Исходя из исторической практики, эклектичная каша не способна вечно определять массовое сознание. © mr-lernor.livejournal.com
День победы прошёл без значительных сюрпризов. В течение последних лет данный праздник с огромным успехом используется для капитальной починки духовных скреп, поддержания лояльности к нынешней власти и в качестве настоящей отдушины для патриота, со всех сторон окруженного враждебной западной пропагандой, направленной против России и него лично. Но помимо традиционных для 9 мая торжественных маршей, массовой примерки набивших оскомину ленточек, трогательных речей о памяти, победе и славных традициях, в этом году можно было отметить сразу два интересных события. Оба связаны единой тематикой сепаратизма и права наций на самоопределение.
Владимир Путин совершил визит в Крым. Там он принял участие в торжественных мероприятиях, связанных с Днем Победы, поздравил ветеранов, напомнил народу о сплоченности и единстве. Но помимо дежурных речей, вполне подходящих и для стандартного парада в Москве (на котором, к слову сказать, Путин тоже поприсутствовал, лишь оттуда отправившись на полуостров), имело место быть и прояснение главой государства своих представлений о праве наций на самоопределение. «Мы с уважением относимся ко всем странам, ко всем народам, уважаем их законные интересы, но просим, чтобы все так же относились и к нашим законным интересам, включая восстановление исторической справедливости, права на самоопределение». Данная речь, что достаточно ясно как из содержания, так и из общего контекста (первый визит Путина в Крым после его присоединения, как-никак), имела своей целью закрепить позицию Кремля по данному вопросу, словесно подтвердить легитимность политики России в отношении Крыма. В этой речи мало удивительного. Ещё бы, как вообще можно думать о том, чтобы мешать народу исполнить свою волю, мешать ему самостоятельно определять своё место в мире и решать свою судьбу! Крым ведь сам захотел стать нашим!
Однако, второе событие, которому ирония судьбы определила случиться в тот же самый день, оставляет в полном недоумении, заставляет ощущать себя участником какой-то дешевой комедии, с грубыми шутками и неумелыми актерами. Именно 9 мая в России вступил в силу закон об уголовной ответственности за «Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации». Подобные действия, согласно тексту, наказываются штрафом в размере до 300 тыс. рублей, либо обязательными работами на срок до трехсот часов, либо лишением свободы на срок до трех лет. В случае же использования СМИ, в том числе информационно-телекоммуникационных сетей, включая интернет, предусматривается наказание в виде обязательных работ на срок до 480 часов либо лишение свободы на срок до пяти лет. Будучи замечательным подарком жителям Крыма, готовящим их к суровой жизни в новом доме, в котором уже не останется места ни референдумам, ни иным проявлениям демократии, данный закон вопиюще не согласуется со сказанным президентом. Подписанный Путиным ещё в декабре, он вошёл в свою жизнь будто бы стыдливо, почти без огласки, заглушенный победоносным присоединением Крыма и демократичными речами национального лидера.
И что же в данной ситуации думать патриоту России? Ведь с одной стороны, ему дали понять, что сепаратисты — преступники, должные нести наказание, а страна неделима и даже на словах этот факт не должен подвергаться сомнению. С другой, ему дали Крым. И подготовили для него речь о правах и уважении интересов всех наций. Вероятно, получить какой то внятный ответ, без наделения России какими то особыми свойствами духовного и культурого центра всего славянского мира или какой-нибудь очередной Евразийской цивилизации, невозможно вовсе. Только великорусский шовинизм, в мечтах развязывающий руки России и обезоруживающий всех её врагов, способен, кажется, стать ответом. Ведь чем ещё, как не собственным превосходством можно оправдать подобную систему двойных стандартов.
Для нашей страны подобная риторика не является чем то действительно новым. Скорее, наоборот. Ёмкое определение «тюрьма народов» закрепилось ещё за царской Россией. Присоединяя новые территории, империя не собиралась считаться с культурными особенностями и интересами всего множества народов, в неё попадавших. Все их предназначение состояло в том, чтобы стать частью русского мира, либо полностью сливаясь с ним, либо играя роли второго плана, целиком подчиненные задачам своего старшего брата великоросса. Полное же право наций на самоопределение стало одним из самых значимых большевистских лозунгов. Победившим, несмотря на сопротивление старой России и многих деятелей социал-демократии, способных проявлять себя прогрессивно в иных вопросах.
Но несмотря на первоначальный энтузиазм и действительно прогрессивную национальную политику, СССР так же оказался не лишенным ряда проблем и противоречий. На одном полюсе — значительная поддержка освободительных движений Африки, Ближнего Востока и стран Азии, а в месте с ней и декларирующийся интернационализм, и порицание всех форм империалистической политики. На другом — война с Финляндией, слова Сталина о русском народе, являющимся «наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза», Пражская весна, в значительной степени искуственный характер связи между Россией и прочими советскими республиками, ярче всего отразившийся в том, как легко распался Советский Союз. Оказалось, что никакого действительного механизма самоопределения наций, основанного на осознанном выборе массами их собственной судьбы, и нет вовсе. А в случае со странами Прибалтики, Грузией и Украиной и вовсе выяснилось, что настроения, согласно которым СССР силой и произволом удерживал свои республики, стремящиеся идти самостоятельной дорогой, получили прямо таки массовый характер.
Возникает ощущение, что в России с постоянством воспроизводятся одни и те же механизмы. Имея потребность захватывать в поле своего влияния другие страны, нельзя не поддерживать идею о национальном освобождении, нельзя не поддерживать освободительные движения. Стремясь занять роль гегемона в своём неоднородном окружении, невозможно не придавать себе особый статус, не налагать на себя великодержавные полномочия. Этот же статус призван дискредитировать и пресечь любые попытки оспорить завоевания политики экспансии. И в этот самый момент выясняется, что самоопределению есть место, пока оно соответствует собственным интересам России. Как только пойти собственным путём решит кто-то уже подчиненный, это будет неприемлемо. А когда появится возможность урвать очередной кусок от геополитической карты, тогда можно будет снова играть со свободой и демократией.
Вся нынешняя ситуация в значительной мере напоминает эксперимент академика Павлова, в рамках которого собаке сначала прививали условную связь между изображением круга и кормежкой, и между эллипсом и отсутствием оной. После чего, путём поочередного превращения одной фигуры в другую, при помощи проектора, добивались впадения собаки в состояние невроза. Но если в случае с подопытным животным не стоит и рассчитывать на некий итог, отличный от впадения в агрессивную истерику, вызванную вопиющим и необъяснимым противоречием, разом совмещающим в себе два несовместимых рефлекса, каждый из которых был в совершенстве усвоен, то в случае со способными к мышлению людьми можно всё же надеяться, что в какой то момент все манипуляции безумного испытателя будут должным образом оценены как лишенные всякой последовательности попытки обосновать своё собственное господство и оправдать любые действия.
сходя из исторической практики, эклектичная каша не способна вечно определять массовое сознание. Люди так или иначе сталкиваются с необходимостью самостоятельно решать свою судьбу. Тем более, что никакой реальной возможности проводить независимую политику, а тем более обладать каким-либо превосходством, нет и не может быть у сырьевого придатка с почти полностью разрушенными промышленностью и инфраструктурой, и политика Кремля в отношении юго-востока Украины, совсем не вяжущаяся со всем пафосом телевизионной пропаганды последних месяцев, — лучшее тому доказательство. А действительное положение дел, рано или поздно, станет куда более значимым, чем любой разгул патриотизма и иных эфемерных явлений.
Виктор Игнатенко
