Беджи Каид Эс-Себси
Во втором туре президентских выборов в Тунисе победил 88-летний лидер светской партии “Нидаа Тунис” (“Призыв Туниса”) Бежи Каид эс-Себси, набравший 55,68% голосов. Конкурент эс-Себси — временный президент страны Монсеф Марзуки – получил поддержку 44,32% избирателей. Явка составила 60,11% — всего проголосовали 3 млн 189 тыс. 672 гражданина страны.
Второй тур выборов президента Туниса состоялся 21 декабря. После оглашения результатов сторонники Бежи Каида ас-Себси вышли на улицы, чтобы отпраздновать его победу. На юге страны в городе Габес между ними и сторонниками Монсефа Марзуки вспыхнули столкновения. Полиция применила слезоточивый газ, чтобы прекратить потасовку.
26 октября в Тунисе также состоялись выборы в Ассамблею народных представителей, на которых победила созданная эс-Себси “Нидаа Тунис”, получившая 86 из 217 мест в законодательном органе. Исламистская партия “Ан-Нахда” (“Возрождение”) получила 69 мест. Между остальными участниками места распределились следующим образом: “Патриотический свободный союз” — 16; “Народный Фронт” — 15 мест; “Афек Тунис” (“Горизонт Туниса”) — 8 мест. Остальные партии получили 24 места.
“Нидаа Тунис”близка к созданию коалиции большинства в законодательном органе. Партии Патриотический свободный союз, “Афек Тунис” (“Горизонты Туниса”), “Аль-Мубадара” (“Инициатива”), а также ряд независимых членов парламента уже выразили ей поддержку.
Если подобная коалиция образуется, то она получит контроль над процессом формирования будущего правительства страны, для одобрения состава которого требуются 109 из 217 голосов депутатов АНП. Бывшая правящая исламистская партия “Ан-Нахда” (“Возрождение”), получившая 69 мест в парламенте, в создаваемую коалицию не входит.
Президентские и парламентские выборы призваны завершить процесс формирования в Тунисе постоянных высших органов государственной власти — впервые после “жасминовой революции” 14 января 2011 года, в результате которой был свергнут президент Зин аль-Абидин бен Али, руководивший государством 23 года. Тогда в республике прошли выборы во временное Национально-учредительное собрание, в задачу которого входило исполнение обязанностей парламента и разработка новой Конституции страны. В тот раз “Ан-Нахда” заняла 88 из 217 мест.
О том, насколько устойчива сложившаяся политическая система в Тунисе, можно ли говорить об успешном формировании демократических институтов в этой стране, “Рабкору” рассказал руководитель Центра арабских и исламских исследований Института Востоковедения РАН Василий Кузнецов:
— Тунис мы обычно считаем неким исключением в рамках арабского мира. Это уникальный случай, когда демократический транзит в целом проходит успешно. Однако идеализировать его не стоит. Тунис переживает сложности, характерные для всего региона: открытые границы на юге очень легко пересекаются, что способствует контрабанде оружия и наркотиков, а также активизации ряда террористических группировок под влиянием ливийских событий. В Тунисе, как и в других аналогичных странах с демократическим транзитом, произошло ослабление институтов государственной власти, а вслед за этим вырос уровень насилия и преступности. Так же как и в других странах, в Тунисе наблюдается сложная экономическая ситуация — после революции туризм заметно сократился, при этом до половины государственного бюджета формируется от этих доходов.
И тем не менее, пока что Тунис — это единственный случай, где демократический транзит прошел по заданному сценарию, пусть и с небольшими отступлениями. Сначала было избрано Учредительное собрание, потом принята Конституция, наконец, прошли выборы.
Первое место получила партия “Нидаа Тунис” во главе с Бежи Каидом эс-Себси. Часто подчеркивают, что это светская партия, но дело не в светскости. Она представляет старые элиты, что правили ещё во времена Бена Али. Это столичная буржуазия и буржуазия Сахеля в целом (восточного побережья Туниса), а также представители светской антиисламской интеллигенции. Второе место заняла “Ан-Нахда”. Это говорит о том, что в стране строится так называемая инклюзивная демократия. С одной стороны это хорошо, партийная система укрепляется, партии становятся сильнее, в перспективе — формирование двухпартийной системы. Но с другой стороны, поляризация общества, которая была в стране на протяжении всех этих лет, по-прежнему сохраняется, хотя это и не означает разделения общества на сторонников исламистского пути развития и его противников.
Президентские выборы получились в два тура. Марзуки был президентом страны на протяжении всего переходного периода. Его сильно ругали, и, в общем-то, было за что. По образованию он врач, прожил значительное время в Европе, занимался правозащитной деятельностью. Как правозащитник-диссидент был очень уважаем, но реальным политиком он никогда не был. Несмотря на это, следует отметить, что он смог обеспечить спокойное прохождение переходного периода. Он не пытался узурпировать власть и не уходил в истерике, когда казалось, что всё рушится. Он не гениальный политик, но в значительной степени Тунис ему сегодня должен быть благодарен.
Эс-Себси, в свою очередь, фигура выдающаяся, в правительство Туниса он попал еще в 1956 году, когда ему не было 30 лет. На протяжении жизни занимал многие ключевые министерские посты, занимал их при этом в сложные моменты. Так, он был министром иностранных дел, когда в 1985 году в Тунисе бомбили палестинские лагеря. Сейчас он позиционируется как демократ, но редко вспоминают, что он был одним из создателем спецслужб Туниса и секретной полиции, а по некоторым слухам, даже тайных тюрем. При Хабибе Бугрибе он входит в состав умеренной демократической оппозиции. Во время второй Жасминовой революции его пригласили на должность премьер-министра на переходный период.
Он зарекомендовал себя как очень опытный администратор и политик. Когда исламисты в 2011 году победили, он стал одним из инициаторов партии “Нидаа Тунис” на антиисламистской платформе. В последние месяцы внутри партии его стали критиковать за то, что он начал заменять прежних членов выходцами из старой элиты. Отчасти так и есть, партия становится партией старой номенклатуры, в нее удалось привлечь многих бывших функционеров, которые занимали свои места еще во времена режима Бена Али.
С одной стороны, все это дает устойчивую конфигурацию. С другой стороны, недостаток конфигурации состоит как раз в этой устойчивости. Если начнутся попытки оттеснить исламский блок, то политика снова выйдет на улицу. Однако учитывая все обстоятельства, можно сказать, что исламисты хорошо укрепились во власти. Их вряд ли вытеснят, как это произошло в Египте.
И все же Тунису повезло бы больше, если бы президент оказался происламистким, а парламент — светским. Это давало бы менее устойчивую конфигурацию, но тем не менее меньше была бы вероятность нелегитимных способов принятия решений и давления на власть. Сейчас такая опасность есть.
Эксперт также рассказал о левых силах в Тунисе и их перспективах:
— В Тунисе все говорят о социальной ориентации, и государство всегда здесь социально ориентированным и было. В стране есть проблема безработицы — стандартный уровень официально 13-14%, неофициально некоторые экономисты говорили до 20%. После революции этот уровень официально вырос до 18%, неофициально, может, и до 30%. При этом в Тунисе очень сильно профсоюзное движение.
Левые силы в стране двух типов: как всегда, есть умеренные левые и радикалы. Умеренные поддерживают победившую партию. Левые радикалы по большей части объединены в Народный фронт, который смог получить 15 мест на последних парламентских выборах. Базовой структурой, на основе которой появился НФ, была Тунисская компартия рабочих во главе с Хаммой Хаммами. Эта организация преследовалась во времена Бена Али, и на протяжении 10-15 лет некоторые ее представители жили в подполье. Партия позиционировалась как атеистическая, и это сыграло против нее. Некоторую часть интеллигенции также отпугнул сталинизм. Хотя это было незначительным фактором, поскольку вопрос репрессий в Советском Союзе для тунисцев, конечно, не центральный.
Народный Фронт, хотя и не имеет значительной популярности, его все же поддерживает определенное количество сторонников. Часть их сконцентрирована в Гафсе, где сильная левая традиция — регион практически полностью зависит от добычи фосфатов. Остальные разбросаны по всей стране. Обычно это часть интеллигенции, либо это молодежь — лицеисты, студенты — традиционно увлекшаяся левыми идеями. Народный Фронт — это не рабочая партия, что обусловлено социальной структурой Туниса, рабочие здесь составляют незначительную долю населения. Существенную роль в росте популярности партии сыграла фигура лидера, правозащитника Хаммы Хаммами и его супруги Радхии Насрауи — адвоката, которая участвовала во всех громких политических делах Туниса и даже защищала исламистов. Убийство Шокри Белаида и Мохамеда аль-Брахми повысили популярность ультралевых — им стали сочувствовать.
Несмотря на это, многих настораживает довольно жесткая антиисламская позиция левых радикалов — поджоги офисов исламистов коктейлями Молотова многих в Тунисе оттолкнули. Среди тунисских политиков доминируют социально ориентированные лозунги и программы, и в этом плане радикальным левым не удается положительно выделиться на общем фоне. В Тунисе нету откровенных либералов. Стоит, правда, отметить, что, несмотря на умеренно левую риторику, экономическая политика в значительной степени опирается на либеральные представления, однако это всеобщий тренд, который характерен и для многих европейских демократий. Так что то, что мы видим в Тунисе — это формат европейской “левизны”. И всё же ни одна из крупных политических сил не собирается отказываться от социальных обязательств государства.