Dizzy

  • Публикации
    • Колонки
    • События
    • Анализ
    • Дебаты
    • Интервью
    • Репортаж
    • Левые
    • Ликбез
    • День в истории
    • Передовицы
  • Культура
    • Кино
    • Книги
    • Театр
    • Музыка
    • Арт
    • ТВ
    • Пресса
    • Сеть
    • Наука
  • Авторы
  • Видео
  • О нас
  • Помощь Рабкору
39

Как машинное обучение помогает проекту «ЗабастКом» освещать трудовые конфликты

150

«Социализм ИЛИ варварство», а не «Социализм И варварство»!

27

Дайджест новостей на 2 февраля

211

В 2023 году мы увидели в Давосе правящий класс, неспособный справиться с глобальным кризисом

Главная Культура Театр 2013 Май 13 Нанодекаданс

Нанодекаданс

Твитнуть
Фото: Никита Шохов / polyteatr.ru

Фото: Никита Шохов / polyteatr.ru

Под занавес сезона и накануне закрытия на реконструкцию Большой аудитории Политехнического музея в Политеатре представили пьесу поэта Андрея Родионова «Нурофеновая эскадрилья» (постановка Руслана Маликова) — антиутопию в багровых тонах про бригаду биологов, выращивающих на заводе будущего при помощи нанотехнологий самолеты. Действо, пронизанное темнейшим колоритом густой безнадеги, начинается в военизированно-тоталитарном обществе будущего, а оканчивается и вовсе в царстве мертвых — на метафизической Луне, куда после гибели попадают фантастические технологические аппараты из разных культурных дискурсов (вроде фольклорного летучего корабля и ретрофутуристической фашистской летающей тарелки).

Посещение спектакля вряд ли окажется приятным опытом: катастрофичность и болезненный надлом нагнетаются с самого начала при помощи видеодекораций, которые в какой-то момент прямо-таки начинают внушать отвращение своей натуралистичностью. События пьесы разворачиваются во время Третьей мировой войны («православной, термоядерной»), среди персонажей, постоянно «болеутоляющихся» вынесенным в заглавие препаратом, присутствует неудавшийся самоубийца; и хотя текст Родионова местами просто блестящ, он, в конце концов, начинает сильно действовать на нервы своей тяжеловесной грубостью и полуночной мрачностью. Все эти нарко-суицидально-эротические фантазмы заставляют поморщиться и подумать: а стоит ли вообще оно того, чтобы быть воплощенными на сколь бы то ни было крупного формата сцене? Темно-красная кровавость постановки в иные моменты доходит до какой-то совсем уж потусторонней лиловости, отчего зрелище начинает пафосно трещать по швам, напоминая самодеятельность.

Автор пьесы, надо полагать, наполняет пространство условного «будущего» собственной разрушительной внутренней болью, и оно становится одновременно невыносимо пустым и тяжелым. И чем дальше поэт ведет нас, как на экскурсию, в свои душевные потемки, каждый раз доставая оттуда новые пугающие образы, завернутые в безупречную поэтическую упаковку, тем меньше хочется туда идти. Возможно, будущее у кого-то и рождает ощущение тяжелого похмелья, но стоит ли это ощущение так отчаянно проецировать на публику?

Спектакль оставляет чувство зловещей усталости и какой-то невнятной досады – для чего в очередной раз тратить столько щедрых творческих сил на то, чтобы показать зрителю очередной фантазм-апокалипсис? При всем уважении к утонченным эстетам, созерцая кровавую пену, вряд ли можно испытать какое-то другое удовольствие, кроме мучительного, но таким удовольствием довольствуются те, для кого недоступна какая-то иная, на другом энергетическом и смысловом уровне живущая радость. Иногда до нее тяжело добраться, это да, но из-за этого мазать всеобщее небо кровавым цветом?

Желающим благосклонно оценить спектакль ничего не остается, как в очередной раз посчитать трэш средством исцеления авторской боли, извращенным психотерапевтическим методом. В подобном разрезе он, безусловно, имеет право на существование, однако чем все это должно и может затронуть окружающих незаинтересованных лиц, в общем, не слишком понятно. Художники периодически увлекаются любованием темнотой, но это, собственно говоря, их личное дело. Каждый следующий эксперимент в жанре «мы все умрем» все больше оставляет у автора этих строк ощущение какого-то странного недоумения, отторжения и скуки.

Хрустящая мрачность «Эскадрильи» сделана стильно и по звуку, и визуально, однако все равно это, хотя и красивый, но пирожок с начинкой из смердящей субстанции, мало подходящей для приема внутрь. Это все, как выражается сам автор пьесы, цитируя теоретика, «телесный низ» — причем, «телесный низ» самой души, кровавая пена боли, которую разглядывать интересно разве что в лаборатории под микроскопом из чисто научных соображений. Хотя, может, кому-то хочется специально остро-неприятных ощущений – тогда милости просим, можно полюбопытствовать.

Май 13, 2013Мария Эстрова
Поддержать Рабкор.ру
Твитнуть
13-5-2013 ТеатрАндрей Родионов, Политеатр, поэзия87
Мария Эстрова
Мария Эстрова

Выпускница филологического факультета МГУ.

Схема российских реалийАлександринка ходит гоголем
  См. также  
 
Между жерновами
 
Вдохновение как обязанность
 
Вопреки тишине
По всем вопросам (в т.ч. авторства) пишите на atomz.peace@gmail.com
2022 © Рабкор.ру