Мысль о том, что разница между человеком и животными носит исключительно количественный характер, в наше время стала вновь необыкновенно популярной.
Не так давно перечитал статью покойного антифашиста Станислава Маркелова, в которой патриотизм огульно клеймится как болезнь общества. Несмотря на ряд верных замечаний по поводу именно казенного патриотизма, в ней сквозит неприятная нотка ненависти к народу как носителю патриотизма вообще.
Подходит к концу ежегодный саммит ООН по климатическим изменениям, который в этот раз проходит в Лиме (Перу). И вот, в предпоследний его день, произошло нечто имеющее историческое значение.
Говоря о русской революции, мы видим перед собой огромное здание, строительство которого не прекращалось ни на один день и не прекращается и поныне, ибо капиталистической строй не в состоянии решить ни одной из ключевых проблем нашей страны, а буржуазная власть не может дать никаких вменяемых рецептов выхода из тупиков периферийного капитализма, в которые сама же загнала граждан России.
Расстрел редакции «Charlie Hebdo» вызвал вполне предсказуемую реакцию в России. Либеральная публика ужасалась злодеяниям террористов и восхищалась европейскими ценностями, охранители и ревнители традиций, напротив, злорадствовали (чего стоят хотя бы статьи Егора Холмогорова и Максима Соколова в «Известиях»).
Я даже не удивлюсь, если следующее наступление на ополченцев будет происходить с двух сторон: с запада —подразделения Порошенко-Коломойского, а с востока — Путина.
Древние греки говорили, что если боги хотят погубить кого-то, они сначала лишают его разума. Сложно сказать, чем именно ярославские депутаты успели насолить иностранным небожителям, но с разумом народных избранников к концу года стали происходить какие-то подозрительные изменения.
В обществе (а не только в его «читающей» и политизированной части) нарастает ощущение серьезного, системного кризиса, в который неминуемо вскоре погрузится наша страна.
Когда 17 декабря директор Центробанка Эльвира Набиуллина попробовала отвязать рубль от барреля нефти, у неё ничего не получилось — рубль, не найдя иной точки опоры, обвалился.
Ноябрь. Еду автостопом. На объездной у Ростова останавливаю внушительный автобус — один из тех новых, которые обслуживают междугородние рейсы. Номер ставропольский — 26. Открывается дверь водителя. И он сам, и несколько ребят возле него — все кавказцы.
В медицине есть такое понятие, как оппортунистические инфекции, то есть заболевания, которыми заражаются те, кто уже чем-то серьезно болен. Самый известный пример — саркома Капоши у больных СПИДом.
Концерн «Тракторные заводы» (КТЗ) захлебывается в долгах. Он несет убытки и не может рассчитывать выбраться из болота кризиса сам.
Восемь десятилетий тому назад, 1 декабря 1934 года, в Смольном от руки Леонида Николаева пал член политбюро ЦК Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) и секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) Сергей Киров. Обстоятельства убийства Кирова и поныне вызывают нешуточные споры в кругах историков и активистов левого движения, но их последствия очевидны.
Все благополучие российского среднего класса было связано с государством, а последнего – с ценами на нефть и газ. Средний класс в нашей стране так и не поднялся выше приказчика, не стал самостоятельной величиной, теперь именно он должен расплачиваться за грехи родителя.
Ревнители благочестия, как известно, любят повторять в притворном ужасе: «Если бога нет, то всё позволено». Оставив в стороне их сокровенные потные мечты о «мире без бога», где можно без зазрения совести лгать, грабить, убивать и насиловать, мы, тем не менее, позаимствуем саму конструкцию, лишь заменив бога на истину. Это не так уж трудно, тем более что сами истово верующие полагают, что бог и есть истина.
Василий Колташов, перефразировав известное изречение Александра III, сказал, что у России есть только два союзника — Федеральная резервная система США и Китайское Политбюро. До тех пор, пока первые печатали доллары, а вторые раздували индустриальный пузырь, наращивая производство ради производства без учета рыночного спроса и общественных потребностей, нынешняя Россия могла наслаждаться стабильностью и процветанием.