Владимир Путин (первый слева), Аркадий Ротенберг (первый справа), 1969 год.
Имена Аркадия, Бориса и Игоря Ротенбергов в конце эпохи правления Владимира Путина приобретают почти такое же символическое звучание, как имена Бориса Березовского и Владимира Гусинского в конце эпохи Бориса Ельцина. Разница состоит в том, что Гусинский и Березовский постоянно грызлись и что-то со скандалом делили, создавая у интеллигентной публики иллюзию демократии, тогда как два поколения Ротенбергов являют собой воплощение семейной идиллии, тем самым подтверждая поворот страны к традиционным патриархальным ценностям.
Разумеется, дело не в одной отдельно взятой семье, даже если эта семья забирает себе все крупнейшие бизнес-проекты, финансируемые государством. И даже не в том, что при нехватке государственных средств создается специальная система поборов с водителей грузовиков (система «Платон») для того, чтобы подкормить самого младшего из Ротенбергов, Игоря. На самом деле успехи этой семьи воплощают структурный упадок экономики и являются его непосредственным следствием.
В начале 2000-х годов, когда Путин и его окружение декларировали «равноудаленность» по отношению к доминирующим группировкам большого бизнеса, происходил постепенный переход российского капитализма от олигархической к корпоративной модели.
Личный интерес конкретных «успешных предпринимателей», отличившихся в разграблении общественной собственности и завязавших нужные связи в администрации, уже не играл решающей роли при принятии политических и экономических решений. На смену личностям шли институты, корпорации с полноценным аппаратом управления, инвестиционными стратегиями, иерархией и правилами. Новый капитализм оказывался куда менее колоритным и обезличенным, зато более организованным и рациональным.
Увы, конец путинской эпохи демонстрирует, что организационные достижения российского капитализма утрачиваются точно так же, как исчезает на глазах потребительское благополучие, достигнутое за годы высоких цен на нефть. Зависимая сырьевая экономика в условиях кризиса оказалась не в состоянии поддерживать тот уровень структурного и организационного развития, которого она, казалось бы, добилась к 2007 году. Логика корпоративного развития уступает личному интересу, правящий класс вновь распадается на соперничающие кланы и семьи. Либеральные интеллигенты воспринимают происходящее как проявление коррупции. В действительности же перед нами закономерная деградация российского капитализма, возвращающегося к исходной олигархической модели.
Ни разрабатывать, ни реализовывать какие-либо серьезные стратегии отечественный капитал оказался не в состоянии. Полностью зависящий от внешнего рынка и от продажи сырья за рубеж, он не только не сумел модернизировать страну (даже в своих собственных интересах), но не смог и консолидировать собственное господство. Как только поток нефтедолларов прекратился, всё стало разваливаться.
При таком положении дел совершенно естественно, что именно личные связи и взаимное доверие становятся важнейшим фактором консолидации. Мы ругаем Путина и его окружение, но разве они не ведут себя точно так же, как и всё остальное российское общество? Опросы показывают, что большинство россиян не доверяет государственным и общественным институтам. Люди доверяют только своей семье и кругу ближайших друзей. И если мы поступаем таким образом, то почему мы ждем, чтобы президент Путин вел себя иначе? Путин с юности знает Ротенбергов и доверяет им, а Ротенберги знают Путина и доверяют ему. А тот факт, что трое Ротенбергов связаны семейными узами, лишь дополняет картину. Доверие, как известно, важнейший рыночный фактор.
Общество, как всегда, получает именно такую власть, какую заслуживает.
Можно, конечно, в очередной раз посетовать, что «не повезло с народом». Однако с течением времени именно подобная логика совпадения оборачивается неминуемым противоречием. Чем больше взаимной любви среди власть имущих, тем меньше любви и доверия к ним со стороны всех остальных.
Либеральная оппозиция подобными нравами возмущена. С её точки зрения неправильно, что все лакомые куски остаются одному бизнес-клану, тогда как иные остаются обделенными. Власть пытается распилить оставшиеся в стране ресурсы по любви, а оппозиция призывает пилить по справедливости. С тендерами, гласными процедурами и прозрачной отчетностью. Воплощением этой справедливости и «цивилизованности» является другой друг Владимира Путина — бывший министр финансов Алексей Кудрин. Сам факт, что общественные ресурсы перераспределяются между бизнес-группами, уже доказавшими свою неспособность развивать страну, под вопрос не ставится.
И дело даже не в том, что другие достойные семьи на этом фоне начинают чувствовать себя обделенными, и их тоже придется чем-то за наш счет удовлетворить, а в том, что ресурсов на всех уже не хватит. В условиях ограниченных ресурсов для развития (включая и критическую нехватку времени) единственной эффективной стратегией является концентрация средств в руках государства, выступающего локомотивом развития.
Либеральные экономисты, услышав эту банальную, в сущности, истину, начинают отчаянно возмущаться, ссылаясь на коррумпированность и клановость нынешней власти. Они правы, но в том-то и дело, что нынешняя коррумпированная власть ничего забирать у олигархии и не собирается, она вообще не может уже управлять. Она способна лишь раздавать остатки национального достояния. И по большому счету нет разницы, будут ли их раздавать «по любви» или «по справедливости».
Сюжет о трогательной любви Правителя к семье Трех Ротенбергов мог бы лечь в основу трогательной рождественской сказки. Если смотреть на него «сверху». С позиций власти. Но «снизу», с позиций общества сказка получается довольно страшной. И чем дальше, тем страшнее.
Историк Сергей Нефедов, считающий себя «левым мальтузианцем», применительно к дореволюционной России высказал гипотезу, что элита периодически начинает «съедать» страну, которая находится у неё в управлении.
Если Томас Мальтус считал, что население растет быстрее, чем увеличиваются средства для его существования, то Нефедов, ссылаясь на данные русской истории, доказывал: элита размножается слишком быстро, чтобы население могло её прокормить.
В данном случае не так уж важно, насколько Нефедов прав в принципе. По факту современная российская олигархия оказалась именно в такой «мальтузианской» ситуации. И прокормить себя на «достойном» уровне она может лишь сожрав общество. То есть нас с вами, дорогой читатель.
То, что случилось это не из-за слишком большого числа олигархов, а из-за слишком узкой базы экономического развития, в данном случае дела не меняет. Так или иначе картина очевидна. Любовь власти к Ротенбергам обходится нам слишком дорого. Но наше положение ничуть не улучшится, если любовь по Путину сменится справедливостью по Кудрину. Может быть, дело станет даже хуже, если полюбовная дележка почти исчерпанных ресурсов сменится открытой агрессивной конкуренцией.
Выход из кризиса возможен лишь при смене модели развития. Но для этого потребуется не только изменить политику государства и само государство. Измениться придется самому обществу.
За прошедшие десятилетия культура сопротивления у нас полностью утрачена, а слово «солидарность» утратило какое-либо практическое значение. Однако те, кто не хочет быть съеденными, вынуждены будут снова этому научиться. И тут почему-то вспоминается другой сказочный сюжет, совсем не рождественский — история «Трех толстяков». Которым, как мы помним из книги Юрия Олеши, тоже очень не повезло с народом.
