Когда протесты были еще на подъеме «Русский репортер» публиковал главу из так до сих пор и не дописанного романа конъюнктурного писателя Дмитрия Быкова «Американец» о том, как оппозиция пришла к власти и снова собирается взрывать ХХС. По всей вероятности, чтобы опять открыть на его месте бассейн. В тексте следуют закономерные, но не слишком увлекательные рассуждения на тему порочного круга. Но что, если хотя бы в качестве фантазии допустить, что круг рано или поздно бы мог быть разорван?
Что действительно могло бы стать символом принципиально новой эпохи, если когда-нибудь такая в России наступит, так это организация на Красной площади музея перформанса под открытым небом. Можно ли представить себе что-то радикальнее и современнее? И сам по себе перформанс как наиболее острая в современном искусстве форма политического высказывания. И работа со сложившейся городской средой и контекстом — все по заветам самых передовых урбанистов (куда уж там климатическим фантазиям Diller Scofidio + Renfro на тему парка Зарядье).
Да и где (вероятно — во всем мире) можно найти место более «намоленное» в смысле этих самых перформансов? Помимо событий последних нескольких лет и даже месяцев, которые все и так горячо обсуждают, тут и приземление Матиаса Руста, и демонстрация семерых «за вашу и нашу свободу» в 1968 году, и не пресекшаяся с советских времен традиция военных и мирных парадов (в каком еще качестве трактовать провоз муляжей боевой техники или вынос президентом и представителями основных конфессий красных гвоздик в день ноябрьского праздника?), и совсем исторические темы: от роли и места публичных казней и ярмарочных гуляний в повседневности средневекового города до специфически православного феномена юродства.
Президент и представители традиционных конфессий возлагают красные гвоздики к памятнику Минину и Пожарскому, 4 ноября 2012 © ИТАР-ТАСС
Страна, где до сих пор не построен музей русского авангарда, хоть так могла бы искупить свой грех перед современной культурой. Не говоря уже о туристическом потенциале и привлекательности для художников и кураторов с мировой известностью. Кстати, о грехах, туристах и порочном круге — запрет на фотосъемку с использованием профессиональной техники на территории Красной площади был введен уже в 1993 году.
Ну а то, что не любят и не принимают широкие народные массы искусство перформанса, так мечтала же еще при самодержавии интеллигенция, как мужик Белинского и Гоголя с базара понесет. Конечно, и советский гражданин предпочитал этим авторам несколько иного характера чтение, однако же в школьную программу они прочно вошли. Так и на Западе музеи современного искусства давно стали местами, по которым неспешно прохаживается пожилая публика (с выражениями лиц, вполне бы подошедшими для посещения Третьяковки) и куда приводят шумные группы школьников — начиная с самых младших классов.
В общем, уникальный мог бы получиться проект (сколько всего в мире подобных заведений, помимо Музея перформанса и дизайна в Сан-Франциско?) — достижение, которым, в самом деле, бы хотелось гордиться, и жест, не просто подчеркивающий, а сам по себе производящий кардинальные перемены. Куда весомей любого переименования улиц и населенных пунктов (хотя многочисленные Дзержински, Дзержинские районы и им подобные, оставшиеся нетронутыми в девяностые, до сих пор создают некоторое неуютное чувство).
А то разные, конечно, бывают национальные традиции, но средневековая крепость, вдобавок спроектированная иноземными мастерами, в качестве символа действующей власти и политической власти вообще — это как-то, в числе прочего, очень не современно… Однако же пока этот символ незыблем и неизменен, остается только следить за прибавлением все новых потенциальных «экспонатов» в коллекцию воображаемого музея. А их число, видимо, должно только расти.
Чемодан, ряженые, проверка документов © Елена Горбачева, elenagorbacheva.com
