным народам отношусь уважительно. В ДНР сегодня намного лучше, чем в Украине, по части интернационализма, это очевидно.
Прогрессивное налогообложение. В ДНР сегодня идеи прогрессивного налогообложения нет.
Столетие Октябрьской революции. Что значит этот юбилей лично для Вас? – возможно, Ваше отношение к этим событиям столетней давности за прошедшие годы трансформировалось под впечатлением событий здесь, в Донецке, например? Если да, то каким образом?
Сейчас, когда я прошёл свою революцию, решил перечитать советскую классику о Гражданской войне: «Железный поток» Александра Серафимовича, «Разгром» Александра Фадеева. Очень много схожего. Но там было больше справедливости, поскольку главенствующей была идея коммунизма, социализма. Если бы и у нас идея коммунизма была краеугольной, то сегодня в Донецке не было бы людей, которые за одну ночь могут просадить в ресторане 15-20 тысяч рублей (при средней месячной зарплате в городе в 5-6 тысяч рублей). Все остальные описанные в этих двух романах события и атмосфера перекликаются, неравнодушие, в частности. У нас тоже не сразу всё начиналось с военных действий. 22 февраля 2014 года мы (городское отделение КПУ, прим. автора) провели митинг за дружбу народов. СМИ широко осветили тогда эту акцию. Мы её провели на Привокзальной площади, в том числе с тем, чтобы встретить российский поезд с дружественными лозунгами в противовес майданным. «Навеки с Россией», «Народ Славянска за дружбу славянских народов!». Российский флаг нашёлся тоже, с ним стояли, и одновременно с красными флагами КПУ. Затем началась «Русская весна», первую акцию провели 1 марта. Энтузиазм, воодушевление. На 9 мая 2014 года столько людей собралось – никогда столько не собиралось за всю постсоветскую историю. В пасхальную ночь, с 19 на 20 апреля «правосеки» убили в Славянске Руденко Сергея Тихоновича, Сиганова Сашу, молодого парня. Они приехали на четырёх джипах. Уехали на двух, два их джипа подбили. В сгоревших джипах нашли медальоны «Правого сектора». 2 мая был первый бой с «альфовцами» СБУ. Точнее, он должен был состояться, они отказались тогда с нами воевать, с собственным народом. Потом уже армейцы пошли на нас.
Кто является сегодня, на Ваш взгляд, самым значимым в мире левым политиком? Идеологом/теоретиком? За деятельностью/текстами кого из современников (именно современников) сегодняшний левый должен следить, на Ваш взгляд?
Зюганова уважаю за уровень знаний, подготовленности. В остальном, я всегда равнялся на тех людей, которые были рядом со мной. Например, Неровная Фаина Андреевна, она была секретарем горкома партии по идеологии на общественных началах, к слову. Близко европейских коммунистов не знаю, но познакомился с некоторыми итальянцами — коммунистами, музыкантами из группы Banda Bassotti, с Фаусто Марини из «Красных бригад». Фаусто 19 лет отсидел в тюрьме.
Материал подготовил Сергей Симонов
