Выступая в Пензе на лекции, организованной инициативой “Постглобализация”, американский экономист Джеффри Соммерс сравнил экономики США, Китая и России с тремя пирамидами. Финансовая пирамида строится в Соединенных Штатах, экспортная — в Китае и энергетическая — в России. Проблема подобного типа экономики в том, что она просто не может удерживаться в равновесии без постоянного притока дополнительных средств извне.
По сути дела это наблюдение Соммерса может, если его развить, дать нам ответ на вопрос о сущности нового этапа мирового кризиса. Ведь эти три пирамиды не только существуют параллельно, но и дополняют друг друга, а нарушение сложившейся между ними связи грозит серьезной дестабилизацией не только в трех описанных странах.
Несмотря на то, что экономика пирамид стала складываться в рамках неолиберальной модели почти сразу же после того, как кейнсианскую политику регулирование рынка и стимулирования спроса заменили системой мер, ориентированных на краткосрочные интересы и сиюминутные выгоды финансового капитала, нынешние три пирамиды в значительной мере построены или, по крайней мере, выросли уже на волне антикризисных мер последних 5 лет.
Первична в данном случае оказывается именно американская финансовая пирамида. Пытаясь лечить кризис накачиванием денег в финансовый сектор, правящие круги США создали ситуацию, когда долларов в мире становится всё больше, но платежеспособный спрос почти не растет. Деньги уходят на спекулятивные рынки, стимулируя рост цен (в том числе и на нефть, являющуюся идеальным спекулятивным товаром, в отличие, кстати, от газа, который невозможно накапливать, а надо сразу же использовать). Поскольку средства, вложенные в экономику, не доходят до “низов” общества и не стимулируют рост покупательной способности населения, потребители и компании вынуждены залезать в долги. Из этих средств финансируется экспортная пирамида Китая, поглощающая значительную часть “лишних” американских долларов. Рост производства в Поднебесной наряду со спекуляциями поддерживает высокие цены на нефть, что обеспечивает стабильность в России. Но и там, и тут деньги идут не на решение социальных задач в интересах населения, а на престижные и пышные проекты или на поддержание существующей структуры. Иными словами, без притока ресурсов извне подобная система поддерживать себя не в состоянии. Хуже того, даже стабильного поступления средств оказывается недостаточно, чтобы удерживать устойчивость системы, ибо она проедает больше средств, чем вкладывает в развитие. Это мы прекрасно видим на примере сегодняшней России: цены на нефть остаются весьма высокими, но это не предотвратило кризис — промышленное производство падает, экономика стагнирует.
До тех пор, пока американская финансовая пирамида продолжает расти, китайская и российская пирамиды как минимум сохраняют стабильность. Беда лишь в том, что ресурсы финансовой экспансии в США в значительной мере исчерпаны. Именно этим, а вовсе не межпартийными склоками объясняются нынешние трудности в Конгрессе, когда правительству Соединенных Штатов лишь с большим трудом удается получить дополнительные ресурсы для оплаты своих обязательств. Обострившаяся межпартийная борьба — лишь следствие. Другое дело, что форма, которую принимает дискуссия по вине безответственного правого крыла республиканцев, усугубляет ситуацию.
Банки требуют больше долларов, но они же требуют устойчивости финансовой системы, а этого не добиться, если бумажные деньги будут печататься безо всяких ограничений. Конечно, печатный станок никто не остановит, по крайней мере — надолго. Но прежней щедрости государство проявлять уже не сможет. А это значит, что финансовая пирамида рискует обрушиться. И даже если крах, подобный тому, что произошел в 2007 или, тем более, в 1929 году удастся предотвратить, ничем хорошим это не кончится.
Не имея возможности расширять экспорт, Китай поворачивается к внутреннему рынку. Об этом экономисты твердят уже несколько лет подряд, убеждая нас, что ничего драматичного в Поднебесной случиться не может. Между тем рост внутреннего рынка Китая сегодня определяется в первую очередь ростом экспорта. Иными словами, переориентация со внешнего спроса на внутренний невозможна. Внутренний спрос и так уже находится на пределе и сокращение внешнего рынка автоматически ведет к сокращению внутреннего. Проблему можно решить за счет социальных преобразований, создания пенсионной системы, предоставления новых прав и возможностей низам населения, но как раз этого-то и не хотят китайские элиты. Общественные противоречия обострены настолько, что удерживать систему в равновесии можно лишь очень высокими темпами роста. Не просто высокими, а именно чрезвычайными. Точно так же, как для России недостаточно “просто” дорогой нефти, а нужно, чтобы она постоянно дорожала, так и для Китая недостаточно “просто” экономического роста, необходимо, чтобы его темпы были чрезвычайными. Этого, однако, не будет. Экономика Китая уже сейчас “остывает”, готовя почву для полномасштабного кризиса.
Можно предположить, что будущая китайская революция будет завершающим и самым драматическим (возможно, и самым кровавым) актом, завершающим новый мировой революционный цикл, начатый событиями Арабской Весны 2011 года. Но пока это не более, чем гипотеза. Восток, как известно, дело тонкое.
Однако задолго до того, как мы узнаем, чем кончится крушение китайской пирамиды, нам в России придется разобраться с собственными проблемами. Модель развития, принятая в 2000-е годы, полностью исчерпала себя. Собственно говоря, все примерно знают, что надо делать. И правительство, и эксперты вот уже много лет дружно повторяют заклинания про диверисфикацию, создание современной инфраструктуры, реиндустриализацию. Но почему-то эти заклинания лишены магической силы. Чего-то не хватает. Или кого-то. Точнее, есть в этой картине что-то и кто-то лишнее. Потому что без социальных преобразований, без радикальной смены элит (включая и так называемую оппозицию), без существенной перетряски всей политической и общественной системы ни одно из этих благих пожеланий не сбудется.
Плохая новость состоит в том, что любой серьезный кризис бьет по населению, нарушая привычный образ жизни. Но тот же кризис приводит к параличу элит, и через обострение конфликтов (как в верхах, так и в низах общества) открывает перед нами новые возможности.
Это хорошая новость.
