«Все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные гибли»: чему стоит поучиться у правых популистов
Волна правого популизма охватила нашу планету и стала трендом, на который равняются. Дональд Трамп вновь стал президентом США, правые популисты в Европе набирают силу во Франции, Италии, Испании, Великобритании на фоне ужасной политики либеральных и левоцентристских правительств, в Латинской Америке всеобщую популярность набирает политика президента Сальвадора Букеле.
А что у левых? В Чили левый президент Борич, который имел мандат на проведение радикальной политики денонсации неолиберализма провалился, уважив пиночетовскую конституцию и пиночетовские законы, которые до сих пор влияют на чилийскую политику. Как итог – левые вместо больше 50 % популярности в 2022 году, сейчас имеют поддержку 5 % населения. В Боливии, Колумбии, Бразилии левые, в отличие от Чили, не находятся в столь катастрофичном положении, но их умеренность и торможение реформ приводят как к внутренним партийным конфликтам, так и к уменьшению поддержки населения, которое все чаще начинает обращаться к ультраправым и консервативным политикам. Про европейских левых страшно говорить. Популистские блоки в Испании («Подемос»), Португалии («Левый блок»), Греции («Сириза») находятся либо в позиции младшего партнера в коалиции с левоцентристами, фактически мало влияя на политику страны, либо и вовсе находятся в глубоком кризисе. Только положение «Непокоренной Франции» еще стабильно, но это может измениться в любой момент.
Анализируя опыт правления левых популистов за последние несколько лет, важно отметить следующее: для того, чтобы реализовывать свою программу, которую поддерживают большинство населения, необходимо не бояться разрушать прошлые институты, без уничтожения которых невозможно строительство нового общества, и как итог – победа социальных реформ и революции. Правые популисты, которые представляют интересы на деле 1 % населения, хоть и выгодно репрезентуя себя как сила 99 %, не боятся ломать сдерживающие либеральные институты для проведения реформ, в отличие от робких и «демократических» левых. Давайте посмотрим сразу на несколько примеров успехов правого популизма.
Повторный успех Трампа
В январе 2024 года, казалось, что у Дональда Трампа достаточно мало шансов одержать повторную победу. Против него возбудили сразу несколько уголовных дел, а рейтинг президента-демократа Байдена был выше его оппонента, которого еще внутри Республиканской партии колола старая элита в лице Ники Хейли. Казалось, триумф «нормальности» (то есть неолиберального консенсуса) на выборах обеспечен. Однако уже летом, в силу не только неудавшегося покушения на Дональда Трампа, но и абсолютно серой повестки Демократической партии, рейтинг республиканца стал стремительно расти. Трамп, как и в 2015 году вновь стал артикулировать прежние популистские лозунги, вполне верно указывая на миграционный кризис, который команда Байдена не смогла решить, но и на социальные проблемы, бедность, которые в американском обществе отнюдь не испарилась при появлении «нормальности» Байдена-Харрис. В ответ демократы не только не стали выстраивать позитивную повестку и новую социальную программу, благодаря которой и можно было переиграть Трампа, оттянув голоса рабочих, но и вовсе перешли на оскорбление самого Трампа и его сторонников, говоря о том, что все, кто голосуют за Трампа, являются фашистами. По итогу голосования «фашистами» в США оказались чуть более 77 миллионов человек. Несмотря на смешные заявления демократки Нэнси Пелоси, что ее партия является организацией рабочего класса, по итогу более 55 % представителей рабочего класса поддержали кандидатуру Трампа. Из Трампа рисовали образ сексиста, но именно его поддержали почти 46 % женщин. Резонансным стала не только победа Трампа в трех традиционных «синих» штатах, но и поддержка 46 % латиноамериканцев республиканца и почти 20 % афроамериканского населения по сравнению с 10 % в 2020. Поддержка Трампа возросла практически среди всех групп населения, что оставило демократов в не удел.
Анализируя причины поражения Демократической партии, левый политик Берни Сандерс справедливо указал на то, что партия фактически предала рабочий класс:
«Ни для кого ни должно быть сюрпризом, что Демократическая партия, которая отказалась от людей из рабочего класса, обнаружила, что рабочий класс отказался от нее. Сначала это был белый рабочий класс, а теперь это и латиноамериканские, и чернокожие рабочие. Пока руководство Демократов защищает статус-кво, американский народ возмущен и хочет перемен. И он прав. Сегодня, в то время как сверхбогатые живут беспрецендентно хорошо, 60% американцев выживают от зарплаты до зарплаты, и наше неравенство в доходах и богатстве больше, чем когда-либо раньше. Невероятно, но реальная недельная заработная плата среднестатистического американского работника с учетом инфляции сейчас ниже, чем 50 лет назад. Сегодня, несмотря на взрывные темпы технологического прогресса и роста производительности труда, многие молодые люди будут иметь худший уровень жизни, чем их родители. И многие из них беспокоятся, что искусственный интеллект и робототехника сделают эту тяжелую экономическую ситуацию еще хуже. Сегодня, несмотря на то, что мы тратим на душу населения гораздо больше, чем другие страны, мы остаемся единственной богатой страной, которая не гарантирует всем медицинское обслуживание как право человека, и мы, с большим отрывом, платим самые высокие в мире цены на лекарства по рецепту. Мы, единственные среди великих держав, даже не можем гарантировать оплачиваемый семейный и медицинский отпуск. Сегодня, несмотря на решительное несогласие большинства американцев, мы продолжаем тратить миллиарды на финансирование экстремистского правительства Нетаньяху и его тотальную войну против палестинского народа, которая привела к ужасающей гуманитарной катастрофе – массовому недоеданию и голодной смерти тысяч детей. Смогут ли крупные воротилы и высокооплачиваемые консультанты, которые контролируют Демократическую партию, извлечь какие-либо реальные уроки из этой катастрофической кампании? Поймут ли они боль и политическое отчуждение, которое испытывают десятки миллионов американцев? Есть ли у них идеи о том, как мы можем противостоять все более могущественной олигархии, обладающей огромной экономической и политической властью? Скорее всего, нет. В ближайшие недели и месяцы те из нас, кого волнуют вопросы низовой демократии и экономической справедливости, должны провести очень серьезные политические дискуссии.[1]»
Однако в контексте письма странным выглядят предыдущие заявления Сандерса о поддержке кандидатуры Байдена-Харрис. Летом 2024 года в NYT Сандерс призывал поддержать Байдена, даже несмотря на противоречия с ним, как единственную альтернативу Трампу. Сандерс и американские левые оказались, по сути, в той же ситуации, как и в 2016 и 2020. Несмотря на огромную поддержку среди населения их программы, проигрывая в игре с шулером на праймеризе, Сандерс и команда выбирали тактику «меньшего зла», призывая голосовать за кандидатов от истэблишмента Клинтон, Байдена и Харрис, фактически напрямую отворачивая и от себя рабочий класс США. Приходит сразу на ум сравнение американских левых и Социал-демократической партии Германии в 1920-е гг. И те, и другие, выдвигая требования социальных реформ, проигрывая, выбирали тактику меньшего зла, для того, чтобы к власти не пришли радикалы. Но именно эта тактика и приводила к власти тех самых радикалов, против которых боролись как американские демократические социалисты, так и немецкие социал-демократы. Выбирая будь то немецких умеренных консерваторов или американских демократов, левые становятся частью не только господствующего дискурса, но и политики, проводимых этими силами. Отсутствие реформ радикализируют общество и именно радикальную социальную нишу должны выбирать левые, полностью разрывая связь с господствующей «нормальностью», но вместо этого избрав тактику «не дай бог придут фашисты», эту радикальную нишу стали занимать ультраправые, объединяя в свой исторический блок не только средний класс и буржуазию, но и разгневанный рабочий класс, недовольный политикой стремительного обнищания и бесконтрольной миграции. В своем письме Сандерс намекнул на то, что необходимо строительство новой социальной силы, но успех этой силы возможен именно тогда, когда левые захотят не поддерживать существующую нормальность, а преодолеть ее, разорвав связь с Демократической партии.
Трамп же на период своего правления получил практически полный карт бланш для реформ. Демократы так долго пугали публику планом Трампа «2025»[2], что сами не заметили, как поспособствовали ее реализации. Теперь Республиканская партия контролирует не только исполнительную власть, но и законодательную, победив на выборах в Сенат и Палату Представителей, и судебную. С учетом того, что сейчас в Республиканской партии господствуют сторонники Трампа, а не представители старой элиты, как в 2016, а президента также активно поддерживает миллиардер Илон Маск, это открывает возможность денонсировать многие институции либерального консенсуса, в сторону авторитарной модели. Пример Трампа стратегически левым абсолютно не близок, в силу того, что республиканец остается кандидатом бизнеса, а не рабочего класса, при всем своем популизме. Однако Трамп для левых – это пример тактический, как в условиях кажущегося поражения не только представить себя как несистемный кандидат для всех, за которого будут идти бизнесмены интеллигенция, рабочие и меньшинства, но и победить те самые силы «нормальности», в рядах которых оказались, к сожалению, в том числе и левые.
Сальвадорское экономическое чудо?
Сальвадор – маленькая страна в Центральной Америки, до недавнего времени одна из самых опасных и коррумпированных стран в мире. В 2014 году в стране началось настоящее ликование. Кандидат от левых сил, бывший партизан повстанцев из «Фронта национального освобождения имени Фарабундо Марти» Сальвадор Серен одержал победу над правым центристом из «Националистическим республиканским альянсом», набрав чуть больше 50 %, при том, что Серену удалось доказать, что на выборах имели место фальсификации в пользу его оппонента! Серен и левая коалиция предлагала широкую программу реформ: борьба с преступностью, увеличение доходов населения, создание социального государства, фактически денонсация прежних неолиберальных реформ консерваторов.[3] Однако на деле, никаких реформ за 5-летнее правление левых так и не случилось. Также как и их оппоненты консерваторы, левые предпочитали договариваться с бандами и наркоторговцами, вместо того, чтобы с ними бороться, сам план реформ не прошел через парламент страны, где чуть больше депутатов были представителями неолиберальных сил. Левые ничего не сделали для того, чтобы сломить сопротивление самих правых и институтов, которые сдерживали проект социальных реформ. По итогу, такая умеренная политика и продолжение заигрывание с бандами привело к катастрофе левых сначала на парламентских выборах 2018 года, где большинство мест получили консерваторы, а затем и на президентских выборах 2019 года, где кандидат от Фронта национального освобождения имени Фарабундо Марти получил чуть больше 14 % голосов.
В 2019 году победу на выборах, однако, одержал не представитель консерваторов, а популист Наим Букеле. Еще несколько лет назад до президентской кампании Букеле был членом левой партии Фронта национального освобождения имени Фарабундо Марти, сначала являясь весьма успешным губернатором одной из провинции страны, где ему удалось практически полностью победить преступность, а затем с 2015 являясь мэром столицы страны Сан-Сальвадор. В преддверии президентских выборов Букеле создает свою партию «Новые идеи», которая, по сути, аккумулировала популистские идеи как справа, так и слева. Партия сильно напоминает макронистское «Возрождение», которая была создана также в преддверии выборов в 2015, противопоставляя себя как обанкротившимся социалистам, так и голлистам. Однако «Новые идеи» и Букеле не стали новой партией консенсуса в политике Сальвадора. Предлагая радикальный план борьбы с бандами и коррупцией в стране, Букеле сразу завоевал поддержку населения, по итогу победив на выборах с 53 % голосов.
Положение, в котором оказался Букеле, напоминало ситуацию 2014 года, когда на фоне апатии и разгула преступности народ доверил левым осуществить радикальную программу по преобразованию общества. Однако Букеле не стал классическим «демократическим политиком», почти сразу отказавшись от политики соглашений и финансирования банд. Если раньше как левые, так и правые политики предпочитали договариваться с главами банд об уменьшении преступных операций с Mara Salvatrucha, Mara-18 и другими в обмен на экономическое и политическое влияние, то Букеле начал войну против них. Сначала в 2020 году, несмотря на протесты консервативного парламента, Букеле, введя спецназ в здание парламента, во время очередной сессии заставил проголосовать депутатов за увеличение финансирования полиции, затем президент уволил нескольких судей Верховного суда, которые не одобряли проект его реформ. И уже в 2022 Букеле ввел режим Чрезвычайного положения, в ходе которого полиция арестовала активных член банд и их лидеров. Если до 2022 года за год количество убийств в Сальвадоре достигало рекордных 4000 за год, то после введения режим ЧС и его снятия количество убийств снизилось до несколько десятков в год, а банды практически прекратили существовать[4].
После того, как Сальвадор из самой опасной страны в мире превратился в самую безопасную, рейтинг Букеле увеличился до почти 90 %, его партия разгромно победила на парламентских выборах, получив 60 % голосов, а сам Букеле сумел успешно переизбраться в 2024 году, набрав 85 % голосов. Однако в Сальвадоре, действительно, как отмечает организация Human Rights watch, нарастает диктатура. Помимо бандитов полиция ловит также и политических активистов, которые оказываются в заключении, о чем сами признаются власти. Более того, в созданной на 40000 заключенных «мега-тюрьме» Сальвадора отсутствуют базовые права, а сама тюрьме переполнена. Процесс ресоциализации заключенных слабо развит, что создает опасность, что после выхода из тюрьмы бывшие бандиты продолжат свою преступную деятельность. Для того, чтобы окончательно победить преступность, недостаточно пересажать всех бандитов, а вместе с ними похватать еще политических активистов и правозащитников. Необходимо создать социальное государство, побороть нищету, уничтожить почву для криминала и наркоторговли. Этим и должна отличаться левая политика от правой, нужно не только уничтожить старые либерально-демократические институты, но вместо них возвести социальные и демократические органы самоуправления, а не диктатуру.
Пример Букеле примечателен для левых тем, что дает понимание того, как необходимо использовать инструменты насилия для реализации для своей политики. Сальвадорские левые, имея мандат на проведение реформ в 2014 году, отказались разрушать неолиберальные институции, вместо них это начали делать уже правые популисты в 2022 году, не боясь антидемократических методов борьбы. Сейчас в Латинской Америке происходит настоящий бум «букелизации». В Колумбии, где сейчас управляет левый президент, согласно опросу более 55 % населения предпочтут кандидата с повесткой на борьбу с преступностью, схожей с Букеле; аналогичная ситуация происходит в Чили и Бразилии, где популярность набирают ультраправые силы[5]. Аналогичные меры по борьбе с преступностью, хоть и менее эффективные, вводят президенты Эквадора и Гондураса. Отличием левых и правых популистов в Латинской Америки становится тот факт, что одни готовы воевать за свою программу и применять авторитарные методы управления, а левые, побеждая, оказываются в ситуации полной фрустрации и неготовности воевать за свою программу, получив мандат доверия со стороны большинства населения.
Аргентинская бензопила жива спустя год потрясений
Аргентина постоянно находится в состоянии потрясения. Стоило жене Хуана Перона Эвите незадолго до смерти произнести знаменитую фразу: «Не плачь по мне, Аргентина», так страна начала не только плакать, но и грозно сотрясаться. Годы диктатуры, экономической нестабильности, мятежей, восстаний и бунтов, неолиберальных реформ президента Менема в 1990-е, кризис 2001, привели страну, казалось, к стабильным годам правления перониста Нестора Киршнера. Киршнер, сенсационно опередивший на президентских выборах в 2003 году Карлоса Менема, под давлением рабочего движения стал проводить социальные реформы, расширять права профсоюзов, которые ранее Менемом были урезаны. Годы стабильности в Аргентине продолжились президенством его жены Кристины Киршнер, которая руководила страной с 2007 по 2015 годы – относительно небольшой экономический рост, социальное льготирования. Однако на фоне коррупции в семье Киршнеров и безумной преступности в стране, голову стали поднимать консерваторы, чей кандидат Маурисио Макри в 2015 сумел одержать сенсационную победу над ставленником киршнеристов Сциоли. Макри сумел неплохо зарекомендовать себя как мэр Буэнос-Айреса, которым он управлял почти 10 лет. Более того, Макри являлся президентом футбольного клуба «Бока Хуниорс» – народного клуба в Аргентине, что очень важно для аргентинцев. Тем не менее, несмотря на первичный успех на выборах, Макри не только не смог конвертировать победу в стабилизацию экономики, но, в целом, ухудшил ее. Макри начал проводить стандартные неолиберальные реформы – приватизация, урезание социальных расходов, что в свою очередь вызвало многочисленные протесты со стороны профсоюзов. Сама коррупция не только не уменьшилась, но ее масштабы в разы увеличились, также как и преступность. Макри попытался заткнуть брешь в стене, взяв многочисленные долги у МВФ, которые лишь усилили зависимость страны от финансовой структуры. Апофеозом правления Макри стали массовый сбой коммунальных служб летом 2019 года и отключение электричества по всей стране.
Альтернативой Макри на выборах 2019 года выдвинулся кандидат от киршнеристов Альберто Фернандес, который был известен стране как успешный премьер-министр в годы правления Нестора Киршнера. Фернандес обещал бороться с бедностью, выступил против выплаты страной долга МВФ. По итогу Фернандес набрал рекордные 48 % уже в первом туре, победив Макри. Сначала Фернандес реально пытался бороться против МВФ и других международных банкиров, которые навязывали стране неолиберальные реформы. По всей стране шли митинги в поддержку действий Фернандеса. Однако, как и в случае с левой партией СИРИЗА в Греции в 2015 году, Фернандес не только не решился на радикальную борьбу против МВФ, которые грабят страну, но, в сущности, продолжил неолиберальный курс Макри, назначив на пост министра экономики Серхио Массу, который продолжил политику дерегулирования. Жесткие карантинные меры из-за эпидемии COVID-19, скандал вокруг того, что во время пандемии Фернандес отмечал свой день рождения в широком кругу друзей, что было запрещено, высокая инфляция и коррупция клана Киршнер – всё это окончательно подорвали рейтинг Фернандеса.
В 2023 году на очередных президентских выборах в Аргентине ожидалась скучная борьба между клизмой и бутербродом с дерьмом в лице министра экономики страны Серхио Массы, представителя радикально правого крыла перонистской партии (по сути, праволиберальная программа) и консервативного политика, по молодости состоявшей в геваристских организациях, Патрисии Булрич. Во многом, это напоминало начало президентской гонки в США 2015 года, когда изначально планировалась скучная борьба Хиллари Клинтон и Джеба Буша. Однако скучную борьбу, как и в случае с США, прервал кандидат от правой Либертарианской партии Хавьер Милей. Милей начал выступать с радикальными лозунгами, требуя распустить центральный банк, сократить 80 % государственных ведомств, ввести в стране доллар как валюту, пересажать коррупционеров, как киршнеристов, так и консерваторов Макри. Рейтинг Милея с нескольких процентов стал подниматься ввысь. Сначала летом он опередил по популярности Патрисию Булрич, а затем начал дышать в спину фавориту гонки Серхио Массе. Однако трагедия самих выборов (в отличие от США) состояла в том, что в стране появился яркий правый популист, но не появился левый. На эту роль вполне могла претендовать кандидат от объединенного леворадикального блока Мириам Брегман, однако, вместо реальной массовой борьбы, она предпочла давать интервью различным крупным английским и испаноязычным изданиям, представляя себя как «нормального» кандидата от левых, преданная общемировой идее поддержке Украины. Итог не заставил себя ждать, Брегман набрала чуть меньше 3 % голосов.
Милей не смог одержать победу в первом туре, изначально уступив Массе в несколько процентов голосов. Однако поддержка Булрич Милея во втором туре и консолидация антикиршнеровских сил гарантировала либертарианцу победу во втором туре с результатом 55 % голосов против 44% у Массы. Милей, став президентом, хоть и не распустил Центробанк и не ввел доллар как национальную валюту, начал резкое сокращение социальных расходов в образовании, распустив несколько министерств и отменив социальное льготирование. Программа реформ в ответ столкнулась с сильным сопротивлением профсоюзов как киршнеристских, так и радикальных. Милей, хоть и обещавший расправиться как с левыми, так и консервативными политиками, для сохранения своей власти, все же заключил союз с консерваторами, назначив Булрич министром госбезопасности, которая сразу ввела закон о тюремном заключении людей, участвующих в незаконных митингах и пикетах; финансирование полиции резко возросло[6]. Изначально после первых протестов в столице, которые собирали по сотни тысяч человек, казалось, что Милей не продержится у власти и полугода, однако, в результате усиления полиции, союза с консерваторами и медленной реализации программы реформ, Милей не только устоял, но и усилил свою власть.
Известный либертарианский экономист Ханс-Херман Хоппе назвал реформы Милея непоследовательными и даже провальными, с учетом того, что Милей не распустил центральный банк и пошел на союз с консерваторами. Милей вполне справедливо на замечания догматика ответил, что в случае реализации программы реформ с сегодня на завтра он не только бы довел страну до полного экономического хаоса, но вряд ли бы смог удержаться на посту президента. К сожалению для левых, Милей не оказался глупым либертарианским догматиком, который, начав бы осуществлять полный комплекс неолиберальных реформ, в одиночку неминуемо проиграл бы, он оказался смышленым и вполне умным политиком, склонив к сотрудничеству не только консерваторов, но даже перонистов, усилив репрессивные органы подавления. Однако у левых есть шанс. В отличие от перонистов, имеющих самое большое представительство в сенате, но фактически отказавшиеся от организации протестов, левая троцкистская организация Partido Obrero бескомпромиссно выступила против реформ Милея, организуя массовые стачки и забастовки, оказавшись в авангарде социальных протестов. Сейчас против членов организации готовятся несколько уголовных дел, а ее союзника организацию пикетерос Polo Obrero хотят запретить. Но несмотря на это, популярность партии сейчас растет. Посмотрим, насколько успешна дальше будет политика Милея и сможет ли он представить сокращение социальных расходов как свою победу (фактически, сейчас в экономике он может похвастаться только сокращением инфляции), и какая будет позиция у левых, которые могут и должны перехватить популистскую социальную повестку из рук либертарианцев.
Стать вооруженными пророками, а не безоружными
Последние десятилетия левые, имея большую популярность, не готовы бороться за победу своих идей, вместо этого предпочитают «демократический плюрализм», который в конце концов приводит к неминуемой маргинализации самих левых и ведет их к поражению (как в случае с левыми лейбористами и Джереми Корбином, которые, не использовав авторитарные методы управления партией, в конце концов, были побеждены их коллегами как справа в партии, так и левыми популистами в Чили, Греции, Бразилии, которые, получив мандат на проведение реформ, не рискнули разрушать неолиберальный консенсус). В свою очередь правые популисты стали вооруженными пророками, как в свое время писал Никколо Макиавелли. Итальянский дипломат, философ, употребляя это выражение, не только констатировал логику политики, в которой можно победить имея оружие политического насилия, но и принципиальную позицию отстаивания своей позиции. При всей не идеальности его политики, эту мысль хорошо понимал бывший президент Венесуэлы Уго Чавес, который не только смог сломить прежние неолиберальные институты, но и построил новую политическую систему с институтами социального государства. Однако пример Уго Чавеса не идеален во всем, потому что вскоре в стране после его смерти начался хаос, а его преемник, Николас Мадуро, не только не смог продолжить дело Чавеса, но и вовсе довел страну до состояния экономического и политического кризиса.
Поэтому необходимо переосознание самого феномена левого популизма, в котором, с одной стороны, должна быть программа всеобщей демократизации и отсутствие культивирование личности (как в случае с Чавесом или Союзом Сарой Вагенкнехт в ФРГ), так и последовательная борьба за радикальную программу социальных реформ, для которых необходимо насильственное разрушение неолиберальных буржуазных институтов.
[1] Перевод речи Сандерса был сделан редакцией Рабкора: t.me/rabkor/17477
[2] Согласно многим либеральным изданиям, по плану «2025», Трамп предлагает усиление исполнительной власти, посадки неугодных политиков, что может привести к фактическому установлению автократии.
[3] Сальвадор после выборов. С чем столкнётся новое правительство Фронта национального освобождения имени Фарабундо Марти [Электронный ресурс].
[4] Сальвадорский опыт борьбы с преступностью и перспективы экспорта «модели Букеле» [Электронный ресурс].
[6] Javier Milei’s Radical Plan to Transform Argentina [Электронный ресурс].
