Наш запах (The Smell of Us) Франция, 2014. Реж. Ларри Кларк
Изменение нравственных догм — процесс, который в последнее время все чаще становится поводом для дискуссий. И если в Америке возраст согласия варьируется от штата к штату в пределах 16-18 лет, то во Франции взрослая жизнь начинается в 15. Действие нового фильма Ларри Кларка, когда-то снявшего знаменитых «Деток» в Нью-Йорке, на этот раз переместилось в Париж и контраст между сексуальной свободой старой Европы и чопорностью текущей российской повестки дня может показаться шокирующим. Однако о его терапевтических возможностях стоит поговорить.
Сначала кажется, что у режиссера случился артхаус и на экране просто нарезка случайностей городской жизни и любительских порнороликов, которых в интернете уже больше, чем профессиональных ХХХ. Однако неприличные фрагменты наполнены странным гипнотическим блеском, иногда неотделимым от уродства, и преодолевая сомнение смотришь дальше, восхищаясь наглостью и коварством Ларри Кларка, знающего, как неизбежно притягателен запрет.
Вызывающее непотребство сливается в нечто большее, чем желание плюнуть в лицо общественной морали и пощекотать усатую благопристойность — это тектонический сдвиг, поднимающий со дна любимые страхи и комплексы цивилизованного общества, привыкшего любоваться собой сквозь призму благородной культуры.
Подростки с улиц летнего Парижа катаются на скейтбордах, снимают друг друга на телефоны и вяло отщипывают жизнь по кусочку. Если «Детки» Кларка из 90-х старательно изображали распущенность, произносили текст, неуклюже целовались и судорожно раздвигали ноги, то сегодняшняя молодость больше не играет в свободу, теперь они профессионалы. Здесь нам покажут все, кроме эрекции крупный планом (трансляция по скайпу в кадре — не в счет) — последнего рубежа приличной публики, этого столпа, на котором держатся обноски старой морали. Для сегодняшних молодых вчерашние правила не значат ничего. Раньше их укрепляли вера и предубеждения — ослабевшие идолы, а значит телесные запреты и старомодная стыдливость скоро исчезнут совсем. Зачем усложнять, если прямо сейчас можно получить пачку разноцветных евро за сущий пустяк — позволить старику тереться о молодое тело? «Пять минут позора» сказали бы тридцатилетние, «норм» мимоходом бросит молодежь теперь. Это же просто секс, набор привычных движений, пусть снимают, пусть смотрят, пусть лижут и покусывают, следующий день смоет вчерашнюю ночь, новые игрушки поднимут настроение снова.
Об этом фильме чаще говорят в духе горестных восклицаний — «о времена, о нравы!», не замечая, что сами оказались в роли моралистов.
Здесь есть внешний каркас и внутренняя неоднозначность, сюжет скроен так, что снаружи выглядит почти осуждающим, разгульная жизнь закончится трагедией и ее легко принять за строгий урок: порочные страсти ведут к неприятностям, сидели бы дома — учили уроки… Но если присмотреться, нетрудно разглядеть подмену: любовные неприятности могут случиться в монастыре и в борделе, неважно, во сколько лет и транслируется ли видео в интернете. Зато уловка отвлекает случайного зрителя и дает возможность исследовать и показать предмет со всеми пикантными подробностями, пока кто-нибудь не осмелится признать это красивым.
Пожилые клиенты и клиентки представлены во всем блеске: навязчивые и слюнявые, бесстыдные и сморщенные, щедрые и наивные. Символом назидательной старости становится сам режиссер в роли вечно пьяного бездомного Рокстара с недержанием мочи и отсутствующим взглядом. Его невнятный образ позволяет запутаться в трактовках, в то время как другой остается в тени: волоокий пастушок Лукас Йонеско в интервью Les Inrocks рассказал, что для сцены с фут-фетишем (опустим сочные подробности) первоначально был приглашен Гаспар Ноэ, однако в последний момент Ларри Кларк отказался от помощи со стороны и все сделал сам — такой вот интимный перфекционист (в титрах не указано). Присмотритесь к господину без бородки — он очень погружен в процесс…
В несколько другой манере, более изящно и сдержанно, за эту тему уже брался вездесущий Франсуа Озон в фильме «Молода и прекрасна»: у Изабель нет особых причин торговать собой, но нет и запретов — для нее это просто забавные приключения. «Шлюха на час — шлюха навсегда», — насмешливо кряхтит очередной мсье, думая, что смог прикупить дневную красавицу, но для нее это просто эксперимент — так любопытные туристы, зажмурившись, пробуют экзотическую еду. А в чудесной короткометражке «Глина»/Argile (Michael Guerraz, 2012) слияние молодости и старости и вовсе ослепительно красивы: натурщик приходит на сеанс к седой скульпторше и с удивлением понимает, что та незрячая и будет «рассматривать» его руками…
Но Ларри Кларк не любит полутона и бархатные интерьеры, его герои уютней чувствуют себя во дворе.
Судя по отзывам, фильм шокирует не только румяного российского зрителя, западные критики тоже не обошлись без слова «промежность» в аккуратных и сдержанных комментариях. Семидесятидвухлетний режиссер по-прежнему остается самым откровенным исследователем вспотевших тел и снимает на редкость современное кино. Возможно, это в нем самое удивительное — умение говорить о сексе и подростках так, словно стащил записи у внука.
Нельзя сказать, что смотреть работы Кларка легко: как и любой урок, они потребуют усилий, но это пропуск в новый век, следующий слой матрицы.
Мир уже принадлежит им, прежние жильцы еще не съехали — всем нужен компромисс.
