C 7 января в Москве вступили в силу новые правила проведения уличных акций. Одним из наиболее заметных новшеств должно стать учреждение в городе «аналогов Гайд-парков», как полуофициально уже названы специально организуемые в Москве площадки для предположительно свободных выступлений. На самом деле, это далеко не единственные изменения, которые внесены в организацию уличных выступлений городскими властями — например, теперь фактически ликвидирована небольшая законодательная лазейка, позволявшая активистам собираться в форме не требующих уведомления «одиночных пикетов».
Теперь пикеты, претендующие на определение «одиночных», должны располагаться на расстоянии не менее 50 метров дуг от друга. Вообще такие лазейки, вроде возможности «одиночных пикетов», которые, если говорить откровенно, вовсе не одиночные, могут существовать в разных законах и обычно придают им не описываемую на языке юриспруденции человечность. Если закон не стремится описать каждый шаг и душевный порыв, позволяет себе определенное снисхождение к людям, это соответствует каким-то интуитивным представлениям о нормальном течении жизни. Разумеется, такие снисхождения отбрасываются в сторону, если издающая закон власть видит в ком-то или в чем-то реальную угрозу порядку. Теперь такой угрозой считаются даже одиночные пикеты — точнее, любая возможность сколько-то многочисленной группе людей собраться где-то без санкции и контроля со стороны начальства. Видимо, это говорит о состоянии умов российских властей — даже после того, как «Болотная площадь» фактически закончилась. Новыми правилами запрещены и автопробеги по Садовому кольцу. Но взамен, как уже упоминалось, власти разрешили «Гайд парки». Уже известны и места, где решено отвести площадки для выступлений — они будут оборудованы в Парке Горького и Сокольниках.
Любое сравнение с Гайд-Парком заведомо избито. Но все же желание использовать в реалиях современной России и Москвы политический элемент городской жизни, появившийся в стране с принципиально другими условиями, примечательно и симптоматично. Когда возникают такие поводы для сравнения, они обычно многое говорят о производящей «заимствование» стране.
Прежде всего стоит вспомнить, что сама идея сделать что-то вроде «Гайд-Парка» прозвучала из уст Владимира Путина в середине февраля прошлого года — то есть на момент, когда власть уже немного перевела дух после первых многотысячных протестных митингов и стала задумываться о том, как постепенно загнать начавшееся движение в полностью безопасные для себя рамки. Тогда власть не могла быть уверена, что с последней задачей те, кто волею судеб оказался во главе протестов, прекрасно справятся сами. На момент, когда слова о Гайд-Парке были произнесены, это в той или иной форме представлялось мизерной, но вынужденной уступкой. При нынешнем состоянии белоленточного и вообще любого протестного движения в Москве реализованная идея Гайд-Парка может представляться как проявление высочайшей милости. Возможно, она воплотилась в жизнь лишь потому, что сформулированное президентом предложение запустило процедуру, которую уже нельзя было прервать по причинам чисто бюрократического свойства.
Но, так или иначе, идея реализована. Приблизить ее к воспроизводимому образцу решено, в том числе, местом реализации. Собираться и говорить у нас теперь разрешается в парках. Это, впрочем, лучше всего может подчеркнуть различие между Москвой и Лондоном. Появление в Гайд-Парке территории, на которой ораторам разрешается выступать по любым волнующим их вопросам — результат многочисленных демонстраций, проходивших в самом парке и во времена Чартисткого движения, и других всплесков социальной борьбы в огромном индустриальном городе XIX века. То, что эти протесты проходили в парках —особенности организации городского общественного пространства. А само появление уголка ораторов в Гайд Парке — лишь одно из следствий специально принятого парламентом в 1872 году законодательного акта, который позволял управляющим городских парков на их усмотрение устраивать у себя в парках площадки для выступлений — то есть, предоставлял паркам ранее отсутствующие у них полномочия. Как, собственно, в Гайд-Парке, так и в других парках Англии, где существуют такие площадки, а также в большинстве аналогов в других странах мира, выступающие должны договариваться об акциях именно с администрацией парков.
Наши парки — особенно Парк Горького, но с некоторых пор и Сокольники — это специфические участки городской среды. После проведенного благоустройства они всячески преподносятся как новое пространство, удобное для отдыха «креативного класса». Разумеется, отдыхать там могут и должны все, но «легенда» того же Парка Горького заключается именно в создании некоей «чудесной» реальности, почти не совместимой с остальной городской действительностью, но позволяющей забыться и помечтать о нормальной жизни. Именно в таких «нездешних» уголках и предполагается учредить Hyde-Gorky-Park. Впрочем, и здесь — возможно, для того, чтобы подчеркнуть, на каких правах сущеcтвуют такие места в Москве, заявку об акциях надо будет оставлять вовсе не парковой администрации. Уведомлять следует «уполномоченный орган власти» — что, по большому счету, превращает московский Гайд-Парк в дозволенную игрушку в нарочито «игрушечных» местах, работающую под чутким контролем властей. То, что, согласно предварительным данным, «полицейское сопровождение» таких площадок предполагается примерно такое же, как вообще принято на городских митингах в России — то есть, с обязательным ограждением и проходом через рамки металлоискателя, придает этой идее внутренне и внешне законченный вид.
Вряд ли стоит злословить по поводу того, как через год наследием массовых митингов «рассерженных горожан» оказывается огороженная площадка в модном парке. На самом деле, создание таких имитаций под строгим полицейским и административным контролем может быть типичным ответом власти на все проявления общественной активности до тех пор, пока мы не можем сами сформулировать, зачем выходим на митинги и чего хотим добиться от власти. В конце концов, просто помахать флагом и покричать лозунги вполне удобно и в загончике на фоне природы.